Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг - Роберт М. Вегнер

– Спускаемся. – Черный Капитан широко, от уха до уха, осклабился. – Кажется, парень, ты еще сегодня успеешь омыть железо в крови.

Он встал.

– Вниз! Все вниз!!!

Почти двести стражников бросились к веревкам. Съезжали по ним так быстро, как только и умела Горная Стража. Меньше чем в пять минут обе роты встали за внутренней баррикадой. Кавер Монель отыскал стоящего к нему спиной полковника.

– Она будет гореть с полчаса, – начал он без экивоков, – потому, полагаю…

Командир Семнадцатого повернулся, и капитан замолчал на полуслове. Вархенн тихо застонал. Левая глазница Дарвена-лав-Гласдерна пугала пустотой, должно быть, горящая стрела ударила чуть пониже края шлема, когда он поворачивал голову вправо. Сломала кость у глазницы, пробила глаз и наверняка полетела дальше. Кожа на левой половине лица почернела и покрылась пузырями.

Заметив их, полковник скривился в жуткой полуусмешке.

– Наверняка это уменьшит выбор невест до тех, кто слеп от рождения, – прохрипел он. – Но, по крайней мере, мне не придется слишком уж капризничать.

Черный Капитан стоял неподвижно, а потом – молодой вестовой заморгал от удивления – вытянулся в струнку и отдал честь.

– Капитан Кавер Монель готов принять командование, – сказал он тихо.

Гримаса пехотинца сделалась резче, правый глаз блеснул издевкой.

– Я должен отдать моих солдат какому-то полудикому горцу? Тебе сперва придется меня убить.

Целое мгновение казалось, что капитан начнет спорить. Но он только пожал плечами.

– Мне пришлось бы занимать место в слишком длинной очереди. Что теперь? Полагаю, нам стоило бы присоединиться к веселью здесь, внизу…

Полковник вздохнул.

– А как вы, капитан, думаете, почему я до этого времени приказывал вам оставаться подальше? Потому что нам нужны будут солдаты, что удержат дорогу наверх. Когда мы все уже дадим себя здесь поубивать, се-кохландийцы могут захватить Лысицу. А это значит, что все провинции между Малым и Большим хребтами окажутся открыты для них. Мы потеряем весь Север, с шахтами, плавильнями и ремесленниками. А там производят половину стали империи и две трети ее доспехов. Это будет конец войны. Поэтому я хочу, чтобы вы и ваши люди прикрыли дорогу. Четыреста солдат удержат ее без труда.

– Еще не все взошли наверх, осталось несколько тысяч. Два-три часа и…

Полковник прервал его, вскинув ладонь.

– Мы дадим вам эти два часа. Два – наверняка, больше не смогу обещать, оттого, господин капитан, вам стоит поторопить оставшихся. Те, кто останутся, могут винить только себя. Приступить!

– Ты шутишь. – Кеннет широко ощерился. – А Черный, что же, развернулся и приступил?

Вархенн Велергорф не ответил на усмешку.

– Да, господин лейтенант. Развернулся и приступил. И я вместе с ним. Как и обе наши роты. Такова была роль Горной Стражи в обороне долины Варес – немного пострелять из арбалетов и загнать шестьдесят тысяч людей на Лысицу. А потом развернуться и уйти, потому что тот проклятущий пехотинец был прав. Если бы мы дали себя поубивать там, то кочевники могли бы взойти на перевал. Толпа перепуганных купцов, селян и горсточка дворян наверняка бы его не защитили. И, боги, ведь мы после даже молились, чтобы они попытались туда взойти. Когда уже все закончилось, мы встали на дороге, на заторах из перевернутых повозок и стволов деревьев, и молились Реагвиру, Сетрену и прочим ублюдкам, которые именуют себя Господами Битв, чтобы они отобрали у кочевников разум и бросили их в атаку. Но они…

– Торопишься. Рассказывай обо всем по порядку.

– Хорошо, господин лейтенант. То, что они готовятся к смерти, я понял, только когда увидел, как артиллеристы принимаются рубить свои машины, обливать их остатками зажигательной смеси и поджигать. А потом – берут щиты и мечи у мертвых и встают в строй. Всего, считая с остатками роты арбалетчиков, осталось их человек триста. И, пожалуй, ни один из них не вышел из схватки без ран. Я видел их вблизи: прорванные кольчуги, гнутые шлемы, кое-как затянутая перевязь, пропитанные красным повязки, кровь, сочащаяся из ран. Они не обращали на это внимания. Щиты их были так утыканы наконечниками стрел, что наверняка весили вдвое больше обычного. Но и это им совершенно не мешало. Когда становились напротив прогорающей баррикады, в глазах их вспыхивало пламя и гордость. Можете смеяться, но именно так подсказывает мне память. Пламя и гордость. Гора мертвых по ту сторону догорающих повозок достигала в вышину роста высокого мужчины, предполье же так густо усевали тела людей и лошадей, что можно было бы пройти по трупам ярдов двести, прежде чем человек ступил бы на землю. В углублениях и канавах вдоль дороги кровь стояла по щиколотку. Земля уже не желала ее пить. И все это – была их работа. Они защитили вход в долину, выстояв против атак целой армии, – и дали всем время. Никто на их месте не сумел бы сделать большего. Он замолчал, словно не зная, что еще сказать.

