Стать жестче - Олеся Шеллина

уже не смешно. Они вообще, как себе представляют это? Я целибат полугодовой принять должен? — подозреваю, что в итоге я буду каждой юбке вслед смотреть. Потому что полгода — это уже не смешно. — Ань, я не выдержу. — Признался совершенно честно. — Будете меня в следующий раз в каком-нибудь борделе искать.

— А вот гадости мне говорить — обязательно? — Анна встала. — Это не я придумала все эти правила, и да, мне тоже трудновато приходится, но я терплю.

— Вот вы где, — дверь распахнулась и в библиотеку зашел мой будущий тесть. Он окинул нас цепким взглядом, и, не найдя ничего криминального, принялся осматривать комнату. Я же чуть не выругался. Интересно, когда бы я успел, если нам дали пять минут наедине.

— Костя, ты проверил что-нибудь, кроме библиотеки? — не глядя не отца, спросила Анна.

— Я всё проверил, — заложив руки за голову, я снова откинулся на подушку. И мне плевать было на то, как на меня смотрит Стоянов. — Кроме библиотеки. Поверхностно осмотрел, но, судя по тому, что Снежины ловушек здесь наставили, как картошку насажали, то не факт, что не найдется чего-нибудь ещё. Так что, эту комнату пока не трогайте, вообще, заприте от греха подальше, когда я уйду. А во всех остальных комнатах можете развлекаться.

— Мы так, пожалуй, и поступим, — кивнул Стоянов, а я на этот раз встал и пошел к двери. Они вышли следом, и Анна заперла дверь на ключ, который, подумав, протянула мне.

— Так будет надежнее, — я кивнул и забрал его, сунув в карман к другому ключу.

— Где-то в гостиной моя куртка лежит, — сказал я, и тут зазвонил телефон.

Я посмотрел на номер и отошёл в сторону, а Анна направилась к гостиной.

— Я так понимаю, ты нашелся? — сухо спросил Подоров.

— Ну хоть, не охренел, и на том спасибо, — ответил я. — Да, дурак, не предупредил, куда поеду. Телефона просто не слышал. Что-то ещё?

— Я встречался с твоим прадедом. Андрей Никитич очень сложный человек, но мы смогли договориться по основным моментам, но он даже слышать не хочет о том, чтобы отдать мне хотя бы для допроса того боевика, которого ты взял живым.

— Ты про того извращенца, который нездоровой страстью к Егору воспылал? Какой же он боевик? Так, мелкая шушера на подхвате. — Я смотрел, как один из рабочих посмотрел на меня и его развернуло в противоположном направлении. Я что такой страшный? А вот модельеру Щукину понравился.

— Это неважно. Обычно таких вот, как он, использовали для связи с кураторами. И как курьеров. — Подоров помолчал, а потом добавил. — Мне нужны его контакты, Костя. Очень сильно нужны.

— Я не могу ничего обещать, — ко мне шла Анна, неся куртку. — Если Ушаков тебе отказал, то далеко не факт, что меня он вообще слушать будет.

— Хотя бы попробуй, я буду тебе должен. — Интересный поворот. Надо подумать. Подоров такими словами обычно не кидается. Ему явно известно больше, чем говорит, да и недоговорок хватает. Но вот так он просит впервые.

— Куда будет направлен удар, Матвей? — спросил я, не отрываясь глядя на Анну, которая остановилась, на что-то указывая рабочему, который изменил направление при виде меня.

— Я не знаю, я даже не знаю, когда примерно они постараются что-то предпринять. Поэтому мне нужны контакты того типа. Я могу только предположить, по косвенным признакам и справкам моих аналитиков, что это произойдёт скоро. Не на твою свадьбу это точно. Она, конечно, очень лакомый кусочек, но, пробиваться через совместную охрану императора и Ушаковых — себе дороже, гости даже могут в итоге не узнать, что на них, оказывается, кто-то нападал. А, во-вторых, у них столько времени. Потому что до осени я их точно выслежу, даже без дополнительных условий.

— Я попробую поговорить с Ушаковым, но ничего не обещаю. Специально я с этим вопросом к Андрею Никитичу не пойду, сам понимаешь. Как только представится возможность, тогда и задам вопрос.

— Я понимаю, но, если сможешь, поторопись. — И Подоров отключился.

Подойдя к Анне, я забрал куртку, послушал про то, как она ругается, нашел это весьма забавным, но слишком однотипным. Надо бы её подучить парочке крепких словечек, чтобы даже работяг проняло. Они сразу начнут её уважать, а не просто подчиняться, как нанимательнице. А пока надо бы ей помочь, чтобы работалось спокойнее.

— Что происходит? Он что-то не то делает? — спросил я, оглядывая слегка побледневшего рабочего с ног до головы.

— Похоже, что у нас проблемы с пониманием, — вздохнула Анна. — Потому что, когда я говорю, что не желаю видеть этой дряни, которая у него в руках в моём доме, мои слова словно падают в пустоту.

— Что это, — я подошёл к мужику, не отводя взгляда от его лица. Вроде и не пацан уже, что ему доспелось нервы Анне потрепать? Она же может разозлиться и тогда его будем по кускам выносить. Она Ирку чуть по стене не размазала за какую-то ерунду, а уж с обычным работягой церемониться не будет. Я вообще подозреваю, что её сейчас сдерживает только моё присутствие, так что мужику, считай, что повезло, что я ещё не ушел.

— Да морилка это. Когда с деревом работаешь, его же протравить надо. Уж объясните своей жене, что без этого никак. Всё быстро придет в негодность, а виноват кто будет? Правильно, Петрович. И ведь не докажешь потом, что предупреждал, — рабочий слегка осмелел, видя, что я его внимательно слушаю, а не подвешиваю за ноги. Всё-таки у простых обывателей странное представление о кланах.

— Скорее всего, Анна Александровна считает, что дело не самой обработке, а в материале, которым обработка предстоит. Существуют средства более высокого качества?

— Да, но они стоят...

— Вас не спрашивают, сколько они стоят. Вам велено использовать их, — резко оборвал я его. — Выполняйте распоряжение заказчика и постарайтесь сделать так, чтобы мне больше не пришлось вмешиваться по подобным пустякам.

— Спасибо, — Анна прижалась ко мне. — Я уже еле сдерживалась, честное слово.

— Развлекайся, — я поцеловал её в пахнущую розами макушку и вышел из дома. Ничего, разберётся сама, я только могу помешать.

Обернувшись, осмотрел его при свете дня. А мне нравится. Вытравить последний