Царевна, спецназ и царский указ - Наталья Филимонова

— Это чьи же? — с любопытством спросила она. Светик покраснел еще гуще. Ответил почему-то шепотом:

— Мои.

Алька кивнула. Можно было и не спрашивать. Уж ясно, что не Олешековы — в те она бы, пожалуй, и вовсе б целиком завернулась. А так и впрямь — подвернуть… изрядно так подвернуть.

Быстро переодевшись за своей загородкой, она с сомнением покосилась на собственные сапожки. Каблук ей Савелий еще в первый день починил, но для верховой езды они все равно не слишком-то подходили. А с другой стороны — уж лучше, наверное, хоть какая, да обувь, чем вовсе босиком.

Подворачивать несколько раз пришлось не только штанины, но и рукава. А еще — утягиваться поясом, чтоб ничего не слетало. Ворот рубахи все равно так и норовил сползти.

Срам, конечно — в одних портках девице перед мужчинами ходить… Но натягивать поверх сарафан все же не стала. В скачке подол только мешать станет. Надо привыкать. Если уж воинскому делу учиться, с платьями лучше вовсе попрощаться пока!

Так что, когда она наконец вышла к ожидающим перед домом мужчинам, вид у царевны был… совсем не царственный. Вот ничуточки. Скорее уж как у подростка, с батькиного плеча одетого. Смешливый Анжей весело хмыкнул, и Алька тотчас насупилась.

Михайла лишь глянул мельком.

— Одежу после подберем. А сейчас — в поле.

Алька молча кивнула и с независимым видом прошла мимо Анжея. А вот Акмаль ей ласково улыбнулся — да так, что аж дыхание захватило.

— Ты прекрасна в любом наряде! — шепнул он.

— Правда? — Алька с сомнением покосилась на “наряд”. Все-таки наверняка это Акмаль принц! Принцы, они все обходительные.

— Конечно! — с жаром подтвердил предполагаемый прекрасный принц, шагая рядом с ней к конюшне. — Когда я смотрю на тебя, у меня поет сердце.

Алька слегка зарделась, постреливая глазами на богатыря.

— Мужские-то портки никакую девушку не украсят… — вздохнула она, уже откровенно напрашиваясь на лесть.

— Ты и теперь грациозна, как лань! — не разочаровал ее Акмаль. — Глядя на тебя, я вспоминаю о своей несравненной Гюзели…

— Гюзели? — сравнение прозвучало неожиданно, и Алька хлопнула глазами. — О! Это твоя невеста?

— Увы, — богатырь печально опустил уголки губ. — Гюзель потеряна для меня навсегда…

Вон оно как! Стало быть, про того, кого любовь погубила, Алька верно угадала!

Правда, расспросить о романтичной истории в этот раз не удалось — царевне подвели смирную каурую кобылку, и даже подставили скамеечку, чтобы удобнее было взбираться.

С некоторым усилием подтянувшись и перекинув ногу через лошадиный круп, Алька наконец взгромоздилась в седло, устроилась поудобнее и гордо выпрямилась. Вот теперь-то она точно грациознее всяких там… Гюзелей!

Между тем Акмаль вывел из стойла белоснежного тонконогого красавца-жеребца, равных которому и в царской конюшне бы немного нашлось. Легко, как птица с места, богатырь взвился в седло и уверенно тронул поводья.

И какое-то вдруг неприятное предчувствие проснулось в душе у царевны.

— А кто наперегонки-то со мной кататься будет? — она оглянулась на других богатырей, тоже уже рассаживавшихся по седлам.

— Так Акмаль, конечно! — как само собой разумеющееся, сообщил Светик. — Он у нас с конями лучше всех ладит!

Михайла двигался во главе кавалькады всадников, уверенно находя едва намеченную дорогу — от звериной тропы непривычным глазом и не отличить. Богатыри следовали за ним колонной. Алька, вцепившись в поводья, ехала последней — рядом со Светиком, однако смотрела неотрывно на Акмаля. Только сейчас вдруг пришло ей в голову, что, может, и не настолько она хорошая наездница, как о себе воображала.

Ну да, из боярских дочек ни одна бы с ней не сравнилась. Ну так богатыри-то и не боярские дочки!

…Интересно, а вот сына-то боярского верно ли она угадала?..

Ой, не о том сейчас думать надо!

Акмаль держался в седле так, будто родился в нем. И вдруг вспомнила царевна, как Савелий рассказывал, что, мол, богатырям доводится порой и сутки верхом проводить, и от погони уходить, и наоборот — ворога догонять…

Как же ей теперь состязание выиграть? Может, исхитриться да подпругу ему подрезать? Ножик в сапоге у нее всегда припасен. Вылетит он из седла, вот и проиграет…

А ну как на полном скаку вылетит да шею свернет? Нет уж, смерти красавцу-богатырю (а может, и вовсе даже принцу!) Алька никак не желала.

Что же делать-то?

Думала царевна всю дорогу, да так ничего и не надумала. Только вздохнула, когда между деревьями начало светлеть, вспомнив, как пробиралась ночью через лес и конца-края ему не чуяла.

За лесом начинался широкий, поросший травой луг. В отдалении за ним виднелась деревня.

— Начнете по моей команде, — проговорил Михайла. — Скакать будете отсюда вон до тех берез…

Царевна оценила расстояние до небольшой березовой купы. Есть где разогнаться.

— Погоди-ка, — вмешался Акмаль. — Я думаю, уравнять бы возможности. Все же с моим-то конем трудно равняться.

— То верно, — кивнул Михайла. — Меняться будешь?

— У Светика жеребчика возьму, — кивнул предполагаемый принц. — А Алевтине Игнатьевне…

— Я сама выберу, — быстро прервала его Алька, и никто не стал возражать. Если Акмаль — лучший наездник, наверняка и конь у него самый быстрый! Не давая себе времени на сомнения, она решительно объявила, — твоего возьму!

Акмаль ожидаемо сдвинул брови и покачал головой.

— С моим не всякий опытный наездник сладит, норовистый больно…

— Ничего! — решительно перебила царевна. — Справлюсь!

В этом она и впрямь нисколько не сомневалась. Дядька Семен приводил ей с царской конюшни разных лошадей, и с каждой царевна легко и быстро находила общий язык. И с чего бы это ей вдруг с Акмалевым конем не сладить? Да жадничает он просто, не иначе! Или сам перед девицей в грязь лицом боится ударить.

Закусив губу, Акмаль посмотрел на Михайлу, тот смерил внимательным взглядом Алевтину, а затем почему-то обернулся к Ратмиру. Тот хмуро кивнул.

— Воля твоя, — отступил Акмаль, легко соскочил с коня и принялся подтягивать стремена.

Хорошо, что подпругу не подрезала!