Журнал «Вокруг Света» №12 за 2007 год - Вокруг Света

В 1966 году Виланд умер от рака легких, и теперь единовластным правителем на Зеленом холме остается Вольфганг.

Здравствующий патриарх

С именем Вольфганга Вагнера все единогласно связывают реставрацию байрейтского духа старого образца. По дружному свидетельству всех, кому приходилось с ним работать, внук великого Рихарда одержим идеей гиперконтроля надо всем, что творится на Зеленом холме и на нескольких квадратных километрах вокруг. От декораций к спектаклям до меню в фестивальной столовой — все подлежит его личному одобрению. От его крутого нрава не спасают никакие заслуги: так, однажды он выгнал из байрейтского ансамбля знаменитую «Валькирию» Вальтраут Майер только из-за того, что она не смогла присутствовать на двух предфестивальных репетициях.

Впрочем, если упреки руководителю фестиваля в самодурстве, видимо, имеют под собой почву, то обвинения в реакционности и самовлюбленности по тому же адресу — не вполне справедливы. В самом деле: ведь только в первые послевоенные десятилетия почти все спектакли ставили «собственноручно» Вольфганг или Виланд Вагнеры, а в последние 30 лет в Байрейте работают ведущие и часто радикально мыслящие режиссеры.

Иное дело — репертуар. Здесь уже давно ничего не меняется. Как и раньше, байрейтская история измеряется «Кольцами» — то есть постановками тетралогии «Кольцо Нибелунга». Понятно, что осуществлять ежегодно новую инсценировку шестнадцати с лишним часов музыки невозможно, да и не нужно. Но цикл «переставляется» на фестивале раз в шесть лет: спектакль идет пять лет, затем следует год перерыва и — новая версия. Правда, в течение этих пяти сезонов режиссеры не только могут, но и должны дорабатывать и слегка изменять свои постановки (это касается не только создателей «Кольца», но и всех работающих здесь людей театра) — подобный принцип был учрежден в конце 1970-х.

Одним из первых гостей так называемой «байрейтской мастерской» стал в 1976 году Патрис Шеро — его блестящие спектакли театральная критика назвала «кольцом двадцатого века». Затем пришел Гарри Купфер, который не преминул использовать в консервативном Байрейте все свои фирменные приемы из арсенала левого искусства (Брунгильда, Зигфрид и Вотан играли и пели в комиссарских кожанках, галифе и солнцезащитных очках). Наконец, в 1994-м «байрейтской шанс» был предоставлен Альфреду Кирхнеру, создавшему так называемое «дизайнерское кольцо» — опять-таки в духе времени. Ну, а сегодня публике явилось актуальное «Кольцо».

Фестивальные реалии

Сам фестиваль — это около тридцати спектаклей, идущих с конца июля по конец августа. Помимо ключевого элемента, о котором уже было рассказано — тетралогии «Кольцо Нибелунга» («Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид» и «Сумерки богов»), это: Прежде всего, последняя опера Вагнера «Парсифаль», идущая здесь почти каждый год, как того и желал сам основатель. Редкий сезон обходится без «Тристана и Изольды». Кроме того, из года в год ставятся то одна, то другая из более ранних опер неистового Рихарда — «Тангейзер», «Летучий голландец», «Лоэнгрин» или «Нюрнбергские мейстерзингеры» (единственное комическое сочинение композитора). Всего на сезон распродается порядка 50 тысяч билетов. Цена относительно скромна — от 30 до 300 евро, но попасть на Зеленый холм во время «священнодейства» простому смертному крайне сложно. Ежегодно в Байрейт поступает около полумиллиона заявок — нетрудно подсчитать, что удовлетворяется лишь каждая десятая. Желающие могут занять место в очереди и ежегодно возобновлять свою заявку, продвигаясь к вожделенной цели. В среднем ожидание длится около 12 лет… Зато есть лица, которые появляются в фойе Байрейтского фестиваля ежегодно. Причем речь идет не только о политиках, финансовой элите и прочих знаменитостях, с которыми по понятным причинам хочет «дружить» любой фестиваль. Непрозрачная процедура распределения билетов — одна из главных претензий к байрейтскому руководству. Последнее ведет бесконечную и безнадежную борьбу с черным рынком — несмотря на все запреты, некие таинственные фирмы из года в год предлагают билеты по баснословным ценам (1000 евро и выше). Что не мешает отчаянным «искателям счастья» проводить ночи перед кассой в надежде, что землетрясение в Токио или обвал нью-йоркской биржи приведут к массовому отказу от билетов на самый знаменитый музыкальный фестиваль современности. Так, каждый вечер, нарядившись по-парадному, дежурят они перед входом в Фестшпильхаус с табличкой «Ищу билет на любой спектакль». Говорят, что иногда везет.