– Нам бы это наверняка не удалось, – тихо произнес он наконец. – Даже будь там целый полк в полном составе, тысяча людей, – он не удержал бы позиции почти целый день. Не такому нас учили. А если вы думаете, что солдаты показали уже все, что могли, то ошибаетесь.

У подножия горы находилось еще около двух тысяч гражданских. Остатки той армии беженцев, что стояла в долине еще вчера. Лейтенант Аннавер Гирвен, командующий третьей ротой, сделал все, что мог. Вот уже некоторое время он не позволял брать с собой наверх ничего, кроме небольшого узелка и малого запаса воды и пищи. Бесцеремонно приказывал бросать на землю тюки, если считал, что тяжесть их замедлит движение. Выжимал из людей все силы, любыми способами, разве что не колол отстающих мечом.

Командира он приветствовал коротким кивком.

– Через два часа взойдут последние беженцы. Нужно ли нам готовиться к обороне прохода?

– У тебя час, чтобы их туда загнать. – Черный Капитан огляделся вокруг. – Потом втащите на дорогу столько пустых повозок, сколько сумеете, и на каждом повороте выстроите из них баррикаду. Начиная с третьего сверху. Остальные повозки мы подтянем сюда и подожжем. Где чародей?

Барен-кла-Вердонелл вышел из толпы. Одежды его по пояс были пропитаны подсыхающей кровью, лицо напоминало маску. Он даже не моргнул при их появлении.

– Остальные к нам не присоединятся, верно?

– Откуда…

– Слышу. Они напевают «Светлую дорогу», это старая песня, с юга империи, солдаты поют ее, когда идут на смерть. Будут сражаться до конца.

– То есть довольно недолго, – безразлично пробормотал капитан, а Вархенн почти возненавидел его в тот миг. – Они обещали мне два часа, и было бы лучше, сдержи этот сукин сын свое слово. Вы ведь до сих пор не использовали свою силу, мастер, я прав?

Это «мастер» прозвучало почти оскорбительно.

– Правы.

– Мы бы хотели создать запорный вал из огня, чтобы конница не наседала нам на пятки, но разгореться он должен быстро.

Чародей кивнул:

– Я помогу.

Обе роты принялись стягивать поближе брошенные повозки. Те, на которых лежали легковоспламеняющиеся вещи вроде мебели или одежды, притаскивали вместе с грузом. Остальные опорожняли, при случае уничтожая все, что могло представлять для всадников хоть какую-то ценность. В пыль били бесценные зеркала, стекло, фарфор, выливали бочки вина, разбивали любую мелочь, которую владельцы не решались уничтожить. Согласно приказу, се-кохландийцы должны были получить долину, наполненную трупами и золой. Менее чем за полчаса у подножия громоздилось около сотни повозок.

– Баррикада догорает, – сказал чародей. – Сейчас начнется последняя атака.

– Кто идет?

– Бряцанье кольчуг, много железа. Конские копыта. Молнии. Хотят прорваться одним ударом.

Капитан прищурился, пытаясь хоть что-то различить. Дым догорающей баррикады и пылающих машин заслонял вид.

– Вархенн! Наверх! Может, оттуда лучше получится разглядеть. Дашь мне знать, когда они проломят оборону. Сразу же.

Вестовой стремглав ринулся взбираться на скалу. Здесь было не слишком отвесно, потому он довольно быстро достиг уровня третьего поворота. Повернулся. Легкий ветерок, союзник всех наблюдателей, как раз повеял к выходу из долины, разгоняя дым, а потому Вархенн отчетливо увидел первое столкновение. Около тысячи тяжеловооруженных всадников, сформировав мощный клин, перелились через остатки первой баррикады, почти перелетели пепелище, оставшееся на месте баррикады второй, и – склонив копья – ударили в узкий строй пехоты.

Шеренга выгнулась, центр ее оказался прорван, такая масса всадников – это было чересчур для солдат, которые сражались день напролет. Еще мгновение, доля секунды – и обороняющиеся распадутся на малые группы и будут вырезаны до последнего человека. И тогда – Велергорф запомнил эту картину до конца дней – клин остановился. Навершие его завязло, словно клинок, воткнутый в смоляную голову. Задние ряды напирали, но это создавало лишь толчею и замешательство. Меекханская пехота стояла под напором невообразимой массы, ее кололи и рубили, но она не отступала ни на шаг. Пролом в центре строя затянуло, шеренга сомкнулась, напряглась. А потом… Раздавшийся рык было слышно даже на перевале. И оба крыла узкой линии пехоты вдруг двинулись вперед, сцепились с остановившимся клином, и началась резня. Они контратаковали, охваченные неожиданной яростью, убивая как людей, так и лошадей, а кочевники, которые надеялись уже на легкую победу, начали нести потери.