Расколотый рыцарь (ЛП) - Перри Девни

Мама отпустила меня и вытерла глаза. Она потянулась к руке Женевьевы. — Спасибо. От всего сердца.

Женевьева просто кивнула.

— Какой сюрприз, — сказала мама. — Я не ожидала, что приеду сегодня в Клифтон Фордж и обрету дочь.

Еще одна вспышка боли промелькнула на лице Женевьевы. Она не была готова стать дочерью другой женщины, не тогда, когда она все еще оплакивала свою мать.

— Мама останется на ужин, — сказал я. — Мы все можем пойти куда-нибудь, как только ты придешь с работы.

— Звучит неплохо. — Женевьева наклонилась, чтобы поднять свои туфли. — Я лучше сменю их и вернусь к работе. Увидимся вечером, Сюзанна.

— Не могу дождаться. — Мама помахала рукой, когда Женевьева направилась к лестнице.

— Мам, ты можешь задержаться на секунду?

— Ты иди. А я пойду пройдусь по магазинам. Позвони мне, когда освободишься с работы.

— Хорошо. — Я поцеловал ее в щеку. — Скоро увидимся.

Я поднялся по лестнице по двое, влетев в квартиру. Женевьев сбрасывала обувь в мусорное ведро.

— Прости, — вздохнул я. — Она меня удивила.

— Все в порядке. — Женевьева не смотрела на меня. — Я думала, что ты уже рассказал ей, поэтому меня это тоже застало врасплох. Я имею в виду, ты никогда не говорил, что рассказал своей семье, так что я не знаю, почему я в шоке. Это неважно. Все в порядке.

Это было не нормально.

Я пересек комнату и положил руки ей на плечи, поворачивая ее лицом к себе. — Я должен был сказать ей.

— Почему ты этого не сделал? Ты стыдишься этого? Вот почему?

Господи. Я тоже облажался. — Нет, совсем нет. У мамы было несколько тяжелых лет, когда я сидел в тюрьме. Я не знал, как ей сказать. И я не был уверен, как она отреагирует. Я не хочу причинять ей боль.

— Я поняла. — Женевьева вздохнула. — Все будет хорошо. Мы пойдем на ужин. Притворимся влюбленной парой для нее. Ничего страшного.

— Спасибо. Это много значит. Она много значит.

Мама была единственным человеком, который всегда поддерживал меня. Даже когда это стоило ей многих лет с Кейном, она была на моей стороне.

Я тоже ее не заслужил.

— Я лучше пойду. — Женевьева вырвалась из моих объятий. — Мне нужно многое закончить, если мы собираемся на ужин. Я постараюсь уйти пораньше.

— Я последую за тобой в фирму.

Она кивнула и отошла, чтобы подойти к шкафу и взять пару туфель.

Я закрыл глаза и опустил голову. Как бы ни прошло знакомство, все могло быть намного, намного хуже. Это могла быть катастрофа, которую я себе представлял.

Теперь мне просто нужно было дожить до ужина. Я рассчитывал, что мама больше не упомянет Шеннон, и надеялся, что она будет слишком поглощена знакомством с невесткой, чтобы говорить о прошлом.

Женевьева обула черные туфли на каблуках, которые сделали ее на пару дюймов выше. Затем она пересекла комнату, проходя мимо стопки банок с краской у комода.

Я уже сделал новые полки вокруг шкафа, и в эти выходные мы занимались покраской.

Женевьева выбрала четыре разных цвета. Один для ванной, другой для потолка, третий для акцентной стены, а четвертый для всего остального.

Она будет ангелом для мамы за ужином, и за это Женевьеве не придется поднимать кисть. Я бы покрасил для нее всю квартиру, дважды, если бы она попросила.

— Спасибо, — повторил я.

— Конечно. — Она больше не смотрела на меня, пока шла к двери. Она повернула ручку, но приостановилась и отпустила ее, пружина со щелчком отпрянула. — Кто такая Шеннон?

Моя грудь сжалась. — Воспоминание.

— Однажды ты расскажешь мне о ней?

Солгать было бы легко. Я мог бы пообещать, может быть. Но Женевьева заслужила правду.

— Нет.

ГЛАВА 11

ЖЕНЕВЬЕВА

— Привет. — Исайя закрыл за собой дверь и стянул ботинки.

— Привет, — пробормотала я, не отрывая глаз от кисти.

За неделю, прошедшую после визита его матери в Клифтон Фордж, рисование стало моим спасением. Если я не была на работе, я была здесь с кистью или валиком в руках. На данный момент я покрасила все потолки в квартире.

Устанавливать брезент каждую ночь было огромной занозой в заднице, но я не стала бы ночевать в мотеле Evergreen, где убили маму. Брайс предупредила меня, что в двух других мотелях, по слухам, есть клопы. Поэтому я накрывала и накрывала, как будто это была моя работа.

Мы спали с открытым окном и дверью, вентиляторы работали, чтобы мы не задохнулись от испарений. Поход в ванную по утрам был холодным, но ничего такого, что не смог бы прогнать горячий душ.

Сегодня я перешла к стенам. Первой была акцентная стена за кроватью. Завтра вечером я займусь ванной. В выходные остальные стены дадут мне повод избежать Исайи.

У меня был волдырь на указательном пальце от ручки валика. На лице и руках были пятна краски. Клочок волос над левой бровью был окрашен в синий цвет индиго. Но если бы не эта картина, я бы сошла с ума.

— Как прошел день? — спросил Исайя.

Я пожала плечами, не потрудившись повернуться и посмотреть на него. — Отлично.

Джим каждый вечер провожал меня до машины после работы, избавляя Исайю от поездки в центр города. Поэтому всю неделю я пропускала обеденный перерыв и уходила на час раньше обычного, чтобы успеть порисовать. Мои поиски зашли в тупик. Если только Воины не хотели предоставить мне полный список своих членов, я перерыла все их известные филиалы без каких-либо зацепок.

Живопись отвлекала меня и от этого.

К тому времени, когда Исайя поднялся из гаража, я была в самой гуще событий.

— Что я могу сделать?

Я уже отодвинула кровать на середину комнаты и накрыла ее пластиком. Мой лоток с краской был полон. Плинтуса были обклеены скотчем, чтобы я могла подрезать края сегодня вечером. У меня была дополнительная кисть с принадлежностями, но я не хотела его помощи. — Ничего.

Исайя вздохнул и открыл холодильник, чтобы достать колу — точно так же, как он делал каждый вечер после работы. Банки в картонной коробке сдвинулись, чтобы заполнить пустое пространство, когда он открыл крышку и глотнул.

Почему Исайя любил колу? Понятия не имею. Это было единственное, что я видела, как он пьет, кроме воды. Ему нравилась газировка? Может, из-за сахара? Почему он не пьет алкоголь?

Он не говорил.

А я не спрашивала.

— Хочешь поужинать? — спросил он. — Я могу съесть пиццу.

Я не хотела пиццу. — Хорошо.

— Или чизбургеры?

— Пиццу. — Я не планировала есть эту пиццу с Исайей. Она разогреется лучше, чем чизбургер. Или я съем ее холодной. Моя картина спасала меня от разговоров за ужином всю неделю. Последний раз мы с Исайей ужинали вместе с его мамой.

Сюзанна Рейнольдс была приятной женщиной. На протяжении всего ужина она находила предлоги, чтобы прикоснуться ко мне, например, похлопать по руке или погладить по плечу, когда я говорила то, что ей нравилось. Она много улыбалась. Она легко смеялась.

Как мама.

Улыбалась бы мама сейчас? Смеялась бы она, если бы знала, как ее ложь и секреты привели меня сюда? Смотрела ли она на меня сверху вниз, наблюдая, как я перекрашиваю эту унылую квартиру, которую я делила с человеком, который даже не удосужился сказать своей милой маме, что он женился? Или фиктивно женился.

Неважно.

— Пепперони? — спросил Исайя.

Уф. Мы ели пепперони в прошлый раз. Я. Была. Недовольна. Этим. — Отлично.

Его взгляд был прикован к моей шее, когда он ждал большего, но это одно слово было всем, что он собирался получить. Наконец, он пробормотал: — Окей.

Почему я должна говорить, когда он не говорит?

— Хочешь, я покатаюсь, пока ты будешь красить? — спросил он.

— Нет.

Исайя предложил покрасить всю квартиру после того, как его мать уехала из города. Сюзанна вернулась в Бозман после нашего ужина и позвонила через два часа, когда благополучно добралась до дома. Исайя ждал ее звонка, а потом пообещал красить после работы каждый вечер.