Я – телохранитель - Владимир Гриньков

– Ты живешь с мамой?

– Да.

– Значит, о тебе есть кому заботиться?

Рита в ответ печально мотнула головой:

– Знаешь, когда она меня любит? Когда делит с отцом. Когда они между собой решают, у кого из них на меня больше прав. Тогда она со мной сюсюкает, гладит по головке и даже не ругает, если я вдруг приду домой поздно. Потом у них с отцом наступает перемирие – и она про меня забывает до следующего раза.

– Может быть, я сказку тебе не то, что ты от меня хочешь услышать, – и если это так, то я заранее прошу прощения, – но в жизни так обычно и бывает, Рита. Человек очень одинок – и до него, как правило, никому нет дела.

– Это неправда! У тебя ведь хватает терпения возиться со мной? Да, мой отец заплатил тебе деньги, но он ведь не платил тебе за то, что ты принесешь мне вот этот плед, за то, что напоишь горячим чаем, за то, что вообще сидишь со мной вот так вечерами, в то время как ты, может быть, хотел бы отдохнуть… Ведь ты – тоже живой человек и тоже устаешь…

– Ты несколько преувеличиваешь.

– Ты заботливый, Толик, и это не купишь ни за какие деньги. У тебя – добрые глаза! Ты сколько угодно можешь изображать из себя крутого телохранителя – ты, может быть, и есть телохранитель, – но ты еще и нянька, бесподобная талантливая нянька, Толик!

– Я не хотел бы быть нянькой, – смутился Китайгородцев.

И Рита вдруг тоже смутилась. Обнаружила, что сказала больше, чем следовало бы, раскрылась… это было почти признание в любви. Ей было слишком неуютно и одиноко в этом мире, и даже от родителей она не получала душевного тепла. И когда рядом с нею оказался тот, кто просто по-человечески с ней обходился, кто, большой и сильный, прикрыл ее собой, пообещав защиту, – она потянулась к нему, благодарная и безрассудная одновременно.

– Я просто делаю свою работу, – сказал Анатолий.

Он намеренно упомянул о работе – весь в делах, служба есть служба, и никаких, соответственно, личных отношений… И Ритин отец ведь предупреждал – возраст такой у девчушки. Поиск своего героя. Ожидание близкой встречи. А еще ей здесь просто скучно. Даже пригласившая Риту подруга о ней позабыла, занятая своим бойфрендом…

– Ты сегодня с Аней виделась?

– Нет. Даже странно, что она не зашла.

– К ней приехал друг.

– Кто? – живо заинтересовалась девушка. – Это такой высокий и костлявый?

Наверное, Виктор ей не показался привлекательным.

– Да, – кивнул Китайгородцев.

– Что она в нем нашла? – пожала плечами Рита. В ее словах не угадывалось девичьей ревности, а было искреннее удивление. – Она могла найти себе кого-то и получше…

– Аня рассказывала тебе о своем парне?

– Нет. Но я догадывалась, что у нее кто-то есть.

– Почему догадывалась?

– Там, в Австрии, она по десять раз на дню названивала по телефону. И уж не отцу звонила, ясное дело. Родителям каждый час не звонят. И иногда после звонков она была такая… – Рита замялась, не сумев сразу подобрать нужное определение. – Расстроенная, что ли? Он с ней не очень-то церемонится, как мне кажется. Аня вообще такая девчонка – легко попадает под влияние. Знаешь, как она своего отца боится? Я бы на ее месте была посмелее. И с парнем этим… В конце концов он сядет ей на голову.

– Почему же?

– Потому что ему так будет удобно, – усмехнулась девушка. – Я его видела. Настоящий отморозок.

– Мне так не показалось, – признался Китайгородцев, несколько удивленный данной Ритой оценкой.

– Я сегодня шла по коридору, а он идет на встречу. Остановился и смотрит мне вслед. Я его взгляд чувствовала спиной! Представляешь? Со мной такого никогда прежде не было, – при этих словах она даже передернула плечами. – И у него был взгляд настоящего отморозка. Ну, просто стопроцентно ненормальный!

– Ты преувеличиваешь, – сказал Анатолий.

– Я тебя очень прошу, не оставляй меня, – попросила вдруг Рита. – Мне вообще здесь очень неуютно.

– С тобой же был мой товарищ.

– Он хороший дяденька. Но с тобой мне спокойнее.

– Рита, мы готовимся к проведению праздничного мероприятия, которое замыслил Тапаев. Тут много работы. И я иногда буду отлучаться. Все время, пока меня не будет рядом, кто-нибудь из моих товарищей будет с тобой. Ты – в полной безопасности, поверь.

Китайгородцев старался говорить как можно мягче, но она все равно обиделась. Явно ни с кем не хотела его делить! Это было похоже на неосознанную ревность ребенка.

– Не обижайся, – попросил Анатолий. – Мне сейчас действительно нелегко.

