Суровое наказание - Саймон Грин

Я знал некоторых из них, потому что это были и мои друзья детства. Мишка Медведь, плюшевый медведь под четыре фута высотой в его известной красной тунике, брюках и ярко-синем шарфе, хороший друг и храбрый спутник каждого юного мальчика. А рядом с Медведем был его друг Козерог, в длинном серо-голубом плаще, размером с человека, но с огромной головой козла и длинными вьющимися рогами. У всех были эти книжки, когда я был ребенком, и все мы участвовали в чудесных приключениях с Медведем и Козерогом в наших фантазиях... Там была Белка-Пушистый-Хвост и Барни-Игрушечный-Мальчик, и даже Бип и Бастер, мальчик и его пришелец. Там и другие были – игрушки размером с ребенка и антропоморфические животные в ушитой человеческой одежде, и улыбающиеся счастливые создания, о которых мы все забываем, когда подрастаем и двигаемся дальше. Только мы никогда не забываем о них, не в глубине души, где это действительно имеет значение. Они играли вместе вокруг Уильяма Гриффина, весело вздоря, смеясь и болтая, и гоняясь друг за другом. Старые компаньоны, а иногда единственные настоящие друзья детей.

Они все резко остановились и оглянулись, когда я приблизился, выглядя не испуганными, а лишь любопытными. Уильям медленно сел и посмотрел на меня. Я поднял руки, показывая, что они были пусты, и я пришел с миром. Уильям притянул колени к груди и долго смотрел на меня из-под них, а затем устало вздохнул.

– Вам лучше уйти, – сказал он игрушкам и животным. – Это будет взрослый разговор. Вам будет скучно.

Они кивнули и исчезли, словно сны, коими и являлись. Кроме Мишки Медведя и Козерога, которые остались, и неспешно изучали меня задумчивым, проницательным взглядом. Козерог вытащил бутылку водки из кармана и сделал большой глоток.

– Все верно, – сказал он заплетающимся языком. – Мы реальны. Вроде того. Смирись с этим.

– Не многие помнят нас теперь, – сказал Медведь. – Теперь мы все – легенды, так что живем в Шадоус Фолл, где у каждой истории есть конец. Мы выбираемся в Темную Сторону время от времени, чтобы быть здесь с теми, кто все еще нуждается в нас.

– Ага, точно, – сказал Козерог, громко отрыгивая. – Я прихожу сюда только из-за пейзажа, тишины и покоя. И за бесплатной жратвой. Ты Джон Тейлор, не так ли? Возможно, ты тоже станешь легендой, когда достаточно долго пробудешь мертвым, и люди забудут тебя настоящего. Тогда тебе светит лишь Город Теней, нравится тебе это или нет. Уверяю, тебе это не понравится. И не напрягай Уильяма. Он с нами. Испортишь ему день, и я затолкаю эту бутылку в тебя так глубоко, что понадобится опытный проктолог со спелеологическими инструментами, чтобы достать ее наружу.

– Не обращай на него внимания, – нежно сказал Мишка Медведь. – Просто у него натура такая.

Они двинулись в темный лес, продолжая дружески спорить. Они выглядели не совсем такими, как я их помнил. Я подошел и сел рядом с Уильямом.

– Так вот он какой Проект Аркадии, – сказал я. – Мило. Мне действительно нравится пейзаж.

– Чего ты хочешь, Тейлор. – И кстати, как ты узнал, где найти меня. Полагалось, что это единственное место, где никто не может меня побеспокоить.

– Это дар, – сказал я. – Глория подсказала мне нужное направление. Я думаю, что она беспокоится о тебе.

Уильям кратко фыркнул.

– Она, должно быть, единственная.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, с искренним любопытством. – Почему... это?

– Потому что у меня никогда не было детства, – сказал Уильям. Он не смотрел на меня, а просто вглядывался в пейзаж, или возможно видел что-то еще в голове, в своем прошлом. – Насколько я себя помню, единственный интерес моего отца ко мне состоял в том, чтобы готовить меня стать его наследником и преемником. Чтобы он мог быть спокоен, что все созданное им продолжит свое существование и без него. Он хотел, чтобы я походил на него. Это не моя вина, что я не оправдал его надежд и никогда не буду. Есть только один Иеремия Гриффин, который является лучшим во всем. Но даже в детстве, у меня никогда не было времени на игры, чтобы побыть самим собой. Мне никогда не разрешалось иметь реальных друзей, ибо им нельзя доверять. Они могли быть шпионами многочисленных врагов отца. Это всегда одна работа, работа, работа. Бесконечные уроки, по семейному бизнесу и семейным обязанностям. Мое единственное спасения было в книгах и комиксах. Тогда я жил в мечтах, если была такая возможность, в более простых и счастливых реалиях моего воображения. Единственное место, которое было действительно моим, в которое отец не мог попасть и испортить или отнять.

Я не мог прервать его речь, даже если попытался бы. Он держал это внутри себя годами и поведал бы любому, кто его здесь нашел. Поскольку у него была ужасная потребность рассказать это кому-то…

– Именно поэтому в подростковом возрасте я занялся бодибилдингом, – сказал Уильям Гриффин, все еще не глядя на меня. – Чтобы иметь некий контроль над частью моей жизни, даже если это была только форма моего тела. К тому времени я знал, что управление семейным бизнесом не мое. Я понял это задолго до своего отца. Мне нравилось думать... что я добился чего-то, если бы меня оставили самого по себе. Если бы мне предоставили выбрать свой собственный путь, следовать моим собственным интересам. Но Гриффин не мог иметь сына, который был чем-то меньшим, чем великим.

– Теперь я лишь прославленный мальчик на побегушках, который должен разбираться со всем, что мой отец не может доверить кому-то за пределами семьи. Мы притворяемся, что я некто важный, но все знают… я выполняю его указания, и боже упаси, если когда-либо посмею принять даже самое маленькое решение самостоятельно. Я перемещаю бумаги из одного места в другое, говорю с людьми голосом моего отца, и каждый день понемногу умираю. Ты хоть представляешь каково это, для бессмертного? Умирать понемногу, во веки веков...

– Какое-то время я просто радовал себя и получал удовольствие... я, наверно, перепробовал все закрытые частные клубы в Темной Стороне, один за другим. Попробовал все, что они могли предложить... и всех. Но хотя это и отвлекало, все же никогда не удовлетворяло.

Он резко повернулся посмотреть на меня, и глаза его были темными, злыми и опасными.

– Ты никому не должен рассказывать об этом, Тейлор. О том, что я бываю здесь. С моими друзьями. Люди не поймут. Они решат, что я слаб, и попробуют воспользоваться этим. А мой отец... абсолютно не поймет. Не думаю, что он когда-либо нуждался в чем-либо в своей жизни. По сути, тяжело даже представить, что у могучего и властного Иеремии Гриффина было что-то такое нормальное и нежное, как детство. Это единственное, что у меня есть, без его вмешательства. Единственное место, где я могу быть свободным от него.