Тростниковая птичка - Ольга Смайлер

ДядьБоря был фанатом исторической реконструкции, увлекался периодом первых Расселений. Он с упорством истинного коллекционера собирал и приводил в порядок все, что относилось к войнам и армиям того времени, и с не менее фанатичным блеском в глазах демонстрировал все это великолепие "в деле" на специальном полигоне. Туда мы и отправились отмечать удачную Сделку. Как получилось, что нас с мальчишками потеряли сразу по приезду на полигон, не могли понять позже ни мы, ни наши отцы, но факт остается фактом: пока Пашка с Петькой караулили меня, которой срочно потребовалось "в кустики", и желательно подальше в лес, чтобы никто даже краешком глаза не увидел цвет моих трусиков, взрослые погрузились в исторический транспорт и отбыли в неизвестном направлении. Когда мы выбрались из подлеска, то обнаружили абсолютно пустую стоянку.

— Класс! Нас забыли! — выразил общее мнение Пашка, и в его голосе не было ни капли печали.

— Пошли, что покажем, пока они не спохватились! — поддержал его Петька.

И мы пошли. ДядьБоря не был бы самим собой, если бы на принадлежащей ему территории полигона не оказалось аварийного бункера первых колонистов: создание убежищ, способных выдержать землетрясение, цунами или ядерный удар, в общем — большинство неприятностей, считалось первоочередной задачей колонистов в первое столетие Расселения. Позже это сочли излишней предосторожностью и от идеи отказались, а то, что уже построили, на большинстве планет законсервировали, и кое-где даже позабыли и забросили.

Мы с близнецами отлично провели время — сначала они учили меня взламывать систему управления убежища с помощью школьного бука, ножа и фольгированных фантиков от конфет (конфеты пришлось съесть). Потом мы устроили набег на автономный продуктовый склад, и пришли к выводу, что питание у колонистов было так себе, поразглядывали ретро-постеры с актерами из "Звездных войн" еще той, до-колониальной, эпохи, потом немного поиграли в "Колонисты высаживаются на планету". В общем, на полигон мы вернулись ближе к вечеру, весьма довольные собой и друг другом, обнаружили жуткий переполох, и уже хотели в нем поучаствовать, когда выяснилось, что вызвали его именно мы. Помню побелевшее лицо отца, когда он увидел меня, и взгляд, по которому я так и не смогла понять, хочет он меня обнять или устроить выволочку. В тот вечер отец долго сидел на краешке моей кровати, гладил меня по голове и молчал, глядя в темноту, пока я не предложила: "Пап, а давай маме ничего не скажем?". Отец вздрогнул. Маме мы, и правда, ничего не сказали, но больше на Сделки отец меня не брал.

С Петькой и Пашкой мы увиделись еще раз, через шесть лет — в начале июня, до моего побега на ТриОн. Вернее это барон Хольм нанес дружеский визит мастеру Арту Крустелю в резиденцию семейства Лисициных на Изначальной Земле. Барона сопровождали два его младших сына Петер и Пауль, кадеты Императорской Академии, так что намерения барона были более чем понятны: разведка боем с целью выгодной женитьбы. Не разобравшись, я сначала наотрез отказалась присутствовать на очередном торжественном приеме, посвященном рекламе очередных женихов. Папа в ответ только хмыкнул и настоятельно рекомендовал не выдумывать головную боль или растяжение лодыжки, а сходить и посмотреть на "старинных знакомых". Как он и расчитывал — любопытство взяло верх.

Каково же было мое изумление, когда барон Хольм оказался дядьБорей, а два высоких, подтянутых юноши рядом с ним, в парадной кадетской форме, белых перчатках и с тщательно расчесанными каштановыми кудрями — теми самыми приятелями по моему приключению на Татуине.

Как только позволили обстоятельства и этикет, мы, наконец, смогли улизнуть в одну из пустых комнат и поговорить по-человечески.

— Какие кудри! — восторгалась я, несколько ехидно, — В последний раз когда мы виделись вы оба были стрижены "под коленку"!

— Какая фигура! — поддел меня Пашка, — В последний раз, когда мы виделись, ты была больше похожа на суслика — переростка!

— Да и прическа у тебя была ненамного длинней нашей! — поддержал его Петька.

Кузина Амели, стоически переносившая прием вместе со мной, зевнула, и пожаловалась, что ей скучно.

— А давайте сбежим? — неожиданно предложила я.

Амели тут же встрепенулась и стала выглядеть чертовски заинтересованной. Братья же настороженно переглянулись, и я практически увидела, как в их головах схватились в нешуточной борьбе искушение с осторожностью.

— Я умею учиться на своих ошибках, — фыркнула я, и набрала папин номер.

— Па! Ты же не возражаешь, если мы с Амели немного прогуляемся с мальчикам Хольм по поместью? — скороговоркой выпалила я, как делала обычно- Мы возьмем флайбус.

— Хорошо, — рассеянно отозвался отец, явно занятый чем-то более важным, и я быстро сбросила вызов, опасаясь, что папа в последнюю минуту все-таки проанализирует то, что я ему сказала и оставит нас сидеть в доме, или (о ужас!) упомянет о моем звонке маме.

И тут Амели, имевшая в семье репутацию "книжного червя" за неиссякаемую любовь ко всякого рода архивам, и собиравшаяся стать семейным архивариусом, неожиданно удивила всех нас:

— Я знаю, куда нам надо. Это конечно, не бункер первых переселенцев, — она обвела нас смеющимся взглядом, — но тоже очень забавное место.

Проникнуть в бункер времен "до Расселения", к которому нас привезла Амели, оказось трудной задачкой. Во-первых, пришлось основательно проредить высокую траву вперемешку с пижмой и конским щавелем, чтобы добраться до входа. Во-вторых — оказалось, что в предбаннике, в который мы попали просто отжав двери найденным в багажнике флайбуса домкратом, ужасно пыльно. Парни, предусмотрительно сложившие алые мундиры, вместе с фуражками, кипельно-белыми перчатками, и ремнями в багажник флайбуса, переглянулись, и стянули рубашки, оставшись в майках и парадных брюках с лампасами. Они дружно сопели над панелью управления, уже нисколько не заботясь о собственном внешнем виде. Увы, эта панель была куда как более древней, а конфет в этот раз я не прихватила. Мы с Амели по очереди наблюдали за процессом, давая советы, некоторые из которых признавались полезными, а некоторые высмеивались, как бестолковые. При этом время от времени кто-нибудь, в очередной раз наступив на камень, проклинал бальные туфли на кожаной подошве, пригодные только для паркета и собственную несообразительность, не позволившую нам переодеться. В общем — всем было весело.

Бункер мы все-таки вскрыли — внутри не было ничего особенного: три небольших комнаты без мебели, бетонные стены с облупившейся краской и отваливающейся штукатуркой, огромные толстые кабели, змеившиеся по стенам и потолку, железные коробки с кучей непонятных лампочек и переключателей, помеченных аббревиатурой. Хорошо хоть внутри пыли не было. Обнаружился крохотный санузел с унитазом и душевым поддоном, сделанными из металла, и маленькая кухонька, которую мы опознали только благодаря парням, заявившим, что на отцовском полигоне в кухне убежища стоит точно такая же плита, только гораздо менее ржавая.