Актуальное «кольцо»

Оно «сковалось» на фестивале в 2006 году при драматических обстоятельствах. «Кольцом века» должна была стать эта постановка, за которую взялись крупнейший режиссер современного мирового авторского кино, датчанин Ларс фон Триер и самый значительный из младшего поколения немецких дирижеров, Кристиан Тилеман. Два этих бескомпромиссных харизматика казались идеальной парой, достойной замыслов Вагнера. Но за мизерные для такого проекта полтора года до премьеры Триер отказался. Причины отказа (как и своего изначального интереса к Вагнеру) он изложил в кратком и весьма интересном тексте. Вот выдержки из этого манифеста (автор «Догвилля» и «Рассекая волны», как правило, говорит манифестами): «...все, что в «Кольце» есть действительно интересного, не может (!) быть увиденным. Из этого я делаю вывод, что «ультимативная» постановка должна происходить в полной темноте! Мое предложение: «черный театр». Или: инсценировка «обогащенной темноты».

...Но «черный театр» — непростая вещь. Потребовались бы тысячи и тысячи тщательно выверенных «световых указаний» — не говоря уже о других сложностях, которые возникли при первой же попытке создать — и сохранить — «божественную темноту»...

Подобная инсценировка могла бы утратить любое значение и с грохотом провалиться в тартарары полной бессмысленности в результате первой же малейшей технической неточности, первой ошибки. Я не утверждаю, что осуществление такой постановки невозможно в принципе — но работа над ней для меня, человека, одержимого стремлением к перфекционизму, означала бы превращение моей жизни в ад.

Вагнер взял миф и создал из него миф, и если кто этого боится — руки прочь, господа!»

В результате «не испугался» и взялся за проект в порядке «скорой помощи» обремененный летами и опытом восьмидесятилетний литератор старой школы Танкред Дорст. Вышло тяжело и скверно. Суетливая беспомощность режиссера служит теперь лишь контрастом к великолепному музыкальному решению «Кольца» — дирижер Тилеман блистает и мерцает в одиночестве. Кстати, именно в Тилемане многие видят будущего правителя Байрейта и залог того, что здесь будут сохранены все столь милые сердцу вагнерианцев обычаи, традиции и...

«Тангейзер» в постановке Филиппа Арло 2002 года радовал зрительский глаз зеленым газоном, усеянным алыми маками, однако не вызвал восторга со стороны критиков

Ритуалы

В самом деле, какой же культ без ритуалов? Есть они, конечно, и здесь. И суть их в первую очередь в подготовке «верующих» к главному «действу», — собственно, походу на оперу. Утро спектакля и свободные дни уходят на посещение собраний многочисленных вагнеровских обществ или лекций о композиторе и его операх. Так, вот уже не первый год байрейтские дамы без ума от некоего Штефана Микиша, который рассказывает им об эзотерической сути сюжетов, имеющих отношение к фестивалю: например, о том, что рыцари Грааля — это люди, «отработавшие свою земную карму». Вообще, в посещении здешнего спектакля всегда, даже для «неверующего», есть нечто религиозное. Уже восхождение нарядной толпы вверх по Зеленому холму, среди посаженных еще при Вагнере дубов, выглядит несколько экстатической — во всяком случае, торжественной — процессией. (Естественно, открытие фестиваля освещается и репортерами светской хроники: так, последний раз обильный материал для ехидных комментариев дала Ангела Меркель, явившаяся в костюмчике невообразимого лилового цвета и под руку с супругом Йоахимом Зауэром. Своего супруга канцлер Германии показывает народу примерно раз в году, и, как правило, именно в Байрейте, что даже принесло угрюмому профессору химии прозвище «призрак оперы».)

После «дефиле» вся публика — а также изрядное количество зевак — собираются на площадке перед театром и ждут «звонка». «Звонок» по-байрейтски — это торжественные фанфары, которые «выдувает» с балкона октет оркестрантов-духовиков. Медь их инструментов сияет на солнце, словно регалии богов, а фанфара — это всегда тема из предстоящего действия. За пятнадцать минут до начала трубят один, за десять — два, за пять — три раза. Начинаются спектакли рано, в четыре часа, идут долго, в среднем часов по шесть, с двумя почти часовыми перерывами. В этих антрактах истинные вагнерианцы расстилают пледы на скамейках парка или на траве и устраивают пикник с принесенной с собой снедью — кровяная колбаса отлично идет под шампанское. Поскольку публика в Байрейт съезжается специфическая, то кое-кто устраивает в антракте и «собачий час»: псов (видимо, не выносящих долгой разлуки с хозяевами) приводят «на свидание» камердинеры. Что же — пример гипертрофированного собаколюбия показал нам и сам Вагнер.