Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

Бейбарсов и Зализина попытались удержать его и оставить на ночь, но скорее из вежливости. Ягун же – внешне довольно неотесанный – прекрасно ощущал нюансы и полутона. Да и где бы он тут ночевал? В кухне на полу?

Русалочьей чешуи у Бейбарсова, понятное дело, не оказалось. Пришлось Ягуну набить бак пылесоса шпротами в масле (без банок, естественно) и креветками. Это было все же лучше, чем ничего. Увидев в баке эту гремучую смесь, Зализина немедленно начала морщиться. Бейбарсов же только усмехнулся, вполне благожелательно, но и не без снисходительности.

«Еще бы! Некромаг видел и не такое!» – подумал Ягун.

С Глебом Ягун попрощался в комнате. Зализина же выскочила вслед за ним на балкон, чтобы убедиться, что Ягун не разобьет банки и вообще не потревожит образцового порядка.

Играющий комментатор уже садился на пылесос, когда под ногу ему внезапно попалась холщовая вместительная сумка, из тех, что маги порой используют в дальних путешествиях.

– Я тут в вашей сумке запутался, – сказал Ягун Зализиной. Он решил, что будет правильно сознаться в этом самому, пока идеальная хозяйка не взбесилась.

Заметив, на что он наступил, Лиза ужаснулась.

– Это не наше!

– А чье?

– Тут кто-то прилетал… хотел что-то от Глеба! Они долго спорили, ругались, он угрожал Глебу, но Глеб ему отказал! А сумку он забыл, когда улетал! – выпалила Зализина на одном дыхании. В своей способности выстреливать триста слов в минуту она оставляла далеко позади даже внука Ягге.

– Кто прилетал-то? – не понял Ягун.

Лиза застыла, точно вопрос застал ее врасплох.

– Мужчина… да, мужчина, – сказала она не совсем уверенно.

– Как он выглядел хотя бы? И что хотел?

Взгляд у Зализиной стал пустым. Типичный взгляд человека, которому аккуратно стерли одно из воспоминаний.

Ягуну это совсем не понравилось, однако эту мысль, равно как и мысль о Семь-Пень-Дыре, пришлось отложить до более подходящего момента. В ближайшие дни ему нужно было облететь еще человек десять и всем разнести приглашения. Ветер уже бил в лицо. Пылесос ревел, и труба, полная мощи и нетерпения, ходила ходуном в ладонях играющего комментатора.

Глава 6

От «совсем» до «уже» долго ехать на еже

Человек может успеть бесконечно много. Все остальное – вопрос организации времени. Время резиновое. Утекает у бездельников и прилепляется к тем, кто вечно занят.

Провидение не любит мелких целей. Цель должна быть глобальной. Бросай камень в бесконечность, и тогда он в любом случае упадет дальше, чем камень того, кто только и надеялся, что добросить камень до забора. Единственное и главное условие успеха – ставить глобальные задачи и не отвлекаться на пустяки.

Они сидели в кабинете Сарданапала: суровый носатый Зербаган, обложившийся бастионами расходных книг, и сам академик. Катая из хлеба шарики, глава школы магии терпеливо смотрел, как Зербаган заканчивает проверять последнюю книгу, изредка делая пометки в своем блокноте.

Вот Зербаган закончил, закрыл книгу и застыл как изваяние, воззрившись на Сарданапала. Жуткие, круглые, немигающие, не человеческие, а скорее совиные глаза.

«А ведь он, пожалуй, хочет напугать меня своим молчанием!» – подумал академик. И, самое досадное, он ощущал, что у Зербагана это почти получилось.

Почти двухнедельная, ни на миг не прекращавшаяся ревизия вконец измотала и самого Сарданапала, и всех преподавателей. Даже благоразумная Медузия склонялась к тому, чтобы подложить в постель к проверяющему ядовитую змею.

– Я обнаружил ряд серьезных приписок, Сарданапал! Их множество! Вы не так уж и старались замести следы? Сознайтесь, хе-хе, скидка выйдет! – произнес наконец Зербаган, вдоволь истомив главу школы ожиданием.

Честный академик вспыхнул:

– Приписок? Покажите хоть одну!

– Извольте! – Зербаган быстро заглянул в свой блокнот, и желтым и выпуклым, как черепаший панцирь, ногтем мгновенно выкопал из кучи одну из тетрадей. – Просили – и вот вам… Где это тут было? Ага, нашел! 21-го декабря позапрошлого года вы заказывали на Лысой Горе сорок пять страусиных яиц. На их приобретение выделено девятнадцать дырок от бублика. Где эти яйца? Укажите мне их дальнейший след! Подчеркиваю: задокументированный след!

Сарданапал поморщился. Придирка показалась ему глупой.

– Откуда же я знаю, дорогой мой? Какой может быть след у яиц? Может, их кто-то съел? Или из них вылупились страусы. Или яйца протухли, – сказал он устало.

Зербаган гневно хлопнул короткопалой ладонью по книге.

– А я говорю, что вы обязаны все знать, как глава школы! Кто из преподавателей подавал вам заявку на страусиные яйца? Великая Зуби? Медузия? Где письменный запрос? Я не вижу, чтобы он был подколот!

