Летние девчонки - Мэри Монро

Лицо Харпер исказилось от боли.

– Я никогда не забуду яд в его словах. Они прозвучали, словно самое страшное обвинение. Словно он проклял меня, и мой вид был ему отвратителен. Больше я его никогда не видела. – Она дрожащими пальцами вытерла слезы. – Молодая девушка ожидает услышать от своего отца совсем не это.

Пока внучки ссорились и делились горькими воспоминаниями, Мамма приложила руку к груди. Она почувствовала тяжесть прошедших лет. Ей было больно слышать, что девочки грубо и с такой злобой вспоминают грехи Паркера. Она смотрела на мерцающие свечи, пытаясь восстановить дыхание. Воск стекал на хрусталь и лен. Она не знала, сможет ли убрать этот беспорядок. Мамма схватилась за ручки кресла и неуверенно встала на ноги.

– Мне нужно подышать воздухом, – слабо сказала она.

Разговоры немедленно умолкли, а Карсон и Дора вскочили, поддерживая ее под руки. Мамма не могла на них смотреть, ей было слишком больно.

– Мне нужно выбраться из этого платья.

Глава 10

Мамма устроилась на мягких подушках черного плетеного кресла на веранде. Подняв взгляд, она увидела умиротворяющую картину – фирменный полумесяц Южной Каролины рядом с удивительно яркой Венерой. Вокруг, словно светлячки, сверкали звезды, создавая задумчивое ночное сияние. Люсиль помогла Мамме выбраться из глупого тесного платья. Она с изумлением обнаружила на теле красные отметины от корсета, которые со временем станут синяками.

Теперь, в свободном халате, стало легче дышать. С ее стороны было глупо пытаться влезть в платье, которое она носила, когда у нее еще была талия. Тщеславие всегда было ее тяжелым бременем. Мамма смотрела в темноту и размышляла, как вечерняя беседа могла обернуться таким кошмаром. Эмоции взыграли куда сильнее, чем она ожидала. Огонь вышел из-под контроля…

Заскрипели доски, и она поняла, что кто-то идет. Обернувшись через плечо, она увидела приближающийся женский силуэт с бутылкой и двумя бокалами.

– Еще вина? – спросила, подойдя, Карсон.

– Боже, детка, нет, – ответила Мамма, по-прежнему чувствуя легкое головокружение. – Больше ни капли. Два дня ночных пьянок – для меня слишком.

Карсон поставила бутылку и бокалы на стол, села на стул рядом с Маммой и взяла ее за руку.

– Мамма, прости, что вышла из себя. Это было невежливо и грубо.

– Не извиняйся. Это я должна просить у тебя прощения. Мне нужно было быть более чуткой, более внимательной. Когда я думаю, что тебе пришлось пережить в ночь, когда умер твой отец…

Карсон закрыла глаза.

– Ты старалась, как могла.

– Должна сказать, все мы, – ответила Мамма.

На лице Карсон появилась признательность за понимание.

– Но столько злости! Я не знала, что тебя тяготит такое бремя.

– Я просто сорвалась. Я не хотела. Не хотела испортить твой праздник.

Мамма махнула рукой.

– Праздник… Мы семья. Не бери в голову.

– Не могу. Я не могла остановиться. Не знаю, в чем дело: в моем нынешнем плачевном положении или в желании рассказать сестрам правду о том, каково было с ним жить в Калифорнии. Дора, оказывается, думала, что мы жили жизнью богатых и знаменитых. Мне нужно было рассеять эти иллюзии и поведать им печальную истину.

– Жаль, что ты не рассказала мне о своих бедах раньше. Я бы привезла тебя домой. Сюда.

– Уже поздно что-то менять, – обреченно сказала Карсон. – Я здесь больше не живу, Мамма. Мой дом в Калифорнии.

– Правда? – спросила Мамма.

– Я там работаю.

– Правда? – снова спросила Мамма.

Карсон только покачала головой.

– Я любила его, – прошептала она. – Действительно любила, несмотря ни на что.

Сердце Маммы едва не разбилось.

– Я знаю, – дрожащим голосом проговорила она. – Я тоже.

Хлопнула дверь, и на веранду вышли еще двое. Мамма откинулась на спинку кресла, стараясь взять себя в руки, а Карсон быстро вытерла слезы и подошла к столу, чтобы налить себе вина. Доверху.

Харпер протянула Мамме бокал.

– Я больше не буду вино, – отказалась Мамма.

– Я тоже, – отозвалась Харпер. – Это вода.

– Вот спасибо, – сказала Мамма и сделала большой глоток. Подождала, пока Дора и Харпер займут два огромных черных плетеных кресла и подвинутся, чтобы сузить круг. Мамма улыбнулась, увидев, что девочки уже переоделись ко сну, но так и не сняли ожерелья. Даже пижамы были разные, как они сами. Харпер в ночнушке из серого шелка и тройном ожерелье смотрелась ухоженно и элегантно. Длинные жемчуга Доры опускались на длинную, лиловую старушечью ночнушку. В слабом свете было плохо видно, но, похоже, черный жемчуг Карсон висел над лосинами и ночной рубашкой.

