Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология) - Павел Старовойтов

Как уснул, я, конечно же, не заметил. Но пробуждение добавило, пожалуй, пару тройку седых волосков в мою рыжую шевелюру. Сами посудите, открываю я глаза от странного шума, сильно напоминающее хныканье. И вижу в мутном стекле окна женский силуэт. Незнакомка стояла у двери дома с той стороны и тянула к ней руку, будто не в силах дотронуться. Щипок в чувство не привел и наваждение не рассеялось. До крови прокушенная губа тоже. Не считаю себя трусом, но общая картина была довольно жуткой. И тем не мене, вместо того, чтобы разбудить товарищей, я встал, подошел к двери и распахнул ее. Возможно, мной двигало любопытство, или нетерпимость к женским слезам. Факт остается фактом: я как последний дурак распахнул дверь, только потом подумав, что метро не прощает беспечности. И множество жутковатых историй беспрестанно рассказываемых стариками у костров — лишнее тому подтверждение.

К моей радости девушка, а за дверью стояла именно девушка, бросаться на меня явно не собиралась. Слабо верилось, что это хрупкое существо вообще в состоянии обидеть что-то страшнее комара. Стройную невысокую фигурку окутывала тонкая ткань легкого цветастого платьица, столь неестественно смотрящегося на фоне сырых стен туннеля. Тоненькие покатые плечи обнимал прозрачный платок из белоснежной шерсти. Кажется, подобные называли раньше «паутинками». Длинные каштановые волосы некрепко связанной косой обхватывали шею, и, прикрывая правую ключицу, спадали почти до коленок. На вид ей было лет шестнадцать-восемнадцать, и, хотя чуть покрасневшие от слез серые глаза немного портили впечатление, она была не просто прекрасна. Она была слишком божественно красива, чтобы быть живой.

Впрочем, живой-то она однозначно не была. Крохотные ступни ее зависли сантиметрах в двадцати над полом, а кожа лица, шеи, рук была до прозрачности бледной. Увидев, что дверь перед ней распахнулась, это неземное создание уставилось на меня немигающими глазами. Признаться, я так же стоял истуканчиком на пороге, обалдев от собственной смелости. Но, через пару мгновений осознав, что веду себя не как джентльмен, я отодвинулся от прохода и галантным жестом (если таковым можно обозвать судорожный мах дрожащей рукой) пригласил ее войти. Уж не знаю, какое поведение должно быть у всех приличных призраков, к сожалению ранее не было опыта в общении, но эта милая девушка пробралась мимо меня как-то боком, ежесекундно одаривая обеспокоенным взглядом.

Однако, как только она оказалась в доме и дверь за ее спиной закрылась (не без моей помощи, естественно… и как только попутчики мои от такого грохота не проснулись?), все посторонние эмоции схлынули с лица девушки, уступив место радости, облегчению и… затаенной светлой грусти, что ли. Взгляд широко распахнутых глаз, обрамленных невесомыми, как ветер, ресницами, опустился на руины, оставшиеся от антикварной тумбочки. Привидение коротко вздохнуло, коснулось ступнями пола, присело на коленки и ласково провело пальчиками по щепкам. А потом подняла на меня непонимающий, с легким укором, взор.

— Эм… ну, как бы так… — замямлил я, краснея до ушей как нашкодивший мальчишка. — Так получилось… Случайно получилось, вы не подумайте… Это Шнырь, то есть Митюшка, то есть Митяй, он вон там спит. Задел и она как-то… вот.

На мгновение мне показалось, что она сейчас опять заплачет. Ой, ну вот любят бабы сырость разводить, ну что за…

— Простите, — тем не менее едва слышно проговорил я. — Я… Сейчас!

Порывшись в карманах (фактически достав из широких штанин, так сказать!), выудил на свет крохотную коробочку темно синего бархата. Эх, хотел же Оленьке подарить, предложение, по старообрядному сделать. Столько местного сталкера пришлось упрашивать до ювелирки идти. Хотя… Эта побрякушка у меня уже пару месяцев. До сих пор не отдал, да и не отдам уже наверно…

Я вернулся из смены на дальней заставе чуть раньше, чем обычно. В туннеле, ведущему к соседям, был какой-то шум, и старшой решил вызвать вояк из быстрого реагирования на усиление. Мне, как «салаге» в искусстве ведения войны, дали добро на отход домой. Откровенно говоря, было у меня подозрение, что я старшому просто надоел, и он решил скоротать дежурство с друганами. Так или иначе, но на пороге своего гнездышка я оказался несколько нежданно. Доказательством этого утверждения послужила веселая возня, доносившаяся изнутри. Как-то слишком ритмично поскрипывал, судя по звуку, мой старенький стул, слышалось чье-то тяжелое дыхание и прерывистые женские хохотки. Я потоптался на пороге, соображая, не ошибся ли квартирой, то есть палаткой. К несчастью, мое жилище стояло на самом краю платформы, чуть вдали от основного «жилого комплекса» (ну что поделаешь, люблю уединение), потому промахнуться было проблематично. Придя к такому неутешительному выводу, я все же решился и тихонечко отодвинул самый краешек брезента, одним глазом заглянув внутрь. Моему обалдевшему взору предстала картина «красоты неописуемой»: прямо напротив двери полубоком на коленях стояла обнаженная волосатая фигура нашего начальника станции, совершая поступательные движение, а перед ним, возложив шикарную грудь на сиденье моего многострадального стула в колено-локтевой расположилась Оленька. Странно, но в этот момент больше всего меня волновал именно тот предмет мебели, что натужно скрипел под ее пышным «достоинством». Я отпустил брезент и также тихо и незаметно ушел обратно к посту, сжимая в кармане бархатную коробочку…

