Неизведанные пути - Виталий Бодров

– Расстеклени его, – приказал Тил.

– Сейчас. – Леарни опять начал выделывать что-то магическое.

– У меня не выходит, – сказал он через некоторое время. – Не хватает сил. Его ведь Араноэль остеклил, тот был куда сильнее. Давай вместе.

– Давай, – согласился Тил. Взявшись за руки, они вместе склонились над телом. Внезапно оно зашевелилось. Человек воздвиг себя на колени, растирая затекшие мышцы.

– Добрый день, – сказал он звучным голосом. – Я видел и слышал все, что здесь происходило, и благодарен вам за избавление. Меня зовут Мастер Лур, я маг.

Маг! Нанок застонал. Снова эта треклятая магия! Беодл выполнил его просьбу, но, как обычно, посмеялся над ним. Вместо эльфа подсунул настоящего колдуна. За что?! – возопил варвар про себя. Но вслух ничего не сказал.

Глава 7

Орье, принц Квармола, был в этот день необычайно задумчив. Казалось, ни охота, ни красивые девушки, к которым (вне зависимости от возраста) принц всегда был неравнодушен, ни карточные игры (которыми он тоже не пренебрегал) не в силах его развеселить. Придворные сбились с ног, пытаясь вывести его из этого состояния, шут Лемур едва не выпрыгнул из своего колпака, блистая невиданным остроумием, – тщетно. Чуть большего добились музыканты, и задумчивость его высочества плавно перешла в меланхолию.

«Принц влюбился!» – твердили дамы и наперебой обсуждали предполагаемую счастливицу. Их кавалеры пожимали плечами. «Похмелье небось», – предположил старый рыцарь Оуэн, герой последней войны с Тарсом. В таких вещах он разбирался, сорокалетний опыт пьянства за плечами – не шутка. И похмелье умел лечить, как никто, пусть его высочество только прикажет… При дворе принца – единственного наследника короля Дэнкила VI – любили все. За малым исключением – людей, которые, кроме себя, никого не любят, нетрудно отыскать в любом месте. Но они не в счет.

Однако сэр Оуэн не угадал тоже. Некоторое похмелье действительно имело место, уж не без того, но к задумчивости принца отношения не имело.

Что-то смутно беспокоило Орье. Предчувствие ли, обрывок ли дурного сна, он и сам вряд ли бы смог сказать точно. Ощущение грядущих перемен – конечно же к худшему, ибо других перемен в природе просто не существует, – вот что его беспокоило. Принц изо всех сил старался казаться беззаботным, но у придворных глаз был наметан. Вряд ли кого обмануло бы его натужное веселье – его высочество никогда не был актером. Тем более хорошим. Принцем он был, и никем другим, а принцу притворяться вроде как и незачем.

Впрочем, не только его коснулась тревога. Шут Лемур тоже отчего-то чувствовал себя не в своей тарелке, но он-то как раз принцем не был, а был, напротив, актером. И не просто хорошим – лучшим в королевстве. Так что был шут на редкость весел и остроумен. Кто-нибудь, хорошо знавший шута, например королевский конюх и гвардейский лейтенант, догадались бы сразу, что Лемур не на шутку встревожен, но уж никак не разряженные придворные. Что им какой-то там шут? Его же высочество, друживший с придворным шутом, самым наглым образом наплевав на традиции и предписания, был слишком погружен в свои думы, чтобы почувствовать его беспокойство.

В отличие от принца, шут точно знал, что его тревожит. Сугудай, придворный маг. И король. Его Величество Дэнкил VI. Кто более наблюдателен, чем шут? Найдите такого, попробуйте. Шут замечает все: походку, жесты, манеры, взгляды любого придворного. Тем более целого короля. А настораживали Лемура как раз королевские взгляды, бросаемые милостивым монархом на своего мага. Более всего походили упомянутые взгляды на те, что присущи верной собаке в присутствии собачьего же хозяина.

Сперва шут заподозрил некую тайную связь между высокими особами. Про Сугудая чего только не говорили, да и от его величества всего можно было ожидать, хотя и не было оно ранее в мужеложстве замечено. Впрочем, этакая выходка была бы как раз в духе пресветлого короля, обожавшего порой шокировать свет чем-то подобным. Однако парочка эта мало походила на нежных влюбленных, скорее уж на хозяина и слугу или даже раба. И господином был отнюдь не король.

Может, кто другой и здесь заподозрил бы какое извращение, но не он, Лемур. Для него было очевидно – колдовство. Грязное, черное, подлое Сугудаево колдовство, подчинившее короля воле треклятого мага. Недаром ему отведены особые покои во дворце, рядом с королевскими. И открыт доступ к его величеству в любое время дня и ночи. Чем, надо признать, Сугудай пока не злоупотреблял. Или просто сумел не засветиться.

Тайна мучила Лемура уже не первый месяц. Но до сих пор он даже не приблизился к разгадке. И то сказать – легко ли шуту выслеживать придворного мага? А короля? Можно, конечно, пошутить с намеком, сценку даже отыграть и посмотреть, как парочка эта реагировать будет. Только ведь маг и король это. Сильный маг и король-самодур. Попробуй слово хотя бы лишнее сказать – либо в застенок загремишь, либо в болоте заквакаешь. Не раз Лемур собирался переговорить хотя бы с принцем – его высочество был не по годам смышлен и не болтлив особо, хоть и принц. Только… Что ему сказать-то? Фактов ведь никаких, одни только домыслы. Досужие вдобавок. Однако больше тянуть с разговором нельзя. У принца возможностей не в пример больше, чем у человека в дурацком колпаке.

– Ну не хватало еще, чтобы шут задумчивым ходил. – Это сэр Нурель шутить изволит. Мнит себя отчего-то этот рыцарь господином весьма остроумным. Хотя, правду сказать, ни остротой, ни умом Творец его не наградил.

– Хо-хо! – высоким голосом пропищал шут. – Сэр Нурель метит на мое место? Клянусь Беодлом, мой колпак вам куда более к лицу, чем рыцарский шлем.

Привычку клясться каким-то Беодлом Лемур подцепил от одного заезжего горца из Кассарада. Тогда это показалось ему смешным, и акцент этот варварский, растягивая гласные, и само имечко – Беодл. Со временем шутка приелась, а вот привычка – осталась.

– Ты что, мерзавец, хочешь сказать, что рыцарь может променять свой шлем на дурацкую шапку?

Ага, зацепило почтенного сэра рыцаря, вон аж пятнами пошел. Ну и дурак! Негоже рыцарю на шутовские подначки ловиться.

– Может, если ее надеть на бочонок вина, – продолжил издеваться шут.

Первым захохотал сэр Оуэн. Все шутки, так или иначе связанные с попойкой или похмельем, до него доходили сразу. Остальные, правда, не доходили вовсе.

– Ну а если мой шлем натянуть на бочонок вина? – поинтересовался он.

– А смысл? – парировал шут. – Снять с одного бочонка вина, чтобы надеть на другой?

Смех колыхнул ряды придворных. Как же все они любят посмеяться над другим! Но сэр Оуэн не в обиде, такие шутки он любит. И даже понимает, кто бы мог подумать!

Придворные неожиданно оставили шута в покое – в дальнем конце залы вспыхнула ссора между двумя дворянами. Ясное дело, куда интереснее послушать, как молодые петушки наскакивают друг на друга. И подзадорить обоих – а то вдруг у них до дуэли не дойдет? Кому интересны остроты шута, когда тут такие дела…

Лемур пожал плечами. Небось из-за девки поспорили. То есть из-за дамы. Хотя, клянусь Беодлом, не понимаю, чем они отличаются. Однако самое время вытащить его задумчивое высочество из этого болота. Пока все дружно на петушков драчливых глазеют.

Шут неслышно зашел за спину принца.

– Не желаете ли чего? – спросил он бархатным голосом. – А, высочество?

– Оставь, Лемур, – пробурчал принц. – Без тебя тошно.

– Я к тому, что валить отсюда надо, – пояснил шут. – Или, говоря благородным языком, спешно ретироваться. Пока все эти бараны… А говоря все тем же языком, благородные господа и бабы… То есть, понятно, леди… Глазеют на дурацкую ссору.

– Ты прав, приятель. И мы можем пока спокойно улизнуть. Никто даже и не заметит.

– Тем более мы оставим им Нуреля, – подхватил шут. – Я всерьез подумываю о назначении его своим заместителем. Жаль, король этого не подпишет. Его величество отчего-то уверен, что рыцари королевству нужнее. Хотя, по правде, я не понимаю, чем шут в железе лучше шута в колпаке…

– Довольно, Лемур. Поспешим отсюда.

– Слушаюсь и повинуюсь, ваше торопливое высочество. Дозвольте в знак почтения облобызать ваши прекрасные сапоги… О, Беодл, вы опять в тапках?!

– Что?! – Принц бросил быстрый взгляд на свою обувь и засмеялся: – Ладно, поймал!

Они исчезли за небольшой дверцей в стене, и никто не обратил на это внимания. А если бы и обратил, невелика беда.

Пройдя потайным ходом, принц и шут оказались в потайной комнате. Орье, будучи еще любопытным шкодливым мальчишкой (если можно так сказать о единственном наследнике его величества), откопал в библиотеке неимоверно древние планы дворца. Планы эти были далеко не полны, обозначения и подсказки неплохо зашифрованы, вдобавок здание не раз перестраивали, и тем не менее изрядное количество подобных комнат и переходов оказались доступны юному принцу. Среди дворцовой челяди ходили стойкие слухи о древних тайниках то ли с сокровищами, то ли с манускриптами, то ли вообще с магическими артефактами, запрятанными во времена прежних династий. Просто удивительно, что никому в голову не пришло покопаться в дворцовой библиотеке на предмет как раз таки этих планов. Впрочем, кто бы и нашел их, к кладам его бы это не привело. Принц, как ни старался, обнаружить никаких сокровищ не сумел. Зато разгадал загадку исчезновения короля Дорана III, своего прапрадеда. Оказывается, заклинило механизм двери одной из потайных комнат. Бедный король оказался взаперти и, понимая, что голодная смерть неминуема, покончил с собой. С тех пор по дворцу шлялось привидение короля-самоубийцы, жалобно завывая и пугая дворцовых кошек и женщин. Принц нашел его тело там, где усопший монарх покорился смерти. Никому не открыв тайны, похоронил его при помощи одного лишь шута.