Обаятельная Вера - Диана Машкова

– Да что ж это я? – запричитала она. – Садитесь за стол! Верочка, познакомься с женой Сашеньки. Это Тамара.

– Очень приятно. – Тамара посмотрела на сестру мужа с полуулыбкой.

– И мне...

Глава 2

Следующий день начался с проливного дождя. Никакой весны не было и в помине. Погода безудержными потоками и порывами ветра напоминала об осени – закате жизни. Вера лежала в постели и слушала, как на стекло обрушивается живой водопад. Вставать было лень, да и незачем. Устав от размышлений о Маркове, она засыпала под шум воды, потом открывала глаза и снова слушала-слушала.

Вера понимала, что все равно поедет на кладбище: даже если город зальет по самые трубы. Не могла она забыть человека, который до сих пор внушал ей сильные чувства. Временами Вере казалось, что Марков не умер – просто уехал, но она тут же одергивала себя: не хватало только утратить рассудок. Это она не желала его отпустить, не объяснившись! Илья так старательно избегал разговоров и встреч, что разум Веры не выдержал: закрутился вокруг одной-единственной темы, как воздушный змей вокруг некстати подвернувшихся на пути проводов. Но теперь, лежа в своей могиле, Марков будет вынужден ее выслушать.

И еще – она должна была спросить у него совета: что делать? Идти в прокуратуру, в милицию? Никаких сомнений в том, что смерть Маркова – это убийство, не было. Ведь не мог он сам – ученый с многолетним опытом, здравомыслящий человек – допустить оплошность в эксперименте!

Его пытались припугнуть накануне. Но Илья, видимо, не отказался от своих намерений: вот и поплатился жизнью. С такими возможностями, как у Зулиного мужа, направить на рабочее место Маркова людей и превратить химическую лабораторию в минное поле ничего не стоило. Мир давно разделился на богов и ослов: первые вершат судьбы, вторые не в состоянии спасти даже собственную шкуру. А народ просто ошибся, приняв Илью за всемогущего небожителя – он оказался лишь жертвой. То ли собственных чувств, то ли чужих интересов. Не обладая всей информацией, Вера не могла знать наверняка.

К полудню дождь за окном утих. Вера вылезла из-под одеяла и поплелась в кухню. Сварила кофе, села напротив дымящейся чашки и разразилась бурным потоком слез. Мало было сегодня воды?!

Вылив остывший кофе в раковину, Вера поплелась одеваться. Черная водолазка, черные брюки. Жаль, нет плаща. Спортивная куртка ядовито-зеленого цвета не подойдет, розовый пыльник – тоже. Придется, несмотря на угрозу повторного ливня, облачаться в пальто. Но не могла же она явиться к Илье в таком виде, словно собралась на прогулку: он может обидеться.

Мысленно Вера в который раз одернула себя. Хватит! Сколько можно думать о Маркове так, словно он все еще жив? Илье больше ни до чего нет дела. А ей надо привыкнуть к мысли о том, что он умер.

Непослушные слезы снова хлынули из глаз. Не дожидаясь, когда они высохнут, Вера Александровна схватила сумку, накинула на плечи пальто и выскочила за дверь.

Худшей погоды для кладбища невозможно было придумать: центральная аллея оказалась покрыта глубокими лужами, а дорожки между могилами раскисли так, что ступить на них, не провалившись в жижу по колени, было нельзя. Даже продавщицы цветов и бабушки, просящие обычно у входа милостыню, куда-то пропали.

Только зайдя на территорию, Вера поняла, что не знает, куда идти. Направо? Налево? Вглубь? Варвара Тихоновна так и не смогла вчера объяснить, где именно расположилась могила Маркова: когда хоронили, было столько народу, что перемещались по кладбищу плотной толпой. Единственное, что она запомнила, – «место хорошее». Ректор лично организовал через правительство – на этом престижном кладбище давно уже не хоронят, только по великому блату. Но не мог же институт ударить лицом в грязь: уважаемые люди со всего города собрались, московские гости приехали, даже местный министр образования прибыл. Это с живыми в системе образования разговор короткий, зато покойников принято уважать.

Значит, искать нужно вдоль центральной аллеи. Вера, повинуясь привычке, свернула направо и медленно побрела, высматривая новые захоронения. Вот – известный актер татарского театра: умер полгода назад от инфаркта. Это – неизвестно кто, но судя по гигантским размерам памятника и едва ли не золотой ограде, какой-нибудь воротила. А здесь... Вера остановилась как вкопанная, увидев прямо перед собой лицо Ильи.

Она смотрела на свежий мраморный памятник и вчитывалась в золотые буквы: «Илья Владимирович Марков, 1963—2008». Вглядывалась в его портрет, в губы и глаза, обрамленные красивыми морщинками.

А ведь у нее не осталось даже его фотографии!

Вере было трудно так сразу заговорить: она стояла перед могилой и думала, с чего надо начать. С признания? Она успела сказать Маркову о своей любви при жизни. С вопросов? Но он уже не сможет ответить ей. Описать свои мысли, переживания? Только они теперь потеряли смысл: да, она страдала и мучилась. Но разве это имело значение перед лицом смерти? Вера молчала. Странно, но с отцом она всегда беседовала легко: открывала калитку, садилась на маленькую скамеечку внутри ограды и рассказывала, рассказывала. А с Марковым – что с живым, что с мертвым – разговора не получалось.

Вера удивилась, что Варвара Тихоновна не сказала ей сразу – могила Маркова расположилась всего в какой-нибудь сотне метров от могилы отца. Стоило только пройти чуть дальше.

Она вдруг вспомнила, что не навещала папу с тех самых пор, как в ее жизнь ворвалось это мучительное чувство к Илье. Сделав шаг назад, Вера зажмурилась, чтобы выпутаться из взгляда каменного Маркова, и повернула направо. Раз, два, три – она специально считала шаги: чтобы не думать. А еще, чтобы знать, как далеко друг от друга покоятся два дорогих ей человека. Досчитав до ста одиннадцати, – странное получилось число, одинаковое со всех сторон, – она оказалась прямо у ограды Александра Ивановича. И тут же почувствовала, как сильно он ее ждал...

Вера говорила без умолку, полушепотом. Рассказывала обо всех событиях своей странной жизни за последние полгода. Проговорилась даже о том, что Варвара Тихоновна во всем ей призналась. Просила не держать на нее зла. Она ведь хотела как лучше. И в самом деле – если бы судьба в ее лице неожиданно не подарила Вере брата и двух чудесных племяшек, она бы не пережила смерти Ильи.

В ответ ей от порыва ветра забеспокоились деревья: испуганно затрепетали.

Пока она стояла рядом с отцом, стало темнеть. Весна все еще не спешила вступать в права – сумерки наваливались на город слишком рано, да и небо опять затянуло тучами, словно на город вот-вот обрушатся новые потоки воды. Вера обещала Александру Ивановичу, что скоро снова придет его навестить – выберет солнечный день и вымоет памятник, ограду. Она вдруг подумала о том, как странно, что они с Варварой Тихоновной ни разу не столкнулись у могилы отца на кладбище. Ведь она должна была приходить! Не могла не навещать отца своего ребенка. Но даже следов ее присутствия здесь Вера никогда не видела: ни засохших цветов, ни прибранной не ее руками могилки. Удивительно. Ведь когда любишь человека, так тянет к нему...