Бог одержимых (сборник) - Владимир Яценко

— Отруби её, — прошептал Брига.

— Что? — не понял Имран.

— Отруби руку. По локоть… — Брига произносил слова с усилием. Шея, опутанная густой сетью вен, казалась синей. — Жжёт, брат. Изнутри. Не могу терпеть.

И он застонал. Тихо и безысходно.

— Сейчас заварю траву, и приступим…

— Потом траву, потом! — заскулил Брига. — Руби… Больно…

— Анестетик, антисептик… потерпи. Не маленький. Бывает и хуже.

На самом деле, Имран понимал, что хуже не бывает.

Брига умрёт в ближайшие три-четыре часа. Умрёт в страшных мучениях, когда споры, накопив критическую массу в печени, разродятся корешками побегов… сперва по крови, потом всё глубже и глубже по тканям, наружу, к свободе и свету.

— Потерпи, — повторил Имран. — Сейчас будем пить чай.

Отыскав нужные корешки на "этажерке", Имран мелко изрубил их. Всю труху, какая получилась, вместе с опилками и шелухой завернул в тряпку, положил на камень и старательно выбил рукоятью оружия. Только после этого вывалил древесную массу в миску, залил крутым кипятком и накрыл другой миской.

Его внимание привлекло колечко коры, замершее посреди посуды. "Почему я не увидел его сразу? — подумал Имран. — Наверное, оно лежало под тарелкой".

Он взял кору и развернул её. На внутренней стороне было письмо. Почерк Старика Имран узнал сразу: "Переверни скатерть и увидишь дорогу к Началу, там ответы на все вопросы. Будь с молодёжью поласковей. Мне очень жаль, что я умер".

Имран освободил стол от посуды, осторожно снял скатерть и перевернул её. На обратной стороне и вправду была схема, соединяющая Базовый лагерь с точкой, обозначенной словом "Начало".

Путь вёл в неизвестную часть лабиринта.

"Неизвестная часть"? Имран усмехнулся своим мыслям. С масштабом подземного мира за эти три месяца он успел познакомиться. Изученная "ойкумена" была ничтожным островком в океане неизвестности. Разумнее признать, что о мире неизвестно ничего, чем претендовать хотя бы на толику знания.

Он тяжело опустился на табуретку.

Сомнения тревожили, будили смутные опасения, что с миром не всё в порядке. "Как три креста у входа, — подумал Имран. — Голова кругом идёт…"

Шевельнулся и застонал Брига. От него всё сильнее несло мочой.

Имран положил ладонь на верхнюю миску.

"Вроде, остыло", — решил он, и ужаснулся тому, что собирался сделать.

Но выбора не было.

Он взял тарелку с "чаем" и стал на колени рядом с Бригой. Приподнял ему голову и приложил край миски к губам.

— Пей, — приказал Имран. — Будет легче, брат. Пей сколько сможешь.

Ресницы Бриги дрогнули, он сделал глоток, другой, третий… сиреневого цвета жидкость текла у него по подбородку, стекала на грудь.

Он выпил всё.

Имран поставил тарелку на табурет и устроился с раненым удобнее: сам привалился спиной к камню, а голову Бриги положил себе на колени.

— Спасибо, — внятно сказал Брига. — Мне повезло, что ты рядом. Старик всегда гордился твоими успехами травника. Обзывал самоуверенным задавакой, но гордился. Мы все это видели. А с Вахой я бы уже сдох.

— Ваха хорошо строил, — примирительно заметил Имран. — Навесы для стоянок считались его работой.

— А Ладка живность понимала, — тепло улыбнулся Брига. — За полчаса до отстрела могла предупредить об опасности. И пауки её боялись. С ней мы ни разу на комаров не нарвались. И Лёха…

Лёха — это была их первая смерть.

Имран отчётливо помнил ужас, когда голодный камыш на их глазах выпил тело товарища. Пожалуй, тогда они впервые поняли, что предостережения Старика — не пустое ворчание. Пинки и подзатыльники, которыми он щедро одаривал не слишком благодарных учеников, именно тогда приобрели особый смысл…

— А помнишь, как Ваха бесился, когда Сашку со мной застукал? — сказал Брига. — Ладка едва его успокоила.

— Я помню, как Ладка ревела, — отозвался Имран. — Когда крапива её платье в труху побила…

— Точно! Взахлёб ревела, — перебил Брига. — Мы смеялись, а Старик подсел к ней, обнял и тоже заплакал. Жалел её. А потом принёс новую рубашку…

Они замолчали, будто вспомнили о чём-то запретном. Имран даже поморщился, до того гадко на душе стало.

— Я выживу? — с надеждой спросил Брига.

— Конечно, — легко пообещал Имран. — Главное, правильно подобрать заварку. Сейчас ты уснёшь, организму нужен полный покой. Чай убьёт споры растений у тебя в крови. Проснёшься, как новенький. Свежий и отдохнувший.

— Мы найдём карту! — тихо сказал Брига. — Не для того сюда пёрлись, чтоб уходить ни с чем, верно? Найдём карту и выберемся… Кстати, откуда Старик приносил одежду мы тоже не знаем!

— Найдём, дорогой, — прошептал Имран. — Найдём карту и всё узнаем.

Он гладил волосы Бриге, и чувствовал, как с каждой секундой тяжелеет голова брата. Перевязанная рука безвольно откинулась в сторону, а Брига даже не вздрогнул. А потом ноги раненого дёрнулись, как перед прыжком, и он обмяк, затих, безвольно распластавшись на каменном полу хижины.

Имран не пошевелился.

Ему было нужно идти копать яму, поглубже закопать заражённое, представляющее опасность тело, но он страшился этой работы. После того, как он установит крест, от правды будет некуда деться. Хоть вой, хоть плач. А правда была в том, что он остался один. Один на сотни тысяч километров путаных переходов.

Один в лабиринте, каждый шаг в котором грозит бедой и лютой смертью.

Поляна перед тёмным зевом пещеры открылась неожиданно. Имран по инерции сделал ещё два шага и остановился.

Он знал это место. Теперь ему казалось удивительным, что он сразу не догадался, куда шёл. Три месяца назад, они вшестером вышли из этой пещеры на пыльный каменистый плац, и вот так же, как и он сейчас, остановились, замерли перед человеком, который назвался Стариком.

Имрану припомнилось многое из того, о чём заботливая память долгое время молчала. Припомнил холод, и как по спине что-то текло, а руки были мокрыми и скользкими… А рядом шли другие люди, и тогда он ещё не знал, что это не просто "люди", — это братья и сёстры, товарищи… семья.

Старик познакомил их друг с другом, дал имена, умыл в ручье и одел. А они только озирались и переглядывались, силясь понять, кто они и зачем.

"Скотство, — с запоздалым раскаянием подумал Имран. — Старик прав, мы поступили с ним как неблагодарные свиньи. Если бы не он, растения выпили бы нас прямо тут, у входа".

Он прислушался к эху зыбкой памяти, но так и не смог вспомнить, что же было до того, как они вышли из этой пещеры. Старик много рассказывал о внешнем мире: о горах, грозящих ветрами и лавинами, о странах, не одно столетие мечтающих завязать торговые отношения. О смельчаках, прокладывающих караванный путь.