Каждому по делам его - Роман Валерьевич Злотников

успели напрочь меня позабыть – напомнили! Причём, та личность, которую сейчас из меня слепили СМИ, от меня настоящего очень сильно отличалась. Я оказался страстным болельщиком (ну вот ни разу не было), великим путешественником (тут – да, близко, путешествовать мы любили), великолепным спортсменом (было, но уже далеко в прошлом), компанейским парнем и звездой вечеринок (вот уж вряд ли, хотя, судя по той вечеринке в Майами, какая-то сермяжная правда в этом была) и настоящим американским патриотом (ой, мама моя…)! Даже мою выходку на «Оскаре» вывернули так, что я теперь стал не уродом, испоганившим всемирно популярную церемонию и нагадившем в чай всем США вместе взятым, а «искренним и честным человеком, очень эмоционально реагирующим на всё, что казалось ему несправедливым». Поняли? «Казалось ему несправедливым»! Наивный чукотский юноша, временами косячащий из-за глупых, но искренних заблуждений. И ведь даже не поругаться – челюсть в гипсе. Говорить не могу.

Так же громко чествовали и остальных спасшихся с нашего рейса. Причём, и пассажиров, и остатки экипажа. А вот Пырю – задвинули. Нет, не то чтобы совсем – его чествовали и награждали как и остальных… то есть тех, кто всё время просидел на креслах в конце салона, испуганно пялясь на трёх арабов с резаками в руках и до самого конца не шевельнул и пальцем дабы что-то изменить. Потому что трёх стюардов и стюардесс, самоотверженно помогавших пассажирам покинуть приводнившийся борт, а также пару пассажиров с военным прошлым, всего лишь приглядывающих за упакованным нами с Пырей арабом, чествовали круче. Лишь чуть-чуть меньше, чем меня. Ну так они-то как раз были самыми настоящими стопроцентными американцами!

Впрочем, без награды он не остался, получив, как и основная масса выживших из числа пассажиров, Президентскую медаль свободы – одну из двух высших гражданских наград США. Но на фоне моей Медали Почёта, представлявшей из себя, по существу, американский аналог Героя Советского Союза, она смотрелась не очень. И будь у меня рабочая челюсть – я бы точно пободался за его права. Но, увы, вот уже вторую неделю я был обречён на молчание…

Оркестр замолк. Президент вся Америки Джордж Буш, второй этого имени, в торжественной тишине, нарушаемой только вспышками фотокамер, приколол мне на лацкан пиджака упомянутую награду, после чего вся толпа, собравшаяся на Южной лужайке Белого дома, разразилась бурными аплодисментами. Я, как гвоздь программы, был последним в очереди на награждение, так что сразу после того, как звезда Медали почёта легла на мою грудь, и мистер Джордж Буш-младший отшагнул в сторону, ко мне рванули журналисты.

– Мистер Марков, что вы чувствуете… Мистер Марков, вы будете подавать прошение на граж… Мистер Марков, как вы думаете… Мистер Марков… Мистер… – но, увы, уже через десяток секунд они разочаровано отвалили от меня и переключились Алёнку. Ну да – она тоже прилетела. И неделю почти круглосуточно торчала у моей постели в госпитале имени Уолтера Рида пока меня приводили в состояние, в котором меня уже можно было хоть как-то показать публике. В этот медицинский центр, являющийся третьим старейшим постоянно используемым объектом армии США после Вест-Пойнта и казарм Карлайла, меня перевели на третий день. Причём со скандалом. Уж больно меня не хотели отпускать из Нью-Йорка. Так что мэр и местная общественность устроили настоящий бунт, заявляя, что поскольку я «спас нью-йоркцев», я должен лечиться именно в этом городе! Но, похоже, я оказался очень нужен президенту, который посещал меня со сворой фотографов чуть ли не по три раза в неделю. Впрочем, что конгрессмены, что сенаторы, что всякие другие официальные лица от него не слишком отставали. А что, очень удобно – герой и под рукой, и ляпнуть ничего не может… Так что мне, даже, пришлось во время одного из подобных посещений сымитировать потерю сознания, только после которого количество посетителей заметно ограничили. А то прям валом пёрли…

От репортёров Алёнка сумела отбиться лишь минут через пятнадцать. После чего меня загрузили в арендованный минивен и повезли в отель. Ну да – из госпиталя меня уже выписали. Чему я был только рад. Потому что лежать там, изображая популярный фон для фотографий, мне надоело хуже горькой редьки.

Пока ехали, я раздумывал над тем, что вторая жизнь у меня получается какая-то… нервная. Специально же не пошёл по офицерской стезе – думал уж на этот-то раз обустрою себе спокойную и безопасную жизнь. И на тебе – травмы, контузии, ранения, а напоследок вообще чуть не вписался в самолёте в небоскрёб и не стал трупом в расцвете лет! Эдак, не смотря на все усилия с теломерной терапией и всем остальным, что я прилагаю – сдохну задолго до тех восьмидесяти девяти, которые я протянул в прошлой жизни. Ой, что-то я как-то не так свою новую жизнь выстраиваю. Причём, сильно не так…

Сразу после награждения начался период, после которого я оказался выжат даже не как лимон, а как та канарейка из миниатюры Жванецкого. Впрочем, большая часть усилий, которые мне пришлось приложить, вполне себе пошли мне на пользу.

Дело в том, что на следующий день после моего награждения ко мне в отель прорвалась-таки Джинджер Буханан, которая заявила, что следует немедленно ковать железо пока оно горячо. То есть пока моя известность и, даже, популярность на самом пике – её следует максимально монетизировать. Так что они приняли решение, во-первых, резко увеличить тираж моей новой книги, во-вторых, запускают переиздание всех моих старых книг и, в-третьих, разработали под это дело мощную рекламную компанию, которая начнётся буквально через неделю. А когда я попытался отвертеться от участия в последней указав ей на полную невозможность говорить, Джинджер заявила, что всё предусмотрено, и что говорить мне совершенно не потребуется. Всё что нужно – они скажут сами. От меня же нужен только мужественный вид и попытки улыбаться. Даже если они будут перемежаться болезненными гримасами. Причём, так будет даже лучше. Ну и жена рядом. Она у меня красотка… И ещё им немедленно требуется моя книжка по итогам всего случившегося. Вот прямо вчера! И любые ссылки на моё состояние здоровья отвергались с порога. Мол, какой-такой покой и свежий воздух – трясти надо!

А ещё через пару дней выяснилось, что подобные миссис Буханан «акулы капитализма» имеются не только в США. Потому что ко мне потоком пошли представители немецких, французских, итальянских, испанских и, даже, арабских и китайских издательств. Причём, все они были готовы платить нехилый аванс. Один араб так вообще припёрся с миллионом