Юра Шалыгин клевал носом. Боролся со сном. Сон его, кажется, побеждал. Юра ронял голову на грудь, от этого приходил ненадолго в чувство, поднимал голову, смотрел прямо перед собой мало что видящим взглядом, и тут же его голова снова падала. Похоже, что он даже не заметил замены в команде соперника – то перед ним был Костюков, то, после очередного недолгого его отключения в кресле, напротив сидел уже Китайгородцев. Но Шалыгин то ли не рассмотрел толком, кто перед ним, то ли ему уже было все равно – на случившуюся метаморфозу он никак не прореагировал. Только и сказал:

– Ну, наливай, Сибирь!

Анатолий перечить не стал и налил Юре водки. Придвинул ближе, чтобы Шалыгину недалеко было тянуться.

– М-да, – пьяно сказал Юра, явно продолжая начатый ранее разговор, – и он мне тогда говорит: «Отдашь мне квартиру…» Понимаешь, мне эту квартиру не жалко! Мне просто обидно, что не я виноват, а все из-за козлов этих… Понимаешь?

– Понимаю, – легко согласился Китайгородцев.

Юра надолго задумался. Только когда он всхрапнул, телохранитель понял, что это не задумчивость, а сон. Анатолий бесцеремонно толкнул своего незадачливого собеседника. Шалыгин встрепенулся и посмотрел на телохранителя таким взглядом, будто видел его впервые.

– Значит, ты сейчас без квартиры, – стал перечислять Юрины беды Китайгородцев, – без машины, без денег…

– Деньги на билет я занял, – закручинился пьяный. – В один конец только! Больше не было. А мне и не надо. Я назад не поеду. А зачем? Тут жить можно, тут есть жратва, тут никто не наезжает…

– А где ты жил?

– Я жил в Москве.

– Я понимаю. Но квартиры у тебя уже нет. В гостинице жил, что ли? Или у друзей?

– «В гостинице»! – пьяно засмеялся Шалыгин. – Без денег кто ж пустит! Вот ты бы пустил?

– Нет.

– Ну и козел, – беззлобно сказал Юра, который, кажется, уже смирился с тем, что жизнь жестока и несправедлива, особенно почему-то по отношению к нему лично. – Остаются только друзья… Хотя какие друзья? Какие друзья могут быть у полного банкрота?!

Последнюю фразу он произнес с надрывом.

– Ты выпей! – подсказал ему Китайгородцев.

– Да, пожалуй, – выпил и не закусил. Развел руками. – В общем, то у одного поживу, то у другого… Но теперь уже все, кредита нет, лавочка закрылась.

– Почему?

– По кочану, – проявил Шалыгин способность логически мыслить. – Понял?

– Не совсем.

– Им тоже надоедает, ты пойми. Ну допустим, он холостяк, а все равно ведь девушек к себе приводит. Правильно? А тут – я. А я ведь не девушка. Правильно?

– Правильно, – признал очевидное Анатолий.

– Ну вот. Я бы тоже девушку привел, пред положим, но у меня ведь даже денег нет, чтобы вина купить. У меня – вот, посмотри… – Юра сбросил ботинок и продемонстрировал большой палец ноги, торчащий из рваного носка. И заныл: – Ты это видел? И кому я теперь нужен? Я куртку у мужика в самолете почему взял? Потому что пальто уже дрянное… У меня вот тут рукав порван, и туда все время задувает. Пальто мне дали. Понимаешь? Друзья подарили. А хорошее разве подарят?

А рубашка эта подозрительная еще в прошлый раз показалась Китайгородцеву великоватой для Юры.

– Послушай-ка! – сказал телохранитель. – Рубашечку вот эту тебе тоже подарили?

– Ну!

– Кто?

– Петруха. Я у него два дня ночевал. Перед отлетом. Он мне говорит – ну чего ты, мол, позориться будешь? А у меня рубашка действительно была никакая…

– Фамилия как?

– Чья фамилия?

– Петрухи этого.

– Тебе зачем?

– Это же он дал тебе деньги на билет? – наугад сказал Китайгородцев.

– Он.

– Понимаешь, мне Тапаев поручил деньги, которые ты взял на билет, отдать. Чтобы я расплатился, значит, с человеком, который тебе помог…

– Сука!

– Кто? – опешил Анатолий. – Братишка мой ненаглядный! Он по мелочи все норовит помочь. Копейки вот эти за билет отдать – это он согласен, а когда я криком кричал, просил его с моими долгами разобраться – так он мне фигу с маслом показал! Ну я-то ладно, я ему – сводный брат. А Людка вот, к примеру, ему – родная. И что? И ничего! Ей он тоже фигу с маслом показал!

– А что – просила денег? – заинтересовался телохранитель.

– Ну!

– Она тоже по бизнесу?

– Ну ты головой думай, Сибирь! По какому она бизнесу? Тут мужиков прессуют и колошматят как хотят, а ей-то с ее здоровьем куда соваться? Просто она загибается, совсем уже доходягой стала…