Дубинушка - Иван Дроздов

Генерал отвёл для Бориса комнату с видом на овраг и железнодорожную станцию, до которой от края станицы было два километра. Простаков имел обыкновение просыпаться в три-четыре часа ночи и лежать с открытыми глазами. Мозг его работал и ночью, и он под напором постоянных дум и расчётов не мог спать более трёх часов. И эти его бдения посреди ночи, как правило, приводили к неожиданным и счастливым открытиям. Он даже подумывал, а не ограничить ли ему сон тремя часами, но, сделав необходимые записи в лежавшем под подушкой блокноте, он вдруг засыпал и окончательно просыпался в восемь часов. Здесь же, в доме генерала, его мысли имели направления, далекие от науки: думал он о новой жизни, о том, как и чем он будет зарабатывать на хлеб. Но этот кардинальный и, как ему казалось, неразрешимый вопрос разрешился самым неожиданным образом. Однажды он пошёл в магазин и встретил тут Марию. Откуда-то она несла топор, пилу и два длинных деревянных бруска. Он остановил девушку и предложил ей свою помощь. По дороге к её дому спросил:

— Зачем вам эти бруски?

— Хочу починить дверь и окно.

— Сами будете чинить?

— Да, сама.

Борис улыбнулся и покачал головой. А Мария спросила:

— Чему же вы смеётесь?

— Не женское дело — чинить дверь и окно. Тут мужские руки нужны, да ещё умелые.

— У нас мужиков мало. А те, что есть, пьют. Говорят, власть такую команду из Москвы подаёт: мужиков водкой и пивом травить. Ну, вот… и пьют они, сердешные.

Борис задумался. Теперь уж он не качал головой и не улыбался. Слишком много горькой правды слышал он в словах Марии. А когда пришли к ней домой, осмотрел места, где она хотела приладить новые бруски. Вновь заулыбался и покачал головой.

— Ну и ну! Да тут столяр нужен, а вы…

Он посмотрел на её девичьи руки.

— Я не столяр, и, конечно, не сама буду делать, но вот кого просить — не знаю.

— А ну, дайте — я попробую.

И Борис взялся за работу.

Тут надобно сказать, что Простаков относился к категории людей, о которых говорят: у него золотые руки. С виду он был человек обыкновенный, даже немного ниже среднего роста. И плечами, и грудью богатырской не отличался. Однако силой был наделён недюжинной. Мышцы его точно отлиты из металла. Глаз острый и вмиг определяет, где и что надо приладить, подогнать, прибить — и так, чтобы было прочно и красиво.

Скоро Борис увидел, что двух брусков ему не хватит и что понадобится верстак и рубанок, и лак, и олифа. Сказал об этом Марии, а она всплеснула руками:

— Нет проблем. Запишите мне на бумажке, а я всё привезу.

— Но где же вы возьмёте?

— А у нас в районе склад есть и столярная мастерская.

— Тогда подождите. Я посмотрю все окна и двери, и затем мы вместе сходим на склад.

Часа три он снимал размеры, набрасывал чертежи, составил смету. Сказал:

— Тут у вас работы много. Нужны деньги.

— А вы не бойтесь, мы за ценой не постоим. А теперь настало время обедать. Садитесь за стол, будем трапезничать.

За обедом Маша хотела бы узнать, кто он и откуда, но спрашивать стеснялась. А лишь сказала:

— Не видала вас в нашей станице, видно, в гости приехали.

— Да, я родственник генерала Конкина.

— А-а, Иван Дмитриевич. У нас в школе портрет его висит, и ещё три знаменитых земляка. Они — наша гордость, с них детвора пример берёт.

Хотела ещё о чём-то говорить, но о чём — не знала. Впрочем, спросила:

— А сколько вам лет?

— Двадцать восемь.

— О-о-о!..

Последовала пауза — неловкая, долгая.

— А что значит, это ваше о-о-о?.. Вы, наверное, подумали: старый. Да?.. Вам-то — сколько?..

— Скоро паспорт буду получать.

— Ну, вот, паспорта ещё нет, а мне уж двадцать восемь. Конечно, старый. У Есенина, может, читали?

Я теперь скупее стал в желаниях,

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

— Или вот ещё:

Увядания золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

— А вы, видно, учёный?

— А вы, что же, неучёная?

— Нет, я только школу окончила.

На том их ознакомительная беседа завершилась. Поехали на склад, набрали необходимый материал. Мария расплачивалась долларами, кладовщик запряг лошадь и сам доставил материал к её дому. Было видно: он очень доволен платой и старался во всем угодить Марии.

— Ну, вот, — сказала Маша, когда кладовщик уехал. — А теперь мы будем ужинать.

Из печи достала яичницу и пирог с яблоками. Борис, увлечённый делом, не замечал, как ловко она со всем управлялась, а когда подошёл к столу и увидел красивую посуду, почти ресторанную сервировку, поднял на Марию глаза, спросил:

— Ты что же — одна живёшь?

— Втроем живём: козочка Сильва, пёсик Шарик и я. И есть ещё у нас конь Пират, но сейчас он у фермера Дениса.

— Надо же! Чего только не встретишь на белом свете! Подросток, а с таким хозяйством управляется.

— Нынче-то мне легко, а недавно я ещё и на рынке у кавказцев работала. Теперь тоже работаю, но дома, на компьютере. Тут у нас рядом большая кроличья ферма, а я у фермера бухгалтером состою. Он мне деньги хорошие платит. Добрый он человек — из наших, каслинских.

Мария казалась ему обыкновенной деревенской барышней, незаметной, неэффектной и, конечно же, не красавица. «Сирота», — подумал он с грустью. И про себя решил: хорошо ей дом отстрою.

Осмотрел все три комнаты дома, прикинул порядок работ и принялся за дело. Трудился он до позднего вечера и, может быть, прихватил бы и ночное время, но часу в десятом пришёл генерал и позвал его домой. Уходя, Борис сказал:

— Завтра приду в семь часов.

— Так рано?

— Не рано, а в самый раз. Если хочешь чего-нибудь сделать, надо поменьше спать.

— А я люблю поспать, а по утрам и поваляться.

— Ну, ты девица, к тому же, как я понимаю, и не вполне самостоятельная, а я человек взрослый. У нас разные взгляды на многие вещи. Ну, до встречи. Завтра разбужу рано.

На другой день Борис на работу пришёл ровно в семь. Мария, к его удивлению, была на ногах, и он ей сказал:

— Вам во всех комнатах надо бы пол перестелить. Он скрипит и прогибается; значит, балки под ним старые. Мы такой материал можем достать?

— Материал я могу достать любой, а вы, что же, и пол могли бы перестелить?

— Мог бы и пол, — сказал он с некоторой неуверенностью. Пол-то он никогда не перестилал. Сможет ли?

— Но вы странный какой-то мастер! — запела Мария. — Такие дела собираетесь делать, а чтобы о цене за ваш труд… Я, может быть, не смогу вам заплатить.