Весь этот джакч (дилогия) - Андрей Лазарчук

В восьмом, а особенно в девятом, я здорово вымахал и раздался в плечах. Сказалась порода, простая пища и отчищенные от ржавчины тренажёры в санатории.

А Грузовик уже давно оправдывал свою кличку. Но в гимназических вождях не состоял, был очень правильный парень, туповатый зубрила, хороший спортсмен, будущий муж и воин…

И всем страх как хотелось свести нас в поединке. Чтобы каждый, значит, защитил честь своей гимназии. Кроме того, Гай был потомственный горный стражник, как я – потомственный солекоп. Тоже, выходит, повод и предлог.

Но лично меня такая встреча ну никак не радовала. Сейчас – не знаю, а в тот раз он бы мне точно накидал.

Ох, нет, чего врать – он и сейчас бы накидал. Поскольку Князь сам же написал стишок про поединок горных стражников – «хореография чёрных пантер в непроглядную горную ночь». Хореография, понятно? А типичная драка солекопов – это неуклюжее фехтование крепёжными брусьями, сопровождаемое кряканьем, уханьем, эханьем и сквернословием. Есть разница?

Выход мне подсказала вечно коварная Рыба. Господа, внимание! Того, кто женится на Нолу Мирош, она сделает императором!

Но Рыба не хочет замуж. Так что Империи не суждено возродиться.

Мы встретились с Гаем на Пандейском рынке. Торговать там уже давно не торговали, а встречаться было принято – по традиции.

Я высказал Грузовику свои (Рыбины, конечно) соображения, и он согласился.

Во-первых, мы не два клоуна, чтобы уродоваться на потеху всякой мрази вроде нашего Гондона да ихнего Малютки Бо.

Во-вторых, разница в возрасте и классе обучения будет не в пользу Грузовика. Победит он – скажут, что здоровый кабан с подсвинком связался, задразнят. А в случае моей победы над ним просто будут смеяться до скончания дней. И не только над ним. Да, станут говорить, не тот нынче пошёл горный стражник… Их уже солекопское отродье лупит одной рукой, не выпуская из другой кружку…

В-третьих, я не вправе использовать столь явное своё преимущество в поединке с таким достойным парнем, каким я считаю Гая Тюнрике. При любом исходе означенного поединка.

Рыбины формулировки я выучил наизусть.

И сработало.

Никто из «чёрных» не посмел обвинить Грузовика в трусости – иначе сам бы нарвался на драку. Да и я вышел сплошным героем, при виде которого любая «ворона» летит задним ходом вопреки законам аэродинамики…

Мы тогда даже поговорили с Грузовиком по душам. Я не хочу после гимназии уезжать из города, а Мойстарик меня всячески агитирует. Гай Тюнрике, наоборот, должен идти в местную школу горной стражи, – ему же заблажило стать танкистом. А танковое училище – не ближний свет!

– Да ты влезешь ли в танк? – спрашиваю. Вроде бы насмехаюсь, а по сути – восхищаюсь его богатырством. Учусь у Рыбы!

– Сейчас новую машину выпускают, – мечтательно отвечает Гай Тюнрике. – «Вампир» называется. Туда точно влезу…

Так мы и разошлись без обид. И больше не пересекались.

Но что ему сейчас-то надо?

Гай Тюнрике остановился перед крыльцом и вытянул руки по швам. Я напрягся и покосился на Князя. Поэтическое создание довольно гнусно ухмылялось.

– Чак Яррик, – торжественно сказал Грузовик. – Я вызываю тебя на Акт Чести.

Во как!

Страшненькая штука – Акт Чести.

Говорят, это древний пандейский обычай. Непохоже. Скорее всего, пандейцы его когда-то злодейски придумали да навязали нашему простодушному и доверчивому народу, хотя сами сроду не собирались заниматься такими глупостями.

Это не придворная дуэль при секундантах и лекаре. И не бандитский «ших-мах» из книжки «Параллельная Империя».

Акт Чести свидетелей не предусматривает. Соперники сами договариваются о месте, сроке и условиях, после чего ставят общество в известность лишь о самом проведении Акта.

Всё прочее зависит от репутации каждого из бойцов. Особенно в случае смертельного исхода. Если судья тебе поверил – гуляй. Если не поверил, надевай клетчатую робу.

Но смертельный исход здесь не является целью. Цель – заставить противника или сделать что-то или, наоборот, чего-то не сделать. А каким образом достигнута цель, никого не касается.

Может, просто потолковали и договорились…

Посоветоваться бы с Рыбой. Но нет её, джакч, выхаживает Паликарлика, джакч, джакч и джакнутый джакч!..

– Прошу назвать причину вызова, – сказал я.

– Репутация барышни Лайты Лобату, – сказал Гай. – Каковую барышню на Балу Суженых я намерен объявить своей невестой…

Я с надеждой поглядел на Князя, но негодяй сделал невинную мордочку и спросил:

– Мне уйти?

Как будто не о его сестрице речь! Хрен поймёшь этих пандейцев!

Грузовик сказал:

– Да как угодно.

– Тогда мне угодно, – сказал Князь, – чтобы всё было организовано согласно Кодексу Калинта Седого.

Вовремя прорезался у него аристократизм. Стало понятно, что ничего подобного Гай Тюнрике в глаза не видел. Подбить его на это дело кто-то подбил, а подвести базу не удосужился. Или не мог.

Динуат Лобату овладел инициативой.

– Цель поединка? – сказал он в манере инспектора Пала Петру.

– Чак Яррик отказывается от компрометации барышни Лайты, – сказал Грузовик. – Прекращает встречаться с ней. Вести переписку. Вступать в сношения с ней через третьих лиц…

Князь захохотал: видимо, представил себе такие сношения. Потом сделал серьёзное лицо:

– В таком случае выбор места и оружия остаётся за вызванным, – сказал он. – Сыночек, где тебе удобнее?

Не скажу же я, что сроду бы не хотел столкнуться с Грузовиком ни на каком перекрёстке!

Поэтому пробормотал:

– Уступаю выбор вызвавшему…

– Тогда – Старая казарма. В полночь. Это традиционные место и время подобных поединков. Так говорят наши семейные хроники…

Ага! Его какой-то выживший из ума дедуля вдохновил!

– Не пойдёт, – сказал я. – Там вечерами всякая мразь толчётся. Скажут, что это моя или твоя поддержка…

– Отсутствие свидетелей я обеспечу, – сказал Гай. – В ином случае Акт отменяется, вызов аннулируется…

– И ты весь в джакче, – подытожил Князь.

Спасибо, Дину. Ещё немного – и Грузовик укатится отсюда ни с чем.

– Сказал же – обеспечу, – повторил выпускник Тюнрике. – Ноги повыдергаю, – уточнил он.

– Полночь – это хорошо, – сказал Князь. – Сверкнул в полуночи тутун кровавой мести – паж уронил в траву кишки младые… А срок… В ближайший выходной. Да, так.

Князь, ты что творишь?

– Нам немножко времени нужно – новую методику борьбы закрепить, – продолжил Князь. – Нетрадиционные приёмы. Но за ними будущее…

– Я тоже потренируюсь, – сказал Гай. – С отцом, со старшим братом, с майором Трембу…

– Вот и прекрасно, – сказал Князь. – Мы договорились. А без меня вы бы весь вечер промычали да прокряхтели, бирюки горные…

Ну, ты, Динуат, удружил. Не ожидал…

Гай Тюнрике отдал честь, развернулся и пошагал по аллее. Должно быть, он себя уже воображал марширующим по плацу танкового училища…

Зато я вообразил себя с поломанными рёбрами – это в лучшем случае.

– Ты всё испортил, Князь, – сказал я. – Ещё немного, и он бы отказался от своей блажи…

– Отнюдь нет, – сказал Князь. – Не отступится он от Лайты. Кто же его в армейское училище холостого возьмёт? Даже документы не примут. А пойти в школу стражи, как родня желает, гордыня не позволит.

– Конечно, – сказал я. – Не тебе же драться. Что за джакч ты там нёс про новые приёмы?

– И вовсе не джакч, – сказал Князь. – Я очень внимательно смотрю ментограммы, в отличие от некоторых…

– И? – сказал я.

– Помнишь, как наш мальчик лез по канату?

– Помню, – сказал я. – И что?

– А то, – сказал Князь, – что в другом углу спортзала он видел группу ребят, которые занимались борьбой… С чернокожим тренером… Или наставником… И это, доложу тебе, очень необычная борьба… И когда он вспомнит свои тренировки с чёрным наставником…

– А если не вспомнит?

– Он как-то понимает, чего мы от него ждём. Или чувствует… И тогда я сделаю из тебя лучшего бойца в Саракше! На крайняк – хотя бы в окрестностях Старой казармы…

Вышел маршал из сарая

Утром Князь завил:

– Я примерно представляю, как нашего безымянного друга зовут. У него односложное имя со звуком «о»: ров, стол, тор, кок, бор и так далее…

– Как узнал?

– По губам остальных обитателей комнаты прочитал!

– А, – говорю. – Так это ты, выходит, папашу заложил, джаканный чтец по губам?

Дину пропустил весь мой ядовитый сарказм мимо ушей:

– Эх, если бы я так умел…

– А что толку? – сказал я. – Язык-то всё равно незнакомый. А вот когда твои хвалёные уроки непобедимой борьбы начнутся? У меня организм хоть и крепкий, но любимый и неповторимый. А язык… Да проще дождаться, когда он очнётся.

– Ох, – сказал Дину. – Мы же его с вечера не навещали. А Рыба, считай, не отходила! Ну, она нам навтыкает! Как бы он все капельницы не повытаскивал… Или вообще не встал и не ушёл…