Дора зажгла большую свечу в центре стола.

– Мы как ведьмы на шабаше, – пошутила она.

– Три ведьмы, – усмехнулась Карсон.

Мамма с облегчением почувствовала, что все трое пытаются разрядить обстановку после недавнего взрыва эмоций, но легкое напряжение по-прежнему висело в воздухе.

– Мамма, – мягко сказала Карсон, подавшись вперед и дотянувшись до ее руки. – Как ты себя чувствуешь? Хочешь спать?

– Нет, – ответила она, почувствовав, что это второе собрание стало для нее вторым шансом. – Я немного устала, но это нормально, ведь я стара. Сегодня слишком много всего произошло. И, пожалуй, я слишком много выпила.

– Еще воды? – спросила Дора, готовая подняться.

– Нет, нет, сиди. Мне ничего не нужно. На самом деле, дорогие, мне достаточно было просто освободиться от того платья. Но вы все должны пить много воды, пока вы здесь. Поддерживать водный баланс. Иначе могут появиться ужасные морщины.

Девочки начали смеяться, но Мамма на них не обиделась.

– Не смейтесь! Однажды вы посмотритесь в зеркало, увидите все эти морщины и борозды и пожалеете, что не послушали совета дорогой бабушки.

– Мы слушаем! – по-прежнему хихикая, сказала Карсон.

Мамма наклонилась вперед и театральным шепотом сказала:

– Если кому-то из вас удастся выведать секретный рецепт Люсиль, как ей удается сохранять кожу такой гладкой, я щедро вознагражу!

– Договорились, – ответила Карсон.

– Даже не знаю, – нерешительно сказала Дора. – Рецепты из нее вытянуть невозможно. Я уже много лет пытаюсь узнать рецепт ее гамбо.

– Вот старая карга, – сказала Мамма, откинувшись на спинку кресла.

Все снова засмеялись, но потом Харпер заговорила серьезнее:

– Мамма, не хочу лезть в твои дела, но мы говорили на кухне, и возник вопрос – у тебя все нормально с деньгами? Может, нужна наша помощь?

– Ах, дорогие девочки, какие же вы хорошие. У вас что, своих забот мало? Это очень трогательно, но не нужно. Моя главная радость – не быть вам обузой. Я не очень хорошо разбираюсь в цифрах, но у меня есть советчики, они помогли все спланировать. И Эдвард, конечно, был очень сознательным в финансовых вопросах. Я устроила дела так, что смогу переехать в пенсионное поселение, – засмеялась она, – я останусь там, пока Господь не призовет меня к себе.

– Мы будем молиться, чтобы этого не произошло еще очень долго, – сказала Дора.

– Молитесь, – ответила Мамма. – Я не хотела вас пугать. Просто пытаюсь объяснить и, боюсь, не слишком удачно, почему я продаю «Си Бриз».

Она замолчала. Пришло время обсудить то, что она собиралась.

– Я бы хотела оставить его вам, но… – Мамма оглядела внучек. – На самом деле, если кто-то из вас хочет купить «Си Бриз», я сделаю все возможное, чтобы это осуществить.

Ответов не последовало, впрочем, она их и не ждала. Ни у кого из девочек не было финансовых возможностей купить дом, даже куда дешевле огромной суммы, которую стоил «Си Бриз».

– После вас я свяжусь с дальними родственниками. С растущими налогами, заоблачными ценами на страхование… – Она вздохнула. – Не знаю, сможет ли, да и захочет ли кто-нибудь его купить. Конечно, мне бы хотелось оставить дом в семье. Но, если никто не заинтересуется, придется обратиться к агенту по недвижимости и отдать дом в чужие руки. – Она вздохнула и опустила руки на колени. – Ничего не поделаешь.

– Когда? – обескураженно спросила Карсон.

– Думаю, осенью.

Все умолкли, и Мамма продолжила:

– А потому перейдем к следующей теме. Поскольку дом продается, я хочу сохранить кое-какие семейные ценности. И вот что я предлагаю. – Она оглядела девочек. Их глаза светились любопытством. – Пусть каждая из вас назовет предмет, который хочет забрать больше всего. Один, который привлекает вас больше других. Я должна быть уверена, что вы заберете отсюда то, что любите.

– Здесь столько всего чудесного, – живо отозвалась Дора. – Даже не знаю, с чего начать.

– Так ты ведь уже начала! – поддразнила Карсон. – Я уже видела, как ты ходишь по дому и разглядываешь предметы.

Щеки Доры покраснели.

– Неправда! Это не так, Мамма! – пробормотала она.

– Ой, да брось, Дора, – поддразнила Харпер. – Даже я видела, как ты поднимала фарфор, чтобы увидеть клеймо.

– В любознательности нет ничего плохого, – заявила Дора. – А как насчет тебя?