Любовь до белого каления - Арина Ларина

– Не хочу я…

– Это я не хочу! Не хочу тебя слушать! Я счастлива. Мы тоже целовались! И пусть это было не так красиво, как с другими… Он долго стеснялся, мы стояли у подъезда, я замерзла, у меня сопли потекли, и я все время шмыгала. Знаешь, даже самой противно стало. Еще я поняла, что он стесняется, и оттащила его в тень… – Ведеркина шмыгнула и продолжила срывающимся голосом: – А там я наступила в собачью… Зараза! Я знаю, это Валентина Бенедиктовна, кретинская бабенка! У нее такая мерзкая собачища размером со слона. Она вечно гадит прямо у входа и делает лужи в лифте!

– Валентина Бенедиктовна гадит? – переспросила Татьяна, чтобы хоть как-то разрядить накал страстей. Ей было неловко слушать Наталью, словно она подглядывала в замочную скважину чужой спальни.

– А потом он меня поцеловал! Он так обалденно целуется! И ему плевать на мои сопли, на живот, который ни в одни портки уже не впихнуть, на мою зарплату! И мы стояли так, пока не замерзли совсем и он тоже не начал сопливиться. Ты понимаешь, что это такое?

– И что? – Татьяна подумала, что это нечто ужасное, как в фильмах про правду жизни, после которых остается горький осадок и кардинально портится настроение.

– Это счастье. Простое, человеческое. Без мишуры и показухи. Когда двое людей просто нужны друг другу. Нужны. И все слова лишние. И звезды всякие, море, пальмы и реверансы тоже лишние. Когда ничего больше не надо.

– Ладно, ясно. – Татьяна не понимала такого счастья. Оно было сродни счастью алкаша дяди Миши, которому на халяву досталась бутылка водки или зарплату дали вовремя. У них с Семеном все было не так. Ей расхотелось рассказывать Наталье, как это было у них, потому что тогда беседа станет похожа на разговор слепого с глухим. – И как же он нашел в себе силы оторваться от своей любимой и единственной?

– Проза жизни. Там мужик в кустах пристроился и зажурчал. В общем, чтобы не портить впечатление от вечера, я его поцеловала и убежала.

– Грациозно сотрясая лестницу?

– Вроде того. Мелькнула в дверях и пропала, «как сон, как утренний туман».

– Наташка, а ты уверена…

– Уверена. Ты за меня рада?

– Очень, – с сомнением подтвердила Таня.

– Я так и подумала. Ты – мымра, но я тебя люблю. Пусть у тебя, дуры, все тоже будет хорошо. Так, как тебе хочется.

– Спасибо, Натка. У меня все хорошо. Тоже.

– Расскажешь? – В голосе Ведеркиной промелькнуло любопытство. Наверное, ей хотелось узнать подробности, сравнить и сделать вывод, что она права, у нее лучше, а мамзель Аникеева опять нарвалась на прохвоста.

– Не-а. Нечего пока рассказывать. Мы просто целовались.

– Да ладно, мне же не пятнадцать лет, чтобы интересоваться физиологией. Я в психологическом плане спрашиваю.

– В психологическом – он не псих, – отшутилась Татьяна.

– Скрытная ты стала, – обиделась Наталья. – Ну скажи.

– Честное слово, нечего рассказывать. Он не говорил, что любит, тебя же это интересует. Покормил, поцеловал, уехал.

– Не говорил, что любит! – передразнила Ведеркина. – Так это же отлично. Настоящий мужчина не бросается такими словами. Все правильно. Егор мне тоже ничего такого не говорил, но это и так ясно.

Тане ясно не было. До боли, до мучительного зубовного скрежета хотелось услышать «люблю». Но нельзя жадничать. Пока достаточно и того, что Семен сказал, уезжая. Это начало, отправная точка. Как вокзал, с которого отходит поезд, везущий отпускников к теплому морю, голубому небу и бесконечному легкому счастью.

Глава 17

Необычайно жаркий май вспыхнул яркой сочной зеленью, одурманил цветочными запахами и закружил в стремительном свежем ветре. Волшебство весны столкнуло Татьяну с обрыва, а тугой воздух подхватил и унес туда, куда так хотелось попасть.

Она открыла глаза и сонно посмотрела на белый потолок с вычурной лепкой по периметру. В центре кустилась причудливая люстра с висюльками, золотыми шариками и тонкими перевитыми цепями. Татьяна замерла и прислушалась. Рядом ровно дышал Сеня. Ее Сеня. Теперь уже ее, окончательно и бесповоротно. Надо было срочно решить, стоит ли вскакивать и варить ему кофе, или дождаться, пока любимый проснется, сделает все сам и подаст в постель?

Как вы лодку назовете, так она и поплывет. Правильнее было дождаться и не проявлять инициативу. Собственно, она предпочла бы пить кофе за столом, а не в постели. Завтрак должна, наверное, делать женщина, это правильнее, но вдруг он готов ее боготворить и таскать булочки в спальню? Зачем мешать хорошему человеку! Самый умный тактический ход – уступить партнеру, чтобы потом идти в избранном направлении или ненавязчиво подтолкнуть его в другую сторону. Но проявлять инициативу – чревато последствиями. В этом случае партнер тоже может захотеть ткнуть тебя в другом направлении, и тогда может случиться конфликт. Собственно, именно на этом этапе и распадается большинство только что созданных пар. Не придя к консенсусу с избранником, часть женщин начинает не гнуть, а ломать кавалера, пытаясь сделать из Колобка кубик Рубика. Более мудрые знают, что переделать мужчину невозможно, можно только мягко и ненавязчиво убедить его в том, что он сам хочет измениться. Для этого требуется время, такт и терпение. Если, например, ухажер заталкивает носки под диван, не надо бросаться за ними пантерой, выуживать на свет божий и орать об отсутствии гигиенических навыков у всех мужиков, вместе взятых, и вашего избранника в частности. Правильнее терпеливо дождаться, пока у него внезапно закончатся чистые носки. С первого раза, возможно, ничего не получится, но рано или поздно он сделает вывод, что носки, даже стоячие, ни за что на свете не выйдут из темного угла сами, не залягут в стиральную машину и не приобретут первозданный вид, если хозяин не приложит к этому некоторые усилия.

Рассуждать с каждой минутой было все сложнее. Физиология брала свое, надо было срочно вставать и идти в душ и сопутствующие помещения. Обидно, но план срывался. Придется делать кофе и потом решать, нести ли его в спальню или ждать Семена.

В результате через час, так и не дождавшись пробуждения любимого, Татьяна выпила приготовленный кофе, съела оба красивых бутерброда, вдохновенно созданных из подручных продуктов, и заскучала. Получалось вызывающе: похозяйничала в чужом доме, да еще как-то демонстративно показала – кофе в постель не будет, все выпью и съем сама. Устыдившись собственного поведения, она торопливо начала процесс приготовления завтрака заново.

Семен терпеливо выжидал. Ему тоже не нужен был кофе в постель, но было интересно, принесут ли его все-таки. Он прикинул, что раз Татьяна встала раньше, то, вероятно, для того чтобы сделать ему приятное. Лежать в конце концов надоело, так как немудреный процесс приготовления завтрака затянулся, и Сеня, заподозрив, что девушка не справилась с кофеваркой, отправился на выручку.