Тайна генерала Багратиона - Алла Бегунова

— Престранный городишко, — вывел Багратион, промокая салфеткой губы. — Роскошные виллы на окраинах, мраморные памятники в парке, а плуты и мошенники кишмя кишат.

— Может быть, игровой зал у них хороший? — предположил поручик. — Отчего-то все ходят сюда и называют заведение модным.

В бильярдной стояло три стола: два свободных, а за третьим играла компания господ весьма почтенного вида.

Древич о бильярде только слышал. Генералу доводилось играть в Москве в Английском клубе и в Павловске под Санкт-Петербургом. Игра не представлялась Петру Ивановичу слишком сложной.

Зеленое суконное поле, огороженное деревянными бортиками, матово поблескивающие шары, кий, сделанный, кажется, из трех пород дерева, живо напомнили князю чудесные вечера в Павловске, во дворце вдовствующей императрицы.

Лето 1807 года выдалось ясным, теплым, безветренным, недождливым, что бывает не так уж и часто в Прибалтике. Императрица держалась с Багратионом весьма любезно. Ге дочь, восемнадцатилетняя великая княжна Гкатерина, кокетничала с полководцем напропалую. Совершенно неотразима была она и в бильярде, когда, склонялась над столом и наносила удар длинным кием. Зеленое прямоугольник стола был для нее полем удачной битвы. Багратион же нередко промахивался. Он думал о чем угодно, только не о бильярде.

Смотритель, получив деньги за один сеанс, указал русским путешественникам на свободный стол. Затем выдал два кия, построил пирамиду из пятнадцати шаров недалеко от короткого бортика. Шестнадцатый шар, называемый «свой» и имевший разметку в виде двух черных скрещенных линий, он установил напротив пирамиды и предложил начинать.

Генерал от инфантерии сильно ударил кием по «своему». Пирамида разбилась удачно. Семь шаров очутились поблизости от луз и соблазняли новичка легкостью попадания в них. Четыре составили две отдельные пары «зайцев», то есть шар к шару. Гще четыре шара находились в центре поля, и расстояние между ними было разным.

Петр Иванович сейчас ударил бы, конечно, по одной паре «зайцев». Они оба глядели в левую среднюю лузу и загнать их туда труда не составляло. Однако Древич как игрок начинающий не обратил на них внимания. Гго прельстила композиция из четырех шаров недалеко от правой угловой лузы. «Свой», посланный им наискосок вправо, ударился сначала об один шар, потом — о другой и закатился прямо. в лузу.

— Сила есть, ума не надо, — пошутил Багратион. — За попадание «своего» в лузу — штраф.

— Виноват, ваше сиятельство.

— На первый раз прощаю. Но больше спуску не дам. Смотрите, если на поле «зайцы», — генерