Придурков всюду хватает - Регина Дериева

— Цви Поскакакер, — сказал я, — три.

— Ганс Кляузнер, — сказал Колупайнен.

— Абдель Суицид, — сказал я.

— Ким На Кось Выкусь, — сказал он.

— Расстегай Летучий, — сказал я

— Агент Британской разведки Трупис, — сказал Колупайнен, — восемь. Ну!.. Мало у меня гробов, так что ты, Вася, не мешай.

И он, шорх-шорх, принялся опять за любимое дело, а я пошел в свои апартаменты, по которым после ухода незваных гостей носилась стая венских стульев, роняя спинки и перекладины.

2

Заглянул я однажды в анналы истории.

— Закрой немедленно дверь, вуйаерист хренов! — завопил оттуда озверей по имени Тацит.

И так пронзительно и обидно для моего самолюбия он это завопил, что отвернулся я от него окончательно и пошел себе через парк.

В парке, возвышенно думал я, вопить некому, но ошибся. И ошибка чуть не стоила мне жизни, поскольку там, внезапно выскочив из кустов, на меня бросились две озверейские девушки. Кинулись, повалили на траву, сорвали с меня последнюю рубашку. О ужас, о стыд! О времена, о нравы!! А что за непристойности они выкрикивали при этом!!!

— Девушки, — залепетал я, — опомнитесь! Что вы делаете, несчастные озверейки? За что вы, наконец, меня насилуете?.

— А за то, — отвечали они, вынимая меня из брюк, — что много вас таких через парк ходит, а внимания на нас никто не обращает.

— Да как же так, когда вы такие красавицы?! — воскликнул я. — Отпустите меня, пожалуйста, и я сейчас же на вас все свое внимание обращу!

Но когда я поклялся, когда встал с земли и собрался привлечь их культурно к своему сердцу, они отбежали в сторону, как прекрасные нимфы от безобразного фавна, и предупредили, чтобы я не смел к ним прикасаться своими грязными руками и даже не вздумал смотреть своими не кошерными глазами.

— Нечего на нас глазеть, не для тебя развивались и росли!

— Но вы же сами меня спровоцировали, — лихорадочно принялся я оправдываться, — сами повалили на траву, как на какую-нибудь гостиничную кровать, сами вытряхнули меня из одежды…

— Дебил! — прошипели озверейки. — Весь кайф испортил!..

И тогда я поплелся обратно в анналы истории, чтобы никогда больше через парк не ходить. Хотя в парке была весна, и воздух был пропитан всеми этими невозможными запахами, только раз в году склеивающими землю с небом.

3

Мимо плелся озверей с лицом зарождающегося пролетариата, толкая перед собой тачку с призраком коммунизма. Тачку, по-видимому, толкать было тяжело, поэтому его сопровождали Маркс с Энгельсом и, перебивая друг друга, объясняли, как следует себя вести пролетариату в присутствии призрака. Сошлись на том, что страха обнаруживать не следует, даже если он затаился классовым врагом, а следует уверенно и неуклонно толкать тачку к намеченной цели. Тут же была оговорена и цель, которая должна была обнаружиться за ближайшим горизонтом.

Горизонт между тем все время отодвигался, а призрак, не зная успокоения, продолжал бредить Европой и, как все заурядные призраки, требовать вмешательства Церкви. Но Карл с Фридрихом были категорически против Церкви, надеясь отгородиться от Нее первичной материей, которую Маркс украл у своей жены и дочерей, лишив их летних нарядов и мелких удовольствий, так скрашивающих жизнь обедневшей буржуазии.

Дело было сделано недрогнувшей рукой Карла, и все покрылось материей. Путь был покрыт материей, тачка была покрыта материей, и даже призрак, покрытый материей, готов был материализоваться для немедленного признания марксизма как единственной силы, движущей историю Озверятника.

Теперь пришло время рассказать о географии, экономике и обычаях Озверятника. Короче, обо всем, что мне самостоятельно удалось узнать. Спасибо, как говорится, и на этом, так как, к вашему сведению, в Озверятнике запрещено иметь собственное мнение о чем бы то ни было. За противозаконное мнение здесь по головке не гладят, а сразу отправляют в тюрьму, откуда никто еще не выходил.

Говорят, впрочем, что озвереям в тюрьме живется лучше, чем на воле, а в армии немного хуже, но все равно лучше, чем на воле. Поэтому в армии здесь начинают служить на восьмой день после рождения… Короче говоря, в озверейской армии служит все население Озверятника, которое на вчерашний день составляло около двадцати миллионов. В цифре я не уверен, но так утверждает радио Люксембурга, а в самом Озверятнике численность населения — государственная тайна. Mysterium tremendum[7] .

