Подвал. 24 года в сексуальном рабстве - Аллан Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще он воровал еду из холодильников у других жильцов. Теперь мы знаем — это делалось для того, чтобы пополнить запасы в его тайной темнице. Один из жильцов рассказал мне, что как-то вернулся домой с работы пораньше и заметил, как Фритцль выходит из двери его комнаты с картонкой молока. „Эй, что это ты тут у меня делаешь?“ — спросил он. Фритцль пролепетал что-то насчет того, что у него кончилось молоко и как он собирается его вернуть. Другой жилец не на шутку разозлился. „Это моя частная квартира“, — сказал он. Фритцль пообещал снизить ему квартплату и пообещал, что это произойдет скоро. Но по дому стали судачить, и выяснилось, что у всех когда-нибудь что-нибудь да пропадало — кто-то сказал, что у него из холодильника пропали сосиски, а лично я точно помню, что у меня исчез пакет лапши. Старый ублюдок обшаривал наши кухонные шкафы по ночам или когда нас не было дома. Он был гением в электричестве и строительстве потайных пещер, но явно запутался с покупками и таким образом решил пополнить запасы».
Дубановски, бывший школьный соученик Элизабет, тоже клянет свой «задний ум». Двенадцать лет снимавший квартиру у Фритцля, он только теперь видит неоспоримые доводы и кусает локти, что не смог сам разрешить загадку таинственного исчезновения Элизабет. «Теперь, вспоминая, я удивляюсь, почему у меня не вызвало подозрения то, что Фритцль слишком часто спускается в подвал. А в то время я, как и большинство австрийцев, пытался ото всего отгородиться, не лезть в чужие дела. Но Фритцль вызывал чувство гадливости и был явно очень скрытен. Когда я увидел, как он несет еду в подвал, то вспомнил свое детство и как мои родители тоже хранили еду в подполе. Поэтому мне не показалось таким уж странным, когда я увидел его в саду достающим из машины кучу всякой всячины.
Я более чем на сто процентов уверен, что слышал, как из подвала доносятся какие-то звуки.
Когда же я напрямую спросил, что происходит под полом моей квартиры, Фритцль объяснил, что подновляет отопительную систему — отсюда, мол, и звуки. Он превратил подвальные помещения в зону, куда вход был строго воспрещен. Он даже не хотел, чтобы мы выглядывали из окон в сад. „Не ваше дело“, — сказал он. Кроме всего, постоянно был слышен шум вытяжки. Я никогда не мог понять, где она размещается. Я знал, что вытяжка есть в каждой квартире, но этот вентилятор работал круглые сутки. Я никогда не думал, что шум идет снизу, хотя теперь вижу, насколько все логично.
Помню также, как Фритцль жаловался, что не хочет, чтобы кто-нибудь фотографировал дом или сад. Помню, я заспорил с ним, утверждая, что никому и в голову не придет делать подобное, а он ответил: „Попомни мои слова. Однажды этот дом войдет в историю“».
Странные звуки, взбесившиеся электросчетчики, воющие собаки и исчезающая еда. Но никто не обращал на это внимания, и Элизабет продолжала медленно, но необратимо приходить в дальнейший умственный и физический упадок. Нехватка витаминов сказалась на ее организме не только цингой. Она испытывала покалывание в пальцах рук и ног, головокружение, расстройство координации, потерю аппетита, истощение и ослабленную концентрацию внимания — классические симптомы недостатка витамина В1. Недостаток витамина В6 вызывал раздражение и сыпь на коже, а десны кровоточили почти каждый день из-за нехватки витамина С. Она постоянно дышала нездоровым воздухом своей тюрьмы, сутулилась все больше и больше, хрипела и кашляла, как уродливая старуха в обносках, которые Фритцль покупал ей на распродажах подальше от дома.
А потом, в 1988 году, после почти пяти лет заточения, у нее прекратились месячные. Она понимала, что это значит. Для Фритцля же это была осуществившаяся мечта — отпрыск новой, тайной, семьи, которого он один сможет вскормить в полутьме. Элизабет сказала ему о своей беременности и что ей нужно в больницу, где ей окажут соответствующий медицинский уход.
Фритцль принял свое решение, как делал это всегда, и у Элизабет появился еще один страх, связанный с близящимися родами. На своем старом, испытанном «мерседесе» он отправился за новыми покупками. В букинистической лавке в Линце он купил две изданные в шестидесятые годы книжки по деторождению и акушерству. Он приобрел также подгузники, полотенца, пластмассовую ванночку, ножницы из нержавеющей стали, бандажи, антисептические носовые платки, дезинфектанты и свою панацею — аспирин. Элизабет не должна была бы пострадать, пойди роды не так, как нужно.
Живот рос день ото дня, а с ним и тревоги; Фритцль добавил к обычным запасам порошковое молоко, детское питание и даже приобрел погремушку с изображенными на ней яркими цветами.
Роды, проходящие дома, не новость для многих женщин в мире; в западном обществе в последнее время женщины даже несколько кичатся тем, что рожали без медицинского вмешательства. Но таков выбор, стиль жизни, обычно требующий немыслимых дородовых забот, получаемых либо от партнера, либо от медицинского специалиста, который всегда находится под рукой на случай, если дело пойдет не так. Элизабет была лишена подобной роскоши. Нежное, хрупкое и красивое дитя появилось на свет в замкнутой вселенной, со стен которой капала вода, вселенной, пропахшей гниением; разительный контраст.
Вначале Керстин спала в картонной коробке, которую принес Фритцль. Нежеланный, ребенок был нелюбим с самого момента своего появления на свет. Элизабет понимала, что не вина крошки родиться в этой бездне отчаяния. И вот наконец у нее появилась причина вставать и бодрствовать и не мечтать ночами о смерти, которая казалась таким легким и безболезненным прекращением пытки. Позже, когда все было позади, врачи скажут, что отважные материнские инстинкты Элизабет спасли ее и детей. Она прижимала их к груди и целовала, ворковала и вздыхала над ними. Она готовила еду и мыла свою дочку, купала ее и пела точно так же, как ее мать пела ей. Материнские инстинкты были у нее врожденными. Фритцль был совершенно доволен тем, как его замысел обретает форму.
Вольфганг Бергман, глава Института детской психологии в Ганновере, описывает Элизабет как «подлинную героиню», человека, который спас себя и своих детей благодаря глубоко укорененным материнским инстинктам. «Она выжила ради своего потомства. Лучшая иллюстрация
