Лизать сахар. Жизнь втроем - Оксана НеРобкая

Проснулась среди ночи: жутко хотелось пить. Побежала на кухню, достала из холодильника пол-литровую бутылку минералки и намертво присосалась к горлышку.

ГЛАВА 19

Тело требовало движения. Крайтон поднялся осторожно, чтобы не ушибиться, и шагнул в сторону. Выпрямился – высота камеры милостиво разрешила. Покрутил головой, повращал плечами, поприседал. Сколько его уже держат здесь? Его не будут кормить? Дали хотя бы воды! Мучительная жажда превратилась в изощренную пытку. Он пробовал отвлечься, но не мог думать ни о чем ином.

Однажды в баре Томас познакомился с профессором, доктором наук. Тот изрядно выпил и завел речь про свойства глаза. Говорил долго и умно, используя научные термины, слушатель понимал не все. Один факт из той научной лекции врезался в память. Оказывается, человек со стопроцентным зрением в полной темноте будет видеть идеально черное поле. Если же зрение хромает, то на фоне обязательно будут присутствовать разноцветные вкрапления, кружочки и полосочки. Крайтона окружала абсолютная, ровная чернота. Он почти проклинал свое совершенное зрение, из-за которого лишился хоть какого-то разнообразия в карцере.

Облизнул запекшиеся губы. Может, его осудили на закрытом заседании, без его участия, и приговорили к инквизиторской казни через обезвоживание? Замуровали и оставили подыхать. Узник запаниковал, но совладал с приступом страха: XXI век, цивилизованная страна… Его не должны убить таким варварским способом! В Чикаго – криминальной столице Америки – самые циничные маньяки спокойно коротают свой век в колониях, отбывая пожизненный срок.

Тишина буравила череп отбойным молотком, с каждой секундой погружаясь глубже в мозг. Томас вздрогнул от ужаса: каким-то образом он очутился привязанным к стоматологическому креслу. Толпа врачей в белых халатах, забрызганных кровью, окружила пациента. В его рот был вставлен расширитель, не дававший сомкнуть челюсти. Сумасшедшие дантисты разом включили бормашинки и начали сверлить его зубы. Несчастный дергался и мычал, но попытки вырваться были тщетны – ремни крепко держали его. Внезапно, как по команде, палачи прекратили издевательство, но лишь для того, чтобы приступить ко второму этапу. Инструменты поменялись. Десятки тонких крученых игл вонзились в обнаженные нервы. Зубы пульпировали без анестезии. От невыносимой боли потемнело в глазах, белки покрылись бордовой сеткой лопнувших капилляров. Горло, сдавленное напряжением, не пропускало кислород. Тело тряслось в конвульсиях.

Крайтон проснулся. Жадно глотнул воздух, постепенно возвращаясь в реальность. По сравнению с кошмаром явь была вполне сносной.

Оптимизма хватило ненадолго. Отчаяние навалилось гнусной скользкой массой, вызывая физическое отвращение. Пленник взмолился: «Боже, пускай хоть что-нибудь произойдет. Ничтожное событие. Звук, цвет, запах, ощущение… Мне нужно удостовериться, что я еще существую в мире…» В застывшем пространстве камеры ничего не изменилось.

В старом фильме героя Сталлоне тоже упрятали в карцер. Его тормошили, зажигали электрический свет, задавали вопросы, заставляли отжиматься. Счастливый, он не скучал! Сценаристы не догадались, что самое мерзкое – отсутствие любых проявлений активности.

Прекратил поиски удобного положения. Бесполезно. Он практически не чувствовал зафиксированных за спиной рук. Ноющая боль взорвалась в пояснице и распространилась по телу колючей волной. Томас осознал: Это. Никогда. Не кончится.

Раздался лязг металла о металл. В глаза ударил ослепительный, раскаленный до бела свет.

– На выход! – голос оглушил.

Крайтон шагал нетвердой походкой, щурясь от тусклых ламп и не веря великой удаче. Его выпустили из проклятой конуры! Какое блаженство – ходить, видеть, слышать и вдыхать свежий воздух, проникавший в здание через вентиляционные люки.

– Стоять! – рявкнул надзиратель и звякнул ключами. Расстегнул наручники, подтолкнул арестанта в душевой отсек. – У тебя пять минут.

Томас посмотрел на свои руки, вытер пот со лба. Стянул одежду, сложил ее на лавке и зашел в кабинку. Открыл вентиль с холодной водой. Ледяная струя обрушилась на голову, мгновенно вернув к жизни. Он подставил ладони, набрал воды и выпил. Повторил раз пять или шесть. Вместе с потом смывались долго копившиеся усталость и апатия. «Все не так уж плохо, старик. Все не так уж плохо…»

Из душа вышел другим человеком. Охранники переглянулись разительной перемене: на лице пленника отчетливо читались восторг и вера в блистательное будущее.