Каждое утро в Озверятнике стартует с радиопредупреждения: «Слушай, Озверятник! Слушайте, озверей и озверейки! Это Я, Ваш Премьер-министр, Которому все о вас ведомо!» Далее следуют проклятия внешним и внутренним врагам, затем новости спорта, сводка погоды и народная музыка, на которой лично я радиоприемник выключаю. Музыку Прокофьева по озверейскому радио не транслируют, поскольку он входит в число запрещенных для исполнения композиторов. Я поначалу переживал по этому поводу, возмущался, но, когда узнал, что в Озверятнике запрещена исключительно вся классическая музыка не озверейского происхождения, сразу успокоился.

Зато в Озверятнике в большой чести мифология. Я сам, например, слышал множество раз о том, что Бог в день творения сначала создал озвереев, а уже потом приступил к созиданию всего прочего, согласовывая с ними буквально каждую деталь. Что приказывали озвереи, то Господь Бог безропотно исполнял, поэтому Озверятник с его столицей Озверейском самое прекрасное и богоугодное место на Земле. Я, конечно, в этом не уверен, мне, например, Израиль, с его двумя столицами, полными контрастов, куда больше нравится. Но кто со мной считается и ожидает моего мнения?

Я бы посоветовал озвереям учиться демократии у израильтян, которые Прокофьева никогда не запрещали. А то, что они не разрешают своей молодежи Вагнера слушать, так от этого их демократия не страдает. Не может пострадать демократия без каких-то дурацких «нибелунгов», что с успехом и доказал всеми любимый народ Израиля. А сколько раз, разглядывая географические карты, я громко плакал, солидаризуясь с наследниками пламенного революционера Бар-Кохбы, которые вынуждены засылать в Озверятник своих лучших агентов для активного поиска военных преступников, радостно и беззаботно проводящих время во вражеском стане. Веселятся преступники в Озверятнике, попирая международные права и решения National Aeronautics and Space Administration, а озвереи и в ус не дуют.

Много раз израильтяне посылали озвереям ноты протеста, для убедительности обклеивая ими бомбы. И всякий раз, когда я слышал гул самолетов, то непроизвольно втягивал голову в плечи, а однажды даже упал на землю, обхватив ее по старой памяти руками. Но взрывы продолжали греметь, дома с преступниками продолжали гореть, и я обратился к архангелу Михаилу.

— Сойди, Михаил! — взмолился я.

И Михаил сошел, чтобы собственноручно собрать ноты протеста и дать ответ на творящиеся в Озверятнике безобразия. Сейчас же отношения между двумя странами превосходно наладились, и озвереи даже стали сбывать израильтянам свой национальный продукт — фильмы ужасов. Таким образом, местное население погасило свои задолженности в швейцарских банках, и в кошельках озвереев зашуршали новые озверекли (местная валюта). А я, само собой, продолжал жадно внимать речам архистратига.

— Уезжай отсюда, Вася, — сказал мне архангел, — как можно скорее. Христом тебя заклинаю, уезжай! В стране, где запрещают Прокофьева, тебе, Вася, делать абсолютно нечего.

— А как же другие? — спросил я, потрясенный до мозга костей красотой и величием Предводителя небесного воинства.

— Однажды я спустился в ад, — ответил мне Михаил притчей, — чтобы забрать душу, по недосмотру туда попавшую. Такое, к сожалению, случается и у нас, чрезвычайно редко, но случается. Итак, спустился я на глубину глубин, именем Христовым осветил тьму-тьмущую, отыскал душу, оказавшуюся не там, где ей положено было быть, прижал ее к себе и заторопился обратно в Царство Небесное, но тут со всех сторон раздались дикие вопли других душ. И они, эти грешные души, не взывали к Богу, они, Вася, криком кричали о том, как хорошо им в аду и как плохо придется спасенной душе в Божием Царстве. Они упрекали спасаемую душу в неблагодарности, убеждая, что назад она вернуться не сможет, даже если будет об этом сожалеть в Вечности… И тогда я спросил освобождающуюся душу, хочет ли она остаться в аду. Я трижды спросил ее, потому что никогда не занимался насилием. Я сказал душе, что только ей решать, поскольку в ад действительно возврата уже не будет. Из всех адских компьютеров душу вычистят, введя следующую информацию: «К спасенной душе нет доступа».

— И вы выбрались оттуда? — дрожащим голосом спросил я.

— И мы вознеслись! — ответил архангел Михаил. — И никогда еще, Вася, я с такой радостью не возносился! Тебя тоже будут уговаривать. Тебе тоже будут кричать, что Озверятник — самое дивное место на свете. Будут говорить со всех сторон, что назад ты уже не попадешь… Но решать тебе, только тебе.