Забытое племя - Константин Фарниев

Заложив руки за спину, шеф СБ прошелся взад-вперед по трассе. В такие минуты он принадлежал только себе. Он очень любил мертвую неподвижность ночного Города, быть может, за то, что она ничем ему не угрожала, не таила в себе никаких неожиданностей. Крайт провел ладонью по лицу и, ощутив тепло своей руки, умиротворенно улыбнулся. Все-таки он очень устал очень. Ему достается больше всех. Но ради того, чтобы Город всегда оставался таким тихим и спокойным, он, Крайт, не пожалеет ничего и никого. Взгляд его прошелся по ближайшим окнам. В их мягком свечении было столько покоя и тишины… Но так ли, подумал он. Покой и тишина ночного Города обманчивы, они тоже таят в себе опасность. Кто знает, что скрывается за мирными окнами, чего хотят, о чем думают, что скрывают живущие там люди? Как они относятся к нему, Крайту, к его службе, Магистрату? Быть может, за окнами скрываются враги, во сто крат опаснее вестников.

Эти мысли резко изменили настроение Крайта. Он никак не мог постигнуть одного противоречия: что заставляет некоторых инженеров принимать сторону биоров и тем самым идти против самих себя, своих интересов, рисковать не только своими привилегиями, но и жизнью? Крайт хорошо запомнил и сейчас очень отчетливо представил себе лицо врача, когда тот покидал подвал. В нем он не заметил одобрения работы СБ. Крайт едва сдержался тогда, чтобы не отдать своим людям приказ оставить недовольного господина в подвале. Его лицо не было лицом друга. И сколько еще таких прячется за безобидными окнами.

Крайт стоял на тротуаре, сосредоточенно вглядываясь в перспективу трассы. Но думы его блуждали далеко от конкретной обстановки. Неспособность понять инженеров, которые с сочувствием относились к биорам, выводила его из себя. Здесь он чувствовал себя пугаюше бессильным. Приходили мысли о том, что человек — существо неуправляемое, что послушание и покорность большинства горожан носит только внешний характер, что всесокрушающая сила Магистрата и СБ обращается в полное бессилие, сталкиваясь со всесокрушающей силой человеческого характера, с его способностью противостоять любой боли и любой угрозе, вплоть до лишения жизни.

Лифт поднял Крайта в прихожую. В квартире было тихо. В слабом рассеянном свете все казалось зыбким и нереальным.

Несколько минут Крайт с наслаждением плескался под душем. Внутреннее равновесие вернулось к нему окончательно.

В столовой его ждал накрытый стол. Стелла давно уже привыкла ужинать без мужа, но она еще не спала, и это огорчило Крайта. Каждая ночь, проведенная с женой в постели, воспринималась им как ночь пыток.

Стелла обняла его, а он даже не пошевелился: лежал как каменный, чужой и холодный. Оскорбленная откровенным пренебрежением мужа, она заплакала, уткнувшись лицом в подушку.

— Перестань, — проворчал Крайт. — Ты даже не представляешь себе, как я устал.

Он обнял жену за плечи, и ему почудилось, что он лежит на диване в своей комнате отдыха на службе и обнимает давно приглянувшуюся ему девушку — одну из служащих управления энергетического пояса. Крайт совсем недавно заметил ее, и с тех пор его снедало желание поразвлечься с нею. Пока Смит узнал, что она уже накануне замужества, что ее начальник Мэг имеет на нее виды, но у него ничего не получается.

Крайт самодовольно усмехнулся в полутьме: у него, Крайта, осечки не будет. Он погладил Стеллу по спине.

Женщина, обманутая его ласками, принадлежавшими совсем не ей, и сразу все простившая ему, затихла, благодарная и умиротворенная. Доволен остался и Крайт. Если он и боялся разоблачений, то только со стороны жены, она могла пожаловаться на него в Магистрат. А там надо доказывать свою невиновность, все это чревато неприятностями. Магистрат может спросить кое о чем у Смита, а тот труслив и ненадежен, может наговорить такого о шефе… У Крайта уже не раз возникала мысль каким-нибудь образом избавиться от помощника, и он давно бы отделался от него, если бе нашел среди агентов подходящую замену.

Смит не раз привозил шефу приглянувшихся ему жен и взрослых дочерей инженеров. Для него все обстояло просто: он предъявлял очередной жертве обвинение в нарушении закона о нравственности. Если женщина артачилась, устраивал ей очную ставку с кем-нибудь из инженеров или агентов, который под страхом смерти готов был дать любые показания. Полная невозможность опровергнуть обвинение ставила женщин в безвыходное положение, и им ничего не оставалось, как соглашаться с предлагаемыми условиями. За доказанное нарушение закона о нравственности полагалось сожжение в крематории. С точки зрения этого закона, Крайт давно уже подлежал уничтожению, но он сам олицетворял собой закон, и закон был не властен над ним. Вот если донесет Смит… Впрочем, он вывернется, Вольф не даст его в обиду, особенно сейчас, когда в делах пошла удача.

Уже засыпая, шеф СБ вспомнил выражение лица жадно жующего Дика, его бессмысленно устремленный в пространство взгляд. Биор так не похож был на того Дика, который усмехался в камере пыток. В конце концов биор всегда остается биором, С такой отрадной мыслью Крайт и уснул.

ТЯЖЕЛОЕ УТРО

Надзиратель, больно толкнув Гарди в спину, с лязгом захлопнул за ним дверь камеры. Джек потерянным взглядом обвел серые пористые стены и сделал несколько вялых шагов в сторону узкой лежанки, покрытой чем-то темным. Затем сел и застыл, упершись локтями в колени и зажав голову ладонями. Все… Произошло самое страшное из того, что могло произойти… Опьяненные счастьем, они заснули, начисто позабыв о грозящей им опасности.

Агенты, преодолев сооруженную Джеком баррикаду под дверью, ворвались в квартиру на рассвете. Джек, и Мария были обречены. Они стояли в гостиной, обнявшись. Один из агентов вытолкнул Марию в коридор, и Джек больше не видел ее. Последнее, что зафиксировала память, огромные глаза Марии, наполненные ужасом и болью.

Подчиняясь грубым окрикам низкорослого рыжеватого субъекта с большой родинкой на правой щеке, Джек торопливо оделся и в сопровождении двух агентов спустился вниз. В квартире остались рыжий и еще одни агент.

И по дороге в Центр, и на первом допросе у Крайта, и сейчас, когда Гарди сидел уже в камере, его мучила одна мысль: что стало с Марией. Все остальное он воспринимал как нечто второстепенное, не столь уж важное для него лично.

Джек понимал, что шансов на спасение у пего нет.

Единственное, на что он еще надеялся — это каким-нибудь образом спасти Марию. Он упорно доказывал Крайту и Смиту, которые вели допрос, что он обманом завлек к себе Марию и насильно овладел ею. Крайт же требовал от него признания, что у них с Марией давняя связь и что никакого насилия с его стороны не было. Джек, кроме того, обвинялся еще в защите биоров, в том, что он предпринимал попытки помешать представителям СБ выполнять свои функции по наказанию провинившихся биоров.