– Двигайся!

Захотелось поговорить:

– Куда идем? – звук собственного голоса показался незнакомым. Отвык.

– Отставить разговоры!

Доктор производил необходимые процедуры: мерил давление, пульс, температуру, с плотоядной улыбкой касаясь пациента. («Ну точно, педик!») Долго ощупывал распухшие запястья. Крайтон невольно вообразил, что сейчас врач вопьется в них похотливым поцелуем. Нет, только перебинтовал. Откупорил ампулу с какой-то дрянью, набрал в шприц. Сделал укол – разумеется, в ягодицу.

Нежно протер ранку смоченной спиртом ваткой. «Ишь, счастья привалило старому пню! – узник был настроен доброжелательно. – Бедолага, обдрочится ночью!»

В камеру вошел с улыбкой. Негры застыли изваяниями, словно им явился призрак. «Дежавю, блядь! А ребята не очень оригинальны!» Сел на койку, но тут же подскочил: организм подстегивал наверстать упущенное. Мужчина принял упор лежа в проходе между нарами и стал отжиматься. 10, 20, 30, 40, 50. Секундная пауза. 10, 20, 30, 40, 50. Секундная пауза. 10, 20, 30, 40, 50. Подпрыгнул на ноги. Сердце благодарно выстукивало учащенный ритм. Над дверью заметил узкий выступ. То, что надо. Ухватился пальцами, согнул колени. Подтягивался, как заведенный, пока мышцы не запросили пощады. Три заключительных рывка – и глубокий выдох.

Сокамерники по-прежнему молчали. «Это не дело. Надо диалог налаживать».

– Простите, братья, если вдруг мой вопрос вас потревожит. Но не приметил ли кто, какое количество времени я пребывал вдалеке от вашего уважаемого общества?

– И когда будут кормить? – добавил после секундной заминки: спазм в желудке напомнил о длительном отсутствии пищи.

Али не выдержал и расхохотался:

– Во, ты, парень, даешь! Никогда не видал такого неправильного белого! – темнокожий бугай подошел пружинящей походкой и протянул ладонь для пожатия. Однако вместо дружеского приветствия Крайтон получил мощный удар под дых.

– Какое коварство! – усмехнулся, когда приступ боли ослаб. Поддаваться на провокацию не собирался. Отныне он паинька. Иначе из тюрьмы не выбраться.

Несколько человек – тех, с кем дрался в столовой, – приблизились и принялись методично наносить удары. Особенно распалился невысокий с культурной бородкой гоути, – все норовил пнуть в лицо. Узник не защищался. Ждал, когда они выместят агрессию и прекратят избиение.

Бритоголовый наблюдал в стороне, скрестив руки на груди. В принципе новенький ему нравился. Али уважал силу – шикарно он их давеча отделал, не поспоришь. И что важно – не заложил надзирателям. Со странностями, конечно… И не простой, сразу ясно. Сопротивление охране – тяжелый проступок, но определенно не на двое суток карцера!

– Ладно, парни, хватит! – урезонил соратников. Те совет проигнорировали.

– Он уже внял, братья. Не будем собаками! – повторил громче и оттащил низкорослого Нуми. Черные угомонились и разбрелись по нарам с довольными лицами.

Пострадавший доковылял до своей койки, простыней вытер кровь с разбитого лица. Посмотрел на стоявшего напротив зачинщика потасовки:

– Удовлетворен?

– Вполне. Будем знакомиться?

За ужином, уплетая двойную порцию картошки с мясом, Томас узнал, что тюрьма эта не самая худшая в штате. В распоряжении зэков имелись спортивный зал, библиотека, мастерские и комнаты для свиданий. Заключенным полагалась ежедневная часовая прогулка и трехразовое питание. Подъем в 6:30, отбой в 22:00. В целях профилактики безопасности действовал запрет на командные игры, так что развлечения исчерпывались шахматами, чтением газет и книг и просмотром телевизора. Большую часть арестантов составляли черные и латиносы. Ярых межрасовых конфликтов не наблюдалось, но в соответствии с негласным порядком группы образовывались по этническому признаку.

– Понимаешь, обычно белого или латиноса не сажают в камеру к черным, и наоборот, чтобы не провоцировать, – Али проглотил кусок телятины. – Ты уж не серчай, что мы малость погорячились. Тот же Нуми – неплохой парень, сидит за содержание притона. Просто знатно ты его в столовой покоцал. Обиделся.

Али отбывал срок за распространение наркотиков. На воле увлекался бодибилдингом и попутно незаконно продавал анаболические стероиды. Жил припеваючи, покуда подставной клиент не выдал его полиции. На зоне снискал славу и авторитет за внушительную мускулатуру и фанатизм на почве культуризма. В тренажерном зале он проводил несколько часов в день, накачивая мускулы. За дополнительную плату консультировал начинающих спортсменов.