Сарданапал задумался.

– Должно быть, яйца заказывал Тарарах. Он неграмотный. Если ему что-то надо, он просто говорит и сразу получает.

На лице Зербагана появилась ехиднейшая улыбка.

– Тарарах? Вы говорите: Тарарах! А указанный Тарарах уверяет, что ничего не помнит о яйцах! Вот послушайте! – И он торопливо вырвал из кармана шкатулку, в которой томились записанные голоса.

Зербаган осторожно приоткрыл шкатулку, чтобы не выпустить ничего лишнего, и оттуда немедленно донесся вопль Тарараха. Питекантроп кричал, чтобы от него отстали и что видел он эти тухлые яйца в гробу. Дальше шкатулка записала крайне многозначительный звук, как если бы кто-то бился головой о стену. Зербаган поспешно захлопнул шкатулочку.

– Вот видите, Сарданапал! Накладочка вышла! Не согласовали вы свои показания с подозреваемым Тарарахом! Плохо подготовились к расхищению девятнадцати дырок от бублика, – сказал он ехидно.

– Послушайте, дорогой! Если Тарарах говорит, что видел эти яйца в гробу, значит, он видел их в гробу! Осознайте это своими замечательными мозгами, – глядя в стол, негромко произнес Сарданапал.

Усы буянили. Академик ощущал их нетерпеливую дрожь. Борода вела себя более уравновешенно. Хотя и она была не прочь удавкой обвить ревизору шею. Зербаган стал медленно раздуваться, как большая жаба.

– Что вы хотите этим сказать? – процедил он сквозь зубы.

– Только то, что они протухли! – медленно повторил академик.

Он избегал смотреть на своего собеседника и вместо этого с необычайным вниманием разглядывал столешницу. Тот, кто знал Сарданапала давно и общался с ним часто, сразу догадался бы, что академик едва сдерживается и что тихому его голосу нельзя доверять. Однако Зербаган либо не относился к прозорливым людям, либо слишком спешил закрепить за собой победу.

– Из отчетной книги… вот из этой самой… нигде не следует, что яйца протухли. Где отчет комиссии? Где заключение маглатории? А-а? Я требую или немедленно предъявить мне эти протухшие яйца, или признать, что…

– Я выбираю первое… – мягко прервал его Сарданапал.

Зеленая искра из его перстня скользнула по столу почти отвесно. В следующий миг первое страусиное яйцо тюкнуло Зербагана по лбу и раскололось. Еще одно зацепило его голову рядом с ухом. По кабинету академика распространилось отвратительное зловоние. А яйца все продолжали сыпаться. И ни одно не пролетело мимо цели. Когда Зербаган опомнился и выставил магическую защиту, особого смысла в этом уже не было, потому что град и без того прекратился. Для мага уровня Сарданапала ничего не стоит вызвать из небытия сорок пять тухлых яиц.

Зербаган вскочил, уронив стул. Его лицо изменилось до неузнаваемости. На серовато-смуглой коже вспыхнул румянец, похожий на раздавленные вишни. Руку с перстнем он вскинул почти на уровень лба Сарданапала.

Академик быстро встал. Готовый отразить атаку, он согнул левую руку в локте, набросив на нее плащ. По его кольцу скользили зеленые искры. Борода и усы академика воинственно растрепались. Кончики усов прыгали, как кнут дрессировщика.

Их взгляды встретились. Глаза ночного хищника и спокойные, уверенные, полные благородства глаза единорога. Лишь краткое мгновение Зербаган сумел удержать взгляд Сарданапала, и этого мгновения обоим было достаточно, чтобы понять, кто выйдет из схватки победителем.

Рука Зербагана затряслась. Справившись с собой, он опустил руку и, взглянув на перстень, где на месте камня была сосущая дыра, прошипел:

– Всему свое время! Пока ты сильнее, Сарданапал, но лишь пока… Скоро ты за все заплатишь! И ты, и твой жалкий Тибидохс!

Он схватил со стола отложенные расходные книги и, повернувшись, быстро вышел из кабинета.

– Разве сегодня уже двадцать второе? – озабоченно спросила у Ягуна Таня.

Они сидели на первом ряду, почти перед защитным куполом, и наблюдали, как тренируется младшая команда Тибидохса. Команда уже сыгранная, неплохая, но, как казалось Тане, а взгляд у нее был верный, не блестящая.

Одна только Маша Феклищева играла с вдохновением. Чучело ее крокодила мелькало то на одном, то на другом конце поля. Маленькая и решительная, Маша едва заметна была на его широкой спине. Сыновья Гоярына – а сегодня на поле их было двое – следили за чучелом с ревнивым чувством, втайне подозревая в нем дракона-конкурента. Другие члены команды играли ровно, выкладывались, технически правильно повторяли фигуры, которые прутиком чертил на песке Соловей, однако чего-то главного им все же недоставало. Возможно, искры таланта? Не потому ли Соловей О. Разбойник, сидевший на тренерской скамье, так похож был на взъерошенного, недовольного ворона?