Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада - Пен Фартинг

Сперва он говорил, что никто не согласится, это слишком опасно. Но если уж Лиза за что-то берется всерьез, она не понимает слова «нет». После десятка звонков Кошан наконец отыскал водителя, готового отправиться в путь. Как только она рассказала мне об этом по телефону, я тут же кинулся к Дэйву. Он чистил автомат. Мы похлопали друг друга по плечам, когда я сообщил ему радостные известия. Грузовик выезжал из Кандагара и должен был оказаться у нас 30 ноября, то есть через три дня. Поскольку спутниковая связь не была защищенной, точное местоположение базы я Лизе дать не мог. Конечно, талибам это и без того было известно, им не надо было подслушивать наш разговор, но правила есть правила. Так что я сказал Лизе передать водителю, чтобы он ехал по дороге, которую мы называли перевалом Чокнутого афганца, а потом прямиком к холму, который пропустить было невозможно – благо, он торчал посреди долины, как прыщ.

По плану, я должен был дожидаться его появления на вершине. Движение по дороге трудно было назвать оживленным, так что пропустить грузовик мы не могли.

– Все получится, – повторял я себе раз за разом.

На другой день, пока комитет собачьего спасения в лице Джона, Дэйва и меня пил утренний чай, до нас внезапно дошло, что собак же нужно в чем-то перевозить. Едва ли стоило ожидать, что они трое суток мирно просидят в кузове, до самого приюта.

Пришлось нам с Джоном еще раз перерыть всю груду ненужного барахла, оставшуюся от инженеров. Из обрезков проволоки и заградительной сетки мы сумели смастерить две приличных клетки. Я исходил из того, что собакам придется провести там три дня, а значит, им должно быть удобно. Едва ли водитель станет выпускать их по пути.

На то, чтобы собрать первую клетку, у нас ушло три часа. Она получилась квадратной, примерно два фута в ширину, высоту и глубину, с маленькой дверцей на петлях. На вид конструкция казалась довольно крепкой, по крайней мере, мы надеялись, что путешествие она выдержит.

Отступив на шаг, мы полюбовались творением рук своих.

– Молодчина, Джон. Строителем станешь! – Я похлопал его по плечу.

– Вам вот это еще пригодится, – послышался за спиной голос Пэта, одного из старших морпехов роты, который, помимо основных своих обязанностей, занимался складом и вопросами снабжения. Сейчас он протягивал нам пластиковые ленты-затяжки. – Надо что-то на пол клетки постелить и закрепить, чтобы когти в сетке не застревали.

– Гениально. Нам и в голову не пришло.

– Снизу и по бокам можно картоном проложить, от ящиков с сухпайками, – предложил он.

Идея оказалась удачной, картон мы закрепили пластиковыми затяжками. Я понятия не имел, крытый к нам приедет фургон или нет, поэтому сверху мы обтянули клетки брезентом. Кто-то из парней отдал старые футболки, чтобы псам было помягче ехать. Местные дороги были в таких рытвинах и ухабах, что я не представлял, как они выдержат трое суток пути.

Когда мы поднимались на холм, я дал Наузаду руку, и он облизал мне пальцы.

– Недолго осталось, приятель, – заверил я его. – Потерпи. Все будет хорошо.

Я сам очень старался в это поверить.

Выудив три галеты из кармана, я угостил всех троих. Джене хотелось не столько еды, сколько ласки, и она тут же подставила голову мне под руку.

Я не сводил глаз с восточного перевала, через который должен был приехать водитель. Мы называли перевал Чокнутый афганец, потому что именно там мобильные патрули датчан, контролировавшие этот район Гильменда, несколько раз вступали в бой с талибами. И как бы сильно датчане не били по их позициям, ничего не помогало: талибы всегда ухитрялись сбежать. Один раз мы даже видели, как военный вертолет расстреливал обездвиженную машину датчан, чтобы она не досталась противнику. К счастью, сам экипаж остался цел и невредим.

С того места, где я стоял, было отлично видно дорогу, змеившуюся по долине и уходившую на перевал. День обещал быть тихим, и босс отпустил меня с дежурства, чтобы я мог спокойно дождаться грузовика на холме. Мы понятия не имели, ни как выглядит машина, ни даже как зовут водителя.

Я сел на утоптанную землю, опираясь спиной о клетку Наузада, и приготовился к долгому ожиданию. До условленного времени оставалось больше часа.

Время ползло еле-еле, но час миновал, а за ним и другой. Я периодически смотрел на дорогу в мощный бинокль – на холме такими пользовались, чтобы засечь позиции талибов.

– Пока ничего, Наузад, – бросил я через плечо. С нужной стороны к городу вели всего две разбитые грунтовки. Когда в жарком мареве появлялась машина, ее всегда было заметно издалека по тучам пыли, которые она поднимала.

