Дальней дороги - Владимир Михайлов

Волгин закашлялся.

- А потом придет чья очередь? Совести? Любви? Нет, куда Корну с его рамаками до тебя, Волгин! Он хоть, не мудрствуя лукаво, преподнес нам кристаллический мозг, а ты куда хитрее...

Волгин молчал, опустив голову; в мозгу не было ни одной мысли, только обида и боль. Через несколько секунд он поднял глаза.

- Да... С тобой - воображаемым я беседовал не так...

- Боюсь, ты чересчур идеализировал меня - мертвого, засмеялся Маркус, и в смехе его проскользнуло что-то от прежней, каркающей манеры. - Ничего не поделаешь, тут я подвел тебя.

- Ничего, - сказал Волгин. - В конце концов, это всего лишь твое личное мнение. Ты не можешь запретить мне работать, не в силах зачеркнуть труд десятилетия.Говори, говори! Но через несколько часов сюда придет человек...

- Говори уж прямо: придет Лена... Но она не придет.

Волгин сжал кулаки.

- Ты и здесь?...

- К тебе я пришел от нее. Она не придет, Волгин, и не придет никто. Против твоего эксперимента не только я: против Дальняя разведка, и ты знаешь, что в этом случае ее мнение будет решающим.

- Быстро ты успеваешь... - хрипло выдохнул Волгин.

- Нет, тебе кажется... Правда, из-за этого мне пришлось прибыть на Землю раньше, чем было предусмотрено, и даже поторопить рамакистов с их испытанием. Но я торопился именно из-за тебя: мы все узнали своевременно, пространство - великолепный проводник новостей. И я хотел сказать тебе об этом еще утром.

- Ну ладно, - сказал Волгин. - У тебя все?

- Да, как будто.

- Тогда уходи. Не хочу тебя видеть.

- Невежливо. Но я-то хочу видеть тебя. Хочу посидеть, вспомнить многое, может быть, ты даже угостишь меня чем-нибудь, - мне позволено в пределах одной рюмки. Я бы, например, вспомнил жизнь на Протее, с его взрывчатой атмосферой.

Как ни было Волгину тяжело, он улыбнулся.

- Мы были беспомощны, как щенята.

- Правда? А около звезды Толипа...

- С ее пульсирующим тяготением? И тогда мы еще немногого стоили. И на Афродите тоже. А планета была прекрасна...

- Вот видишь, и ты начал вспоминать. Но все же мы кем-то стали, правда? Стали лучше и умнее, чем тогда. Это далось нам нелегко. Но ведь, если бы далось легче, мы быстрее потеряли бы все приобретенное. Ты согласен?

- Тебе бы женщин уговаривать...

- Увы, ты помнишь, как я стеснителен. Так ты дашь рюмку?

- А институт? Столько людей, такие замыслы, все на ходу, в высшей точке подъема - и вдруг кувырком вниз...

- Я и не говорю, что тебе и всем вам будет легко перенести это. Но ты умен, ты найдешь выход, найдешь новое направление.

- Итак, я для тебя оказался врагом номер один. И ты прикончил меня, а рамаки завтра пройдут испытание, и ты, именно ты, увезешь их в космос и там выпустишь...

- Ну, поживем, увидим. Что это? Ого, ты стал гурманом... Хватит. А что касается рамаков, то, поскольку завтра ты свободен, пойдем на испытание вместе. Какникак, ты тоже - из Дальней разведки. Пойдем, поглядим... Твое здоровье, корифей.

14.

- Я бы хотел узнать, - вежливо произнес Корн, - есть ли у вас претензии к первой части испытаний.

- Нет, - сказал Маркус. - С постройкой станции ваши подопечные справились очень хорошо. И значительно быстрее, чем мы. Воспроизводство также прошло нормально.

Он еще раз обошел прозрачный купол станции, внимательно разглядывая его. Корн и его инженеры тянулись за Маркусом, как королевская свита. Волгин остался на месте; ему было и смешно, и грустно.

- Образцы материала посланы на анализы? - спросил Маркус, оборачиваясь.

- Разумеется, - сказал Корн. - Ответ мы получим приблизительно через час.

- Тогда не будем ждать результатов. Пусть начинают вторую часть. Как она у вас называется?.. - Он зашелестел бумагой.

- Рамаки в самостоятельной, не связанной с людьми деятельности, - подсказал Корн.

- Вот именно... Да, станция хороша, в такой можно отсиживаться бесконечно. Кое-что мне, правда, неясно, назначение этого кольцевого барьера внутри...

- Мне тоже, - сознался Корн. - Но, я думаю, мы попросим объяснить того рамака, который будет руководить второй частью испытаний. Ведь, так или иначе, без объяснений мы не обойдемся: нам и самим неизвестно, как представляют себе рамаки свою будущую деятельность.

- Что же, - согласился Маркус, - пусть объясняет.

- Вы разрешите начать?

- Сделайте одолжение.

Корн дал сигнал. Рамаки, один за другим, скользнули в дверь построенной ими станции и заняли места внутри кольцевого барьера. Там оказалось ровно столько места, сколько было нужно им, чтобы разместиться. Лишь в середине осталось свободное пространство - по-видимому, для последнего, который сейчас неторопливо приблизился к людям.

- Здравствуйте, люди, - приятным голосом произнес он. - Я здороваюсь с вами в последний раз: испытание закончится, и мы начнем ту деятельность, для которой оказались наиболее приспособлены. Но, чтобы у вас не возникали вопросы, могущие остаться без ответа, постараюсь объяснить вам то, что вам предстоит увидеть.

- Академическое вступление, - проворчал Маркус, Корн лишь улыбнулся.

- Как видите, мы заняли наши места. Сейчас я присоединюсь к остальным, и все окончится - и все начнется.

Мы долго размышляли над тем, в чем наша сущность. И, подобно вам, пришли к выводу, что основное в нас - не различные хитроумные приспособления, которыми вы нас снабдили, а разум. Это - основное оружие для того, что мы должны делать: для познания мира.

Однако познавать можно по-разному. Можно расходовать время и энергию на полеты к планетам, и там заниматься постижением вещей и их связей. Так поступаете вы; но вас гонит не только разум: вас толкают на это эмоции, те эмоции, которых мы, как я полагаю, лишены. Мы без труда могли бы выполнить это ваше пожелание. Однако из бесед с некоторыми людьми, а также при помощи рассуждений, мы сделали вывод, что, рассеиваясь по вселенной, мы столкнулись бы со множеством осложнений, нежелательных не только для нас, но и для вас. А мы искренне благодарны за то, что вы послужили фундаментом для нашего возникновения.

С другой стороны, мы убедились и в том, что нам доступно познание .исключительно при помощи разума: имея достаточно исходных данных, мы можем, не трогаясь с места, приходить к правильным выводам, справедливым как качественно, так и количественно. Иными словами, нам незачем лететь куда-то для выполнения своего предназначения. Ведь Земля - тоже планета, и она ничем не хуже других.

Поэтому мы останемся здесь. Сейчас я войду, и мы закроем станцию навсегда, и, соединившись, образуем один громадный мозг с единым ходом мысли. Если бы мы обладали эмоциями, я сказал бы, что это - наслаждение, недоступное вам, людям.

Мы не будем мешать вам. Мы будем мыслить, и только. Надеюсь, что и вы не станете беспокоить нас; это не только было бы чревато последствиями, но и просто невозможно: наша постройка достаточно надежна, она способна противостоять всему.