маленькие и неприметные-3 - Сергей Семипядный

Прослушав короткий диалог, Лариса спросила:

– Это Мышенков?

– Это о тебе, – последовал ответ Подлесного, удивлённого и возмущённого тем обстоятельством, что голос её слишком уж спокойный.

– Обо мне? С чего вдруг? – скорчила гримасу недоумения Лариса.

Дмитрий, вместо ответа, предоставил ей возможность вторично прослушать обличающие её слова Мышенкова.

Лариса снисходительно улыбнулась.

– Ты на меня свой взор опасный не устремляй. Ты со своим Мышенковым совсем уже… Кто это придумал? Ты или он?

– Это умирающий человек говорит! – воздел палец кверху Дмитрий. – Умирающий на смертном одре!

– Он говорит, что я знала. А что я знала? И какое мне дело до Бояркиной твоей?

– В этом и предстоит разобраться, – усмехнулся Подлесный, и Лариса вдруг обнаружила перед собою пустоглазый ствол пистолета.

– Что за шутки! – вспылила Лариса. – Ты же пьян! Ты же пальнёшь случайно, психопат!

– Вот и спасай свою жизнь покаянием!

– Покаянием спасают душу, а не жизнь!

– Мне плевать, что ты спасать будешь! Хотела сдать меня! Но не вышло! Я ушёл, и теперь ты за всё ответишь!

– И вы, господин Подлесный, тоже ответите, – вдруг прозвучал чей-то голос, не громкий, на несколько тонов ниже, чем голоса бурно дискутирующих Дмитрия и Ларисы, но уверенный и спокойный.

Оба крикуна опешили. Для Подлесного присутствие в салоне автомобиля третьего лица явилось полной неожиданностью, а Лариса в пылу ссоры начисто забыла о спавшем позади неё Гольцове. И вот этот Гольцов, успевший чудесным образом проспаться, теперь командовал парадом.

– Отдайте оружие, мистер Подлесный! – приказывал он, одной рукой забирая пистолет у Дмитрия, а второю, вооружённой табельным «макаровым», больно давил его в затылок, возле левого уха.

Подлесный бросил на Ларису полный ненависти взгляд.

– Поздравляю! – процедил сквозь зубы.

– Я ни при чём, – виновато проговорила Лариса. – Он же был пьяный и спал.

– Спал? Пьяный был? – презрительно усмехнулся Дмитрий. – Что-то не видно.

– Да я ведь и не знала, что это ты тут окажешься! – спохватилась Лариса. – Я гнусавого на «Хаммере» поджидала! Ты сам виноват!

– Да-да, понимаю, сам виноват! Кто же ещё!

– Есть предложение оставить выяснение отношений для грядущих очных ставок, – заявил Гольцов с насмешкой в голосе.

Лариса удивилась:

– Уже и я подозреваемая?

– Если принять во внимание утверждение месье Подлесного, – ответил опер Гольцов. – А сейчас будем ехать. Заводите машину.

– Куда ехать? Что ещё такое?

Лариса лихорадочно размышляла. Сначала один нажрался и пистолетом в рожу, затем второй – то же самое. Что же предпринять? Ладно, машину ещё нужно завести. Она нагнулась вперёд и взялась правой рукой за ключ зажигания, однако повернула его лишь после того, как незаметным движением левой руки нажала на тумблер секретки. Двигатель, естественно, не запустился.

– Что случилось? – спросил Гольцов.

– Минутку, сейчас поедем! – Лариса вторично повернула ключ зажигания. Затем ещё несколько раз.

– Так мы поедем или нет? – чуть обеспокоился Гольцов.

– Секундочку. Разберёмся. С ней такое случается, – ответила Лариса. – Можешь пока съесть ириску с шоколадной начинкой, как предлагает реклама.

И тут в голове её мелькнула отчаянная мысль. Этот участок трассы освещён крайне скудно. Да, надо оставить время на ириску с шоколадной начинкой, для чего выключить габаритные огни. И создать аварийную ситуацию. Вот только машину жаль. Да и рискованно очень. Так могут наехать, что и костей не собрать. Но в ментовку под дулом пистолета она не поедет. А потому…

Лариса выключила габариты. Гольцов этого не увидел, а вот для Подлесного данное действие Ларисы не осталось незамеченным. Мало того, что аварийная сигнализация у неё не включена, так она ещё и габаритные огни загасила. Он удивлённо вытаращил глаза и открыл рот, чтобы во всеуслышание заявить водителю о допущенной, как он полагал, ошибке.

– Закройся! – оборвала его вступительное «э-э» Лариса. – Мы с тобой в равном положении. И помолчи, будь ласка. Не спрашивают – и не сплясывай, дубоголовый.

Дмитрий начал кое-что понимать. Вот аферистка! На грани фола действует. Даже не на грани фола, а на гораздо более опасной грани. Он попытался обернуться назад, но конвоир по фамилии Гольцов решительно прикрикнул:

– Не шевелиться! Никаких лишних движений!

Не шевелиться! Ага! А автомобили пролетают мимо. Это пока – мимо. А что произойдёт через минуту или даже секунду? Подлесный посмотрел на Ларису и обнаружил, что она, продолжая теребить ключ зажигания, то и дело поглядывает в левое боковое зеркало заднего вида. Хорошо устроилась. Сама-то она, по крайней мере, успеет хоть как-то подготовиться к убийственному, быть может, удару. А что будет с ним? Даже если и не сильным окажется удар, то и в этом случае может произойти выстрел. И пуля из орудия смерти у затылка переметнётся вовнутрь головы.

– Это обязательно – стволом череп сверлить? – раздражённо сказал Дмитрий. – Кстати, то, что вы у меня отняли, – всего лишь игрушка. Только сегодня в ЦУМе взял, – добавил он и порадовался, что не оказалось при нём пистолета, отнятого у водителя джипа.

Лариса посмотрела на Подлесного и поняла, чего он боится. И, пожалуй, он прав. Придётся ехать. К тому же если она будет продолжать имитировать поломку автомобиля, Гольцов вызовет подмогу.

Лариса запустила двигатель, резко бросила машину вперёд и снова стала думать об организации аварии, что отразилось и на стиле управления автомобилем. Данное обстоятельство не осталось незамеченным ни для Подлесного, ни для Гольцова.

Последний тоном рассерженного и взволнованного человека потребовал:

– Поосторожней езжайте. Мы так и в аварию попадём в два счёта.

А Подлесному стало плохо. Что-то сильно сжало внутри, а потом давящая боль стала подниматься кверху, лишая лёгкие кислорода. Похоже, сердце. Все эти последние события и без того изрядно потрепали его, а тут ещё Лариса с её экстремальным стилем вождения. Если бы он сейчас сам был за рулём, то мог бы позволить себе и не такое. Но когда он бывал в роли пассажира, то всегда очень волновался и болезненно переживал все ошибки того, кто его вёз.

– Окно… Воздуху… – попросил он.

– Тебе плохо? – быстро глянула на него Лариса.

– Да, сердце что-то…

Лариса опустила стекло наполовину и полностью – спинку правого переднего кресла, в котором находился Подлесный. Гольцов вынужден был сместиться влево.

– Егор Палыч, надо бы остановиться и «неотложку» вызвать, – сказала Лариса и начала перестраиваться вправо.

– Не надо останавливаться, – решительно возразил Гольцов. – Едем к ближайшему посту, откуда и вызовем медпомощь.

– Егор Палыч, а ты позвони, чтобы нас там уже ждали. – И она протянула Гольцову свой мобильный телефон. – И своим позвони, чтобы обеспечили конвоирование Подлесного в больницу.

Гольцов с видимым нежеланием принял от неё телефонный аппарат, но всё же вызвать заблаговременно машину «скорой помощи» не отказался.

Через минуту, занятый телефонными переговорами, он даже не заметил, что двигатель «Опеля» заглох и что автомобиль существенно снизил скорость. От внимания же Подлесного это не укрылось. Он хотел обратиться с соответствующим вопросом к Ларисе, но говорить желания у него не было, и он промолчал.

Лариса между тем сама обернулась к Дмитрию и многозначительно указала ему глазами на правую переднюю дверцу. На что она намекает? Чего ещё она хочет от него?

Тут двигатель вновь заработал, и почти тотчас же «Опель» резко затормозил.

– Беги! – крикнула Лариса и рванула Подлесного за рукав. И сама же открыла дверцу.

Дмитрий выскочил из машины, которая, взвизгнув колёсами, рванула с места. Подлесный, совершенно ошеломлённый, остался стоять на второй полосе внутреннего кольца МКАДа.

А на заднем сиденье «Опеля» в отчаянии метался опер Гольцов.

– Остановите! Сейчас же остановите машину! – не то кричал, не то стонал он. – Вы помогли бежать преступнику! Вы ответите за это!

– Это не преступник, а мой информатор, на мою встречу с которым ты попал исключительно обманным путём, – парировала журналистка Лариса. – А если он преступник, то почему не стрелял?

– Это из-за вас! Вы затормозили резко, и я выронил оружие.

– Крепче держать надо было, – последовал упрёк журналистки.

– Остановите! Вы не имеете права препятствовать работнику милиции…

Лариса резко снизила скорость и обернулась.

– А вот о правах не будем, – суровым голосом заявила она. – А то ведь я всё ещё храню изорванные по твоей милости колготки и погубленные туфли.

– Какие колготки? Какие туфли? – опешил Гольцов.

– Те самые! Когда ты на дороге меня бросил. И у меня имеются свидетели, как я без туфлей и в рваных колготках по столице моей Родины рассекала.