В тысячный раз я смотрел в ту сторону, но никакого грузовика не было и в помине. Время шло, и я не мог не думать о том, что ждет собак впереди. Я даже не спросил у Лизы, как там вообще, в этом приюте. Кто им управлял? Сколько у них животных? Как они подыскивают новых хозяев? Грустно было расставаться с собаками. Конечно, в приюте им будет лучше, но мне нравилось заботиться о них. Будет странно, когда опустеет вольер.

Добрых четыре часа мы так просидели на свежем воздухе, на вершине холма, пока смутные подозрения не переросли в уверенность: я наконец осознал, что что-то пошло наперекосяк.

Я знал, что отношения афганцев со временем, скажем мягко, далеки от идеальных, но такая задержка меня нервировала. К тому же весь день у меня было скверное предчувствие. Не могло все получиться так просто. Я с самого начала в глубине души не верил в успех этой затеи.

По траншеям, испещрявшим вершину, я добрался до наблюдательного поста, где сидел сержант, командовавший нашими позициями на холме. Он как раз заварил свежий чай.

– Будешь? – предложил он.

– Нет, спасибо. – Я опустился на мешок с песком у входа на пост. – Грузовика как не было, так и нет. Придется спуститься на базу, чтобы оттуда позвонить.

– Нет проблем. Я прослежу, если машина вдруг появится, – пообещал он. И добавил, ухмыляясь, когда я поднялся: – Постараемся не пристрелить.

– Да, буду очень признателен, – кивнул я, хотя мне было совсем не до смеха. Я уже не надеялся, что грузовик придет. А значит, собаки никуда сегодня не уезжали.

Когда мы уже начали спуск с холма, я бросил последний взгляд на Чокнутого афганца. Увы, никакая машина не возникла там по волшебству. Я нехотя погрузил назад в джип обе клетки.

Псы вели себя замечательно, ни стресса, ни волнения. Казалось, они всю жизнь путешествовали только так – либо настолько мне доверяли. Я надеялся, что смогу их доверие оправдать. Всю дорогу до базы я сидел рядом с ними, но в кои-то веки мне было совершенно нечего сказать.

Мы выставили клетки у вольера, но я не стал пока выпускать собак, надеясь на чудо, и устремился в штаб к телефону. Целая вечность, кажется, ушла на набор всех кодов, а потом номера Лизы. Я уже почти был готов повесить трубку, когда она наконец ответила.

– Лиза, это я. Пожалуйста, позвони Кошану, – попросил я. – Грузовик так и не приехал. Ты ничего не знаешь?

– Нет, ничего. А ты что, хочешь, чтобы я звонила прямо сейчас? – Ее голос звучал удивленно.

– Конечно, – рявкнул я в ответ. – Мне надо знать, что стряслось и где этот водитель. Я не могу сидеть и ждать его весь день.

На самом деле, я, конечно, мог подождать еще, у меня не было никаких других дел сегодня, но суть была не в том.

– Мне на работу пора. Ты меня в дверях застал, – ответила она. Я даже не подумал о том, который час может быть дома.

– Милая, очень тебя прошу, – взмолился я. – Мне надо знать, выехал он или нет. Я через час тебе перезвоню, хорошо?

– Ладно, – неохотно согласилась она. – Позвоню, а потом на работу. Звони, но если у меня будут занятия – придется подождать.

На этих словах она повесила трубку.

Я знал, что следующий час станет для меня сущим кошмаром, в ожидании, пока можно будет перезвонить Лизе. Я попытался сосредоточиться на чем-то другом, проверил дозорных на постах, но все мысли мои были только про грузовик. Хуже того, каждый, кто меня видел, считал своим долгом спросить, что случилось и почему собаки до сих пор на базе.

Оставалось еще пять минут до намеченного времени, когда я не выдержал и принялся набирать номер Лизы. К счастью, она оказалась не на занятиях, но никаких новостей у нее не было. Она не смогла дозвониться до Кошана, и, в любом случае, потом нам все равно предстояло ждать, ведь ему еще надо было связаться с водителем.

– Я люблю тебя, милая, – устало сказал я, повесил трубку, а потом пошел выпускать собак в вольер.

Их нельзя было оставлять в клетках, они и так просидели там больше семи часов. Радостно виляя хвостами – или обрубком хвоста, в случае Наузада, – они устремились в свой загончик. Потом как ни в чем не бывало уселись передо мной, выпрашивая угощение. Я сразу вспомнил Физз и Бимера – те тоже обожали кататься в машине и смотреть через окошко на проплывавший мимо мир.

Я взял собачьи миски, вывалил туда саморазогревающиеся пайки, от которых отказались ребята. Вся троица моментально оживилась. Они не сводили с меня преданно-настороженных взглядов все время, пока я отмерял еду.