На утро… Впрочем это я помню слабо. Вроде бы мою слабо трепыхающуюся тушку к палатке притащили солдатики. Оля громко кричала…

В наших отношениях толком ничего не изменилось. Вела она себя, как обычно, из чего я сделал вывод, что подобное «общение» с Анатолием Васюрьковым случилось не в первый раз и, возможно, длится уже довольно давно… Уйти, не хватило… Сил ли, смелости ли, гордости ли, черт его знает. Но коробочку я ей так и не подарил.

— Вот, — я протянул привидению «подношение» запоздало подумав, что она вряд ли сможет взять его. Призраки же бесплотны, правильно?

К моему удивлению, девушке удался не только маневр «принятия подношения», но и более сложный уровень — его открытие. Золотое кольцо с бирюзой тускло блеснуло желтым боком, зародив восхищенные искорки в глазах Хозяйки. Она вновь подняла на меня глаза, из которых пропали тени зарождающихся слез (и слава богу, успокаивать психующих призраков я не обучен!).

— Еще раз извините за тумбу…

— Ничто не вечно… — вдруг отозвалась барышня грудным нежным голосом.

Глаза мои начали вылазить из орбит. Кто ж знал, что она еще и разговаривать умеет.

Быстрым движением, девушка надела кольцо на палец и звонко засмеялась, закружившись на месте. Цветастая юбка едва ли не крыльями вспорхнула, обнажив коленки. Остановившись так же резко, призрак подошла ко мне вплотную и легонько толкнула меня указательным пальцем в лоб. Странно, но кожа ее не была холодной…

Последнее, что запомнил — шепот: — Это моя тебе благодарность…

И…

И я проснулся от неслабого пинка под дых.

— Эй, Шмель, поднимай уже зад с лежанки. Солнце высоко и негры пашут! — Кабан грубо заржал над собственной шуткой и потопал к своим вещам. Ему вторил повизгивающий смех Шныря.

— А где Хозяйка? — невпопад поинтересовался я.

— Какая Хозяйка? — удивился Митяй, с кряхтением взваливая на плечи вещмешок. Отчего страдальческое выражение лица интересно? Тара-то у него еще почти пустая…

— Как это, какая. Призрак этого дома. Я ночью ее впустил… — все-таки мне уперто казалось, что что-то не так.

— О, брат. Тебя вчера точно дверцей от тумбы в черепушку не задело? А то приходы-то смотрю не детские, — вновь противно заржав, Кабан распахнул дверь домика. — На выход! Топать не то чтобы слишком далеко, но попотеть придется.

Попотеть не просто пришлось. Пришлось скинуть пару килограммов. Уж не знаю, чья это была извращенная фантазия, но до точки выхода из подземелий метро мы добирались по запутанной сети коммуникационных тоннелей. Точнее по их жалким подобиям, непередаваемо напоминающим крысиные ходы. Уютно себя чувствовал только Митяй, мы же с Олегом, обладая телосложением от среднего до объемного, цеплялись за все, что только можно, пару раз едва не застряли, а в одном из переходов из-за громкого чиха на меня что-то свалилось. Это что-то обладало резким запахом, довольно острыми когтями, мерзким хвостом, но, к счастью, крайне трусливым нравом.

В общем, когда над головой наконец-таки раздвинулся потолок, являя нашим засыпанным бетонной крошкой и пылью глазам неглубокий колодец с вбитыми в стенки ступенями, радости нашей не было предела (особенно моей, слишком уж экстремальное времяпрепровождение для, в общем-то, типичного мирного жителя метро).

— Слушайте сюда, — полушёпотом начал Кабан. Из речи его сразу пропали все реплики из «фени» и прочие атрибуты бандитской речи. Тон предельно серьезный, вон как глазищами сверкает. — Сейчас намордники одеваем и поднимаемся. Люк мы еще в прошлый раз проверили. Как выйдем, строимся в классическую цепочку: я — ведущий, Шнырь в центре, Федя, ты замыкающий. Внимание на максимум, идем аккуратно, но не тормозим. На центр улицы не лезьте, но и под окна домов не жмитесь, мало ли какая тварь в пустующих квартирах засесть могла. Через два квартала заворачиваем во дворы. Там я становлюсь на фишку, Митяй проверяет схорон, Шмель, ты чуть вперед между домами топаешь, смотришь, не завалило ли проход. В принципе территория довольно безопасная, сталкерами исхоженная и чищенная, но будьте наготове. По первому сигналу отход. Стрелять только в крайнем случае. Все, с богом.