Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова - Валентин Антонович Сидак

Отвечаю: естественно, входящих, ибо посольство, основной представительный орган своего государства, получает инструкции, материалы почтовой и телеграфной переписки с МИДом и многими другими ведомствами своей страны не только по политическим, но и по кадровым, административно-хозяйственным, торгово-экономическим, консульским и еще бог знает каким вопросам. Посольство должно быть информировано о многом, но далеко не на каждое обращение Центра оно обязано отвечать, а скорее, просто принимать к сведению и, как говорится, к неукоснительному исполнению.

Посмотрите еще раз внимательно на опубликованные в книге Ю. Фельштинского документы, и вы сами столкнетесь с подобной несуразицей буквально на каждом шагу. О разнобое в наименованиях грифов секретности на телеграммах, о наличии или отсутствии ограничительных пометок ознакомления с документом, прочих канцелярских премудростях секретного делопроизводства уже и упоминать не хочется.

Я поздравляю Институт истории РАН с таким ценным приобретением, как доктор исторических наук Юрий Фельштинский. Именно он, ближний боярин Б. Березовского, в 1993 году, надо понимать, после победного опубликования волкогоновцами содержимого пакета № 34 в журнале “Новая и новейшая история”, защитил в этом институте докторскую диссертацию и стал первым в истории современной России “остепененным” гражданином иностранного государства.

По мне, это типичный спекулянт от истории, каковых, к сожалению, у нас немало. Они откровенно паразитируют на малоизвестных или же, напротив, на “жареных” исторических фактах, будь то порнографическая записка Троцкого из Амстердамского архива или же совместные с ныне покойным А. Литвиненко изыскания “дуэтом” на модную нынче тему “ФСБ взрывает Россию”. Не удивлюсь, если российским доктором исторических наук вскоре станет и небезызвестный Суворов-Резун, по-моему, все идет к этому…

Два слова о моем личном видении организационного содержания и результатов работы Комиссии Съезда народных депутатов СССР под руководством А. Н. Яковлева, благо основная часть рассмотренных там материалов прошла через мои руки.

Создание подобного депутатского органа не было случайностью. Это было хорошо продуманное и заранее, где-то еще в 1986–1987 гг., запланированное действо деструктивных сил, катализатор тех событий, которые привели к развалу СССР при трусливом попустительстве кучки людей, которых советский народ назвал своими избранниками и вверил им свою судьбу. Чего от такой публики можно было ожидать толкового, если, по имевшимся данным, 63 народных депутата СССР стояли на учете в психоневрологических диспансерах…

Никакой продуктивной работы в Комиссии не велось, ни на депутатском, ни на экспертном уровне, как бы не убеждал кто-то в обратном. Была заранее отработана и согласована позиция, были заранее заготовлены аргументы и свидетельства типа “случайно отысканных” в мидовских архивах служебной записки Смирнова – Побцероба или заверенных В. Паниным копий. Было обеспечено по единому сценарию мощное пропагандистское обеспечение в виде ряда публикаций в газетах “Известия”, “Московские новости”, журнале “Новое время” и других, были взяты интервью у нужных людей, была организована пресс-конференция в Бонне журналиста Л. Безыменского и пр. Эта получившая благословение М. С. Горбачева позиция при разыгрываемом им фарсе “политического неведения” буквально “продавливалась” на всех уровнях, начиная от Политбюро ЦК КПСС и заканчивая массированной психологической обработкой части наиболее недоверчивых или же политически активных, а поэтому наиболее опасных, народных депутатов.

В этой связи хотел бы рассказать вам в двух словах историю того документа, который Председатель КГБ СССР огласил на закрытом заседании Верховного Совета СССР в июне 1991 года. Я сам присутствовал на том историческом заседании в Кремле, сидел в зале среди депутатов. Более того – основная часть текста выступления В. А. Крючкова была написана мною на базе аналитических наработок узкой группы специалистов Комитета госбезопасности высокого ранга.

Так вот, подписанная Ю. В. Андроповым и направленная в ЦК КПСС записка о приобретении в СССР агентуры влияния – это не досужие фантазии “гэбистов”, как сейчас это пытаются представить общественности недруги КГБ. Записка была целиком составлена на основе документа, добытого по каналам МГБ ГДР, и в числе других документальных материалов переданного советской стороне в качестве так называемого оперативного подарка.

После наведения необходимых справок в соответствующем подразделении внешней разведки, всесторонне взвешенного и обоснованного вывода о том, что обнародование данного документа не нанесет оперативного или иного ущерба интересам Службы, Председатель КГБ распорядился снять с документа гриф “Совершенно секретно. Особая важность” и дать ему в нужное время на доклад для использования во время выступления перед депутатами Верховного Совета СССР.

Одна весьма пикантная деталь: записка в ЦК была завизирована, наряду с самим Крючковым и его заместителем в разведке вице-адмиралом Усатовым, и всем известным ныне О. Калугиным – бывшим начальником управления внешней контрразведки ПГУ КГБ, бывшим народным депутатом Союза ССР и, одновременно, старым знакомым и приятелем А. Н. Яковлева еще со времен совместной стажировки в университете США.

Почему я на этом эпизоде останавливаюсь особо? Да лишь потому, что все перипетии ожесточенных сражений вокруг секретных протоколов к пакту Риббентропа – Молотова, активная раскрутка этого сюжета во времена горбачевской перестройки, которая продолжается с неослабевающей силой до настоящего времени и втягивает в свою орбиту все большее число далеко небескорыстно заинтересованных участников, живо напоминает мне классику активных мероприятий, на которые столь богата оперативная история многих специальных служб самых различных стран.

Пользуясь предоставленной возможностью, хотел бы публично обратиться к членам президентской комиссии по противодействию фальсификации отечественной истории и призвать их не превращаться во второе, ухудшенное издание пресловутой, насквозь сервильной депутатской комиссии Яковлева.

Обратите, уважаемые члены теперь уже двух президентских комиссий, свои пытливые взоры не только на то, чего от вас потребуют в первоочередном порядке по соображениям политической конъюнктуры. Взгляните по-новому на проблему подлинности секретных протоколов к пакту Риббентропа – Молотова. Поверьте, этот вопрос заслуживает самого пристального вашего внимания.

Не считайте проблему подлинности указанных документов раз и навсегда закрытой, затребуйте дополнительно в российских и зарубежных архивах необходимые справки, всесторонне изучите их и предоставьте, наконец, возможность любому интересующемуся этой проблемой своими глазами взглянуть если уж и не на столь бесценные исторические материалы из Президенского архива РФ, то хотя бы на их натурные изображения.

Предоставьте своим согражданам возможность сделать собственные, а не навязанные кем-то извне, выводы из увиденного и прочитанного.

Благодарю за внимание»[38].

В свое время мне очень помог депутат Государственной Думы С. П. Обухов – он оказался единственным, кто предметно отреагировал на мои заметки в газете «Правда» и послал депутатские запросы по «секретным протоколам к пакту Молотова – Риббентропа» в Администрацию Президента и в Министерство иностранных дел РФ. Хотя я ранее с той же целью передавал своим материалы по протоколам ряду думских депутатов: уважаемому мною Ю. Квицинскому, ныне покойному, которого лично я считаю советским дипломатом № 1 времен середины 80-х – начала 90-х гг., а также В. Алкснису, Н. Нарочницкой,