Свидание с умыслом - Робин Карр

— Мне очень жаль, но я больше не могу. Надо остановиться.

— Тебе незачем извиняться, милая, — сказал он. — Ты восхитительна. У меня есть еще одна минута?

Я подчинилась. Но когда он продолжал в прежнем ритме, игнорируя мою просьбу, я попробовала высвободиться и сказала:

— Я больше не могу.

Он понял, и мне больше не пришлось извиняться перед ним. Когда наше дыхание снова стало нормальным, он отодвинулся от меня. Но его эрекция не ослабевала ни на одно мгновение.

— Все в порядке, дорогая. Если хочешь, сходи в ванную.

— Том…

— Все в порядке, — настойчиво повторил он и крепко поцеловал меня.

Я помылась и вернулась в спальню, завернувшись в полотенце. Том все еще сидел на краю постели — по-прежнему обнаженный.

— Ты останешься на ночь? — спросил он.

— А ты очень обидишься, если я скажу, что хотела бы проснуться в своей постели?

— Вовсе нет, Джеки, если ты этого хочешь.

— Тогда я буду уверена, что проведу ночь спокойно и утром встану, способная идти на работу.

— Конечно, — сказал он с понимающим видом. — Спасибо тебе. Ты была удивительна. Можно мне проводить тебя, чтобы я был уверен, что с тобой ничего не случилось?

Я посмотрела на часы и покачала головой. Было четверть первого. Мне приходилось возвращаться домой и позднее.

— Не думаю, что была удивительна, — сказала я.

— Это медицинский вопрос, — ответил он. — Но я получил облегчение и для меня все было просто чудесно.

— Почему ты называешь это медицинским вопросом?

Он усмехнулся:

— Потому что многие хотели бы, чтобы у них это было — противоположность преждевременному семяизвержению.

— А ты от этого страдаешь? — спросила я и рассмешила его до слез.

— Наоборот — преимущества намного перевешивают недостатки. Можешь мне поверить. И пойми, что ты здесь ни при чем. Все дело во мне самом. Я теперь возвысился над своими юношескими разочарованиями.

Представив, как здоровый молодой человек обращается к врачу за советом в таком исключительном деле, я перестала думать о себе. Я решила, что он прав. Особенно, если он в этом убежден и чувствует себя удовлетворенным.

— Удивительно, — сказала я, натягивая блузку. — Наверное, в этом сказывается избыток мужественности.

— Спасибо, — сказал он, довольный собой. — В молодости я вел довольно беспутный образ жизни и думал, что на мне такая печать — всегда искать женщину, с которой я мог бы испытать оргазм. Можешь себе представить такое?

Вопрос был риторический, и я ничего не ответила. Да ему и не нужен был мой ответ. Думала ли я о том, что окажусь в состоянии удовлетворить его? И если так, то разве не могла я остановить его?

Глава шестая

Когда я возвращалась домой, на душе у меня было неспокойно. Холодный ночной воздух отрезвил меня, и я пыталась понять, что же не так. Если бы я побывала в раю, я была бы очарована, измучена, экзальтирована — но ничего этого не было.

О современных женщинах так часто судят неправильно и жестоко. То, что я сделала, я сделала не под властью минутного порыва. Я ни о чем не жалела и ничего не стыдилась. Я знаю, что делаю, и меня не назовешь неразборчивой. Если у меня и было больше партнеров, чем я того хотела, это не имеет никакого отношения к моей нравственности — я всегда стремилась к прочным отношениям, но так этого и не добилась. И то же самое могут сказать о себе почти все женщины.

Что-то подобное я испытывала после ночи, проведенной с Дугласом Джефферсоном, который был женат. Но тогда мой поступок был совершенно непростителен — я вторглась на территорию другой женщины, я впутала секс в дела службы и ясно сознавала, что этого делать не следовало.

Но все-таки Том — совсем другое дело. Я знала его уже три месяца и он вполне подходил мне как половой партнер, но что-то было не так, как надо. Мне не давало покоя какое-то ноющее и сосущее чувство, никак не связанное с рассказанной мне историей наркотического безумия или его драматическими медицинскими переживаниями.

Том представлял собой тип мужчины, который мне нравился: физическая привлекательность, свобода, чувственность и постоянство во всем — таковы были его главные качества. И, кроме того, он сознавал свои недостатки. Ему можно было довериться и можно было его пожалеть.

Когда я возвращалась домой, у меня перед глазами вертелась одна сцена из фильма ужасов. Прекрасный принц преследовал молодую девушку: смеясь, она увертывалась от него, желая, чтобы он схватил и поцеловал ее. Наконец ему это удалось, и когда прямо у нее на глазах он превратился в ужасного монстра, ее веселый смех перешел в страшный вой.

Войдя в дом, я проверила окна и двери. Меня одолевали разные мысли и мне было неспокойно. Я не могла сразу лечь спать, поэтому перебрала в уме все, что меня мучило.

Меня соблазнили — и этого, кажется, женщинам всегда хочется.

Мне несколько раз мягко намекали на то, что ему хотелось, и затем это происходило. Хотя я и сама думала о том же. Я ведь сказала ему, что он, может быть, вернется к своей основной профессии…

Относительно его медицинских затруднений я ему не верила, но других объяснений, как будто, не было.

И он нравился мне не настолько, насколько, по моим понятиям, требовалось при такой ситуации. Нет, я не была влюблена в него.

Я всегда морализировала. Когда я вошла в гостиничный номер Дугласа — человека, которого я уважала — я знала, что я не люблю его, хотя, при иных обстоятельствах, вполне могла бы увлечься таким мужчиной.

Что же такое произошло этой ночью? Ведь вместо того, чтобы обрести надежду, я скорее лишилась ее.

Я чувствовала себя обманутой.

Я задремала и, когда раздался звонок будильника и музыка из включившегося радио стала проникать в мое сознание, я была еще очень вялой. Но постепенно до меня дошло, что это совсем не та бодрая музыка, которую я обычно слушаю по утрам и которая помогает быстрее встать и собраться на работу. Это был неторопливый ночной мотив, звучащий в полной темноте. Часы показывали три часа ночи.

Я села в кровати и включила свет. Послушала музыку. Потом выдвинула ящик тумбочки и приподняла свой ангорский свитер: пистолет лежал на месте, я проверила его — он по-прежнему был заряжен. Оставалось неясным одно — знал ли о нем тот, кто переставил будильник?

Так я и сидела, обхватив колени руками, сжимая пистолет и слушая радио. Не отрывая глаз от двери, я прислушивалась. Спать расхотелось. Будильник всегда был установлен на шесть-тридцать — я брала его в руки всего один раз, несколько недель назад, когда радио не было включено в сеть.