Гангрена Союза - Лев Цитоловский

Приятели Тенгиза давно уже не заглядывали в его беседку. Они были целиком погружены в заботы о городе. Это им плохо удавалось, жизнь понемногу разваливалась, но это не означало, что они управляли хуже, чем старая администрация: то же самое происходило по всей Грузии. Резко упала производительность труда, и даже земля, как назло, перестала родить в новых условиях, и впереди маячил голод. Друзья, однако, не забыли о Тенгизе. Они испытывали потребность в его остром уме и позитивном взгляде на отношения людей, но им трудно было теперь выбрать время и собраться вместе.

Поэтому Вова Кокая позвонил Тенгизу и предложил встретиться на их территории. Проще всего было посетить рабочее совещание, где они собирались своей компанией, без посторонних. Это предложение вполне устроило Тенгиза, ему было интересно, как функционирует аппарат управления городом и он предложил Вове свою собственную повестку встречи: он будет задавать друзьям вопросы, а они введут его в курс дела о своих заботах. Вова охотно согласился. Он знал, что Тенгиз не будет интересоваться личными тайнами или пустяками.

В назначенное время Вова подъехал на своем служебном лимузине к приятелю, вошел во двор, поздоровался с Катей и Тиной и не забыл извиниться, что ненадолго заберет у них Тенгиза.

В мэрии все уже были в сборе. Вова отключил телефоны и предложил Тенгизу сесть во главе стола, но Тенгиз отказался от этой чести: его будет смущать ответственность этого места. После этого Вова кратко охарактеризовал положение в городе, ничего не приукрашивая, и дал слово Тенгизу.

— Благодарю всех за приглашение, — начал заседание Тенгиз. — То, о чем рассказал Вова, мне, как и любому жителю города, знакомо. Было бы интересно обсудить частности. Каждый из вас заведует одной из сторон жизни, социальными вопросами, коммунальной системой, производством, торговлей, внешними связями. Мне хотелось бы, для начала, услышать о судостроительном заводе, где я уже практически не работаю. Я так понимаю, что им сейчас руководит Котэ Цвения. Что там происходит?

— Можно сказать, что завода больше нет, — ответил Котэ. — Да он и не был нужен. Его насильно внедрили во время войны и работали там посторонние люди. Мы завод приватизировали и реализовали всё мало-мальски ценное. Сначала распродали содержимое склада, потом пристроили кое-какое нехитрое оборудование. Станки сдали на металлолом, на них покупателя не нашлось. Горячие цеха, кузнечный и литейный, переоборудовали в торговые павильоны. Это принесло заметную прибыль и городу. Мы теперь можем поддерживать наших стариков.

— А кто хозяин, ты, Котэ?

— Очень частично. В основном, это прежняя политическая верхушка. Ты, ведь, знаешь, что их власть держалась не только на административных рычагах. Ну, мы их уволили, а влияние никуда не делось.

Вопрос о производстве товаров широкого потребления Тенгиз поднимать не стал.

— С этим ясно, а что с рыболовной промышленностью? Думаю, что Нико Кодуа в курсе? Ты, ведь, как многие наши, служил капитаном. Как вы это называли — «шоферами»?

— Да, это в зоне моей ответственности, — ответил Нико. — Не забудь, что флот, как и завод, ранее тоже обслуживали матросы и механики, прибывшие из Союза. Содержать корабли и наземное имущество стоит дорого, и собственники терпели колоссальные убытки. Кто такие собственники, тебе уже Котэ раскрыл. Им удалось выгодно продать здания и холодильники коммерческим структурам. Траулеры немецкой постройки загнали туркам. На старые сейнеры покупателей не нашли и перегнали их в Турцию, на металлолом. Хитрые турки их, конечно, отремонтировали, и промышляют теперь в наших территориальных водах. Но и мы своего не упустили: они отдают нам часть улова, и мы снабжаем горожан. Что касается рыбзавода, то перерабатывать ему нечего, желающих приобрести его — нет, и он пока законсервирован.

— Печально, — вздохнул Тенгиз. — А как обстоит дело с торговым сектором?

— Это моя вотчина. — Важно заявил Гиви Шония. — У нас — порядок. Мы всю торговлю национализировали.

— Что вы сделали? — Переспросил Тенгиз. — Приватизировали или национализировали? И, потом, как вам это удалось, она ведь итак была полностью государственной.

— Гиви немножко путает термины, — вмешался Вова Кокая. — Расскажи, Гиви, как ты преобразовал торговлю.

— Я навел полный порядок, Тенгиз. Теперь во главе всех заведений торговли стоят мегрелы. Других грузин — ни одного!

— Ты не национализировал, а шовинизировал торговлю. — Поправил Тенгиз. — А чем ты торгуешь?

— Мы ждем завоза. Ко мне обращались дельцы, предлагали пока торговать гашишем, но не на того напали.

— Это принципиально, Гиви. — Одобрил Тенгиз. — А что у нас с портом? Как я понимаю, тут загнать нечего. Причалы и волноломы не продашь, а портальные краны сдавать на металлолом — накладно: разобрать их выйдет дороже, чем возможная выручка. Может быть, поэтому жизнь в порту не угасла и пока грузовые корабли обслуживают?

— Всё совсем не так, Тенгиз, — возразил Нодари Хубуа. — У нас теперь открытое общество и контрольный пакет акций приобрели арабские шейхи из Саудовской Аравии. Помнишь, Тенгиз, как мы сидели на камнях брекватера с удочками? Теперь нельзя. Они запретили свободный проход на территорию порта. Мы работаем, как перевалочный пункт между Закавказьем и зарубежьем. Вывозим оборудование, металлы, руды, стройматериалы, но, в основном, вторсырье. Берем небольшой процент — и это всё. Даже рабочие, в основном, привозные.

— Тяжелая картина. А как расстались с частями советской армии? Кто знает подробности?

— Тоже радоваться нечему, — сказал Вова Кокая. — Подразделения армии выводили в спешке, военное имущество бросили. Если бы всё это они передали нам, мы бы какой-никакой порядок навели, так нет — просто ушли и оставили. Сам знаешь, на какой ноте мы с ними расстались. И что? Оружие моментально нашло новых хозяев, иногда случаются даже автоматные перестрелки. Да ты и сам их наверняка слышал. Есть у тебя, Тенгиз, мысли, что нас ждет дальше?

— То, что кругом безответственность и расцвела преступность — понятно. Старая страна разрушилось, а новая еще не поделена. Как поделят — уличная преступность исчезнет. Но появится коррупция. Средства сопротивления известны. — Тенгиз вздохнул и продолжил. — Но это будет происходить повсюду, не только в Поти. Однако кое-что зависит и от вас. Вы получили финансовую автономию, сами собираете налоги и планируете бюджет. Это дает вам рычаги влияния. Раз вы хотите гармонии, следует исходить из принципа: вы или помогаете, или не мешаете. Но помочь каждому — это большая морока. Проще — не мешать. Поменьше декретов, запретов и контроля. В этом случае ваши расходы упадут. Вам просто ничего не нужно будет делать, кроме обеспечения общих нужд: содержания в порядке улиц, социальной помощи, медицинского обслуживания, юридической системы. На это уйдет небольшой базовый налог, который вы и будете