Совпалыч - Виктор Солодчук

«По предположению капитана дредноута «Красные Зори», к моменту заключения Сталинградского мира, «Гаммарус» был захвачен неизвестной группой злоумышленников и превращен в орудие контрабандистов и пиратов. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что в традиционном состязании подводных лодок на кубок Ллойда субмарина не участвовала».

В Романове стало прорастать чувство злобы, пустившее корни еще после разговора с Верой. Хитрый старикашка Харламов наверняка хохочет над его глупостью в своей голубятне. Арсений решил сегодня же вечером расставить все точки, и быстрым шагом направился в сторону Варсонофьевского.

Рядом с аркой соседнего двора ему перегородил дорогу крепкий пацан допризывного возраста.

— Закурить есть?

— Нет.

— А что есть? — из арки подтянулись еще двое постарше.

— Нож есть, — искренне ответил Романов, нащупав в кармане подарок Дамианского.

— Достойный ответ. Меня Равиль зовут, — пацан протянул Арсению руку. — Все нормально, — сказал он остальным. — Я его знаю. Ты домой? Я с тобой пройдусь немного, разговор есть.

— Давно смотрящего знаешь? — спросил Равиль, когда они свернули в узкий коридор Варсонофьевского переулка.

— Какого смотрящего? — не понял Романов.

— Да ладно. Не гони. Иваныч нам тебя показывал. Ты ведь автор?

— Иногда, — ответил Арсений.

— Короче, братуха. Дело есть. Передай ему вот эту штуку, — Равиль достал из спортивной сумки кожаный футляр с медными заклепками. — Старинная вещь. Мы ломать не стали, а Иваныч любой замок откроет. Скажи: братва поздравляет его с предстоящим отлетом и от души желает всех благ. Только не перепутай, передай слово в слово. Запомнил? Ну, все, будь здоров. Увидимся еще.

Прежде чем пойти на крышу, Романов некоторое время провел на втором этаже за чаем в компании украинских строителей и седого мужчины, очевидно, из числа транзитных жильцов, чье лицо было перечеркнуто тонким белым шрамом. Незнакомец обладал удивительным умением заваривать прямо в стакане трехслойный чай: внизу чернел самый настоящий «чифирь», посредине — слой крепкого «купца», а наверху плескался совсем светлый и слабенький напиток, каким в Москве принято в разгрузочные дни запивать два яйца всмятку и который в Одессе почему-то называется «писи сиротки Таси».

Когда Арсений почувствовал себя достаточно успокоившимся для неприятной беседы с Иванычем, он поднялся наверх и увидел огромный замок на чердачной двери. Переполненный впечатлениями дня, он вернулся в звенящую тишину своей комнаты, бережно поставил футляр на широкий подоконник и отправился в столовую. Там Арсений взял глубокую плошку, плеснул на дно оливковое масло и притрусил сахаром. Потом высыпал туда же полчашки овсяной каши и добавил еще немного сахара. Когда из чайника повалил густой пар, Романов залил кашу кипятком, накрыл плошку блюдцем, на минуту опустился в кресло и крепко уснул.

Глава 11

Овсянка. Игра в Хали-Гали. I am ГАД!

Дорога — это обустроенная или приспособленная для движения полоса земли.

— Джентльмен должен питаться главным образом овсяной кашей без молока и соли, чтобы во всех остальных случаях принимать любую гадость без вреда для желудка.

— Как по мне, сложно найти большую гадость, чем овсянка.

Официант снял сверкающую крышку и выложил кашу в глубокие фарфоровые тарелки. Смирившись с неизбежным, я занес сандаловую ложку над вязкой протоплазмой, окруженной облаком пара.

— Не будьте таким категоричным, дорогой. Крайние высказывания хороши для крайних обстоятельств, — Левон поглощал завтрак с нескрываемым удовольствием. — А в этой каше есть и масло, и сахар. В крайнем случае, добавьте сливок. Так вы шли под парусом до самого Арамболя? Очень интересно.

Не посвящая Сурьяниана в детали своей командировки, я компенсировал скудность рассказа тем, что во всех подробностях описал, как добирался в Бомбей. Яхтсмен из меня получился не очень хороший, хотя до последнего момента я об этом не подозревал и, удачно поймав попутный ветер, был горд собой. Пройдя левым галсом вдоль побережья, моя шлюпка развила неплохую скорость и направилась прямо в центр пустынного берега. Береговая линия быстро уточнялась, можно было отчетливо разглядеть листья на верхушках баньяновой рощи, когда я осознал, что тормоза в конструкции шлюпки не предусмотрены. Весом всего тела я навалился на руль, чтобы погасить скорость, но было уже поздно. Шлюпка вошла форштевнем в песок, руль выбило из рук, а я полетел за борт.

Разложив одежду на горячем песке для просушки, я бездумно смотрел, как прилив наполняет шлюпку водой. И чем ниже склонялась мачта над бирюзовой поверхностью, тем сильнее хотелось плакать. Где-то глубоко под водой скрылся «Гаммарус», унося развеселую команду и Любу, которой я больше ничего не смогу объяснить. Теперь я не могу рассчитывать ни на мудрый совет капитана, ни на поддержку Всеволода Абрамовича. Дальше мне одному.

Если долго сидеть на пляже и смотреть на море, ближе к вечеру можно увидеть несуществующие цвета. То есть, конечно, такие цвета существуют, но встретить их вместе можно именно в тот недолгий промежуток времени, когда солнце уже сползает к линии горизонта, но еще не закатывает закатную феерию. Запахи становятся резче, прибой мягче, и вода начинает играть невероятными тонами. Это из тех вещей, которые длятся очень кратко, но потом долго помнятся.

Полупроснувшись (точнее, выйдя из полусна) от первого комариного укуса, я оделся и пошел вдоль берега по направлению к баньяну, где еще днем приметил крыши нескольких бунгало. Примерно на половине пути мне показалось, что камень прямо по курсу движется, пытаясь перегородить мне дорогу. Я хотел было списать все на последствия солнечного удара, но, сделав несколько шагов, заметил еще два таких же перемещающихся камня… Нет, это была не галлюцинация. Теперь в сторону прибоя ползла уже половина пляжа.

— Черепахи? — догадался Левон.

Я нашел одну кладку и взял три яйца, так как сильно проголодался. На вкус они не хуже куриных. Переступая через панцири, создающие видимость игрушечной танковой битвы, я добрался до ближайшего бунгало, где отдыхающее семейство из Ньюкасла оказало мне самый радушный прием. Утром после завтрака глава семьи отвез меня на станцию, где я сел в поезд и без особых приключений доехал до железнодорожного вокзала Виктория в Бомбее. Хотя, конечно, индийский поезд — сам по себе приключение.

— Так что вчерашнее утро не обошлось без овсянки, дорогой Левон, — закончил я свой рассказ. — Но, как по мне, уж лучше сырые черепашьи яйца.

— Что теперь будете делать? — спросил Сурьяниан. — Насколько мне известно, в посольской аптеке новый фармацевт.

— Они даже не знают, что я здесь. И прошу вас никому не говорить. Если можно, я переночую у вас в гостинице, а завтра отправлюсь дальше.

— Без вопросов, Иван, живите сколько нужно. Путешествие продолжается? Полезно в вашем возрасте.

— Левон, мне нужен ваш совет. Вы слышали о горе Кундун?

— Да, — ни один мускул не дрогнул на лице моего друга, но в голосе мелькнул полутон удивления.

— Мне нужно туда попасть. Как это лучше сделать?

— Знаете что? Так как мы долго не виделись, а завтра вы опять уезжаете, предлагаю прогуляться по городу. Заодно и поговорим. Я кое-что знаю о том, что вас интересует.

Через полчаса мы уселись в оклеенную алюминиевой фольгой кабинку рикши.

— Колаба, пожалуйста, — сказал Сурьяниан величавому чернобородому сикху в синем тюрбане. — Предлагаю ограничиться Вратами Индии. Это будет символично: вы только что приехали.

— Я прожил здесь много лет, не забывайте.

— Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Особенно, если река течет в Индии. Знали бы, как много нового оказывается ежедневно в местных реках? Это — радость микробиолога!

Я редко покидал стены аптеки. Но, конечно же, прекрасно знал расположенный недалеко от порта район Колаба. Кажется, я уже упоминал о местах на планете, у которых есть нечто общее. Впоследствии мне довелось побывать в разных больших и малых городах, и я берусь утверждать, что Тайм Сквер в Нью-Йорке, лондонский Хокстон, цитадель Бала-Хиссар в Кабуле, Тверская в Москве и Сентрал стейшн в Амстердаме, собор Нотр-Дам в Сайгоне и одесский Оперный театр, Александр-Плац и Кристиания, Бульвар Сансет, Шамзэлизэ, Мечи Кадиси, Шенбрунн, Аустурстрайти и Лейгевегур — все это одно и то же место. В известном смысле, разумеется. Ведь при всей идентичности, даже рестораны «ПапаверДак» отличаются друг от друга, и всегда в худшую сторону.

Наш рикшевала жал на газ, напевая под нос замысловатую мелодию. Левон молча курил, а я смотрел на приближающуюся величественную арку, построенную когда-то королем Георгом Пятым и названную «Вратами Индии». Покрытое мусульманской вязью основание было расписано местными радикалами. Я не умею читать ни на хинди, ни на маратхи, однако по внешнему виду лозунгов, написанных на разных индийских и неиндийских языках, догадался, что все они об одном и том же. Английский вариант гласил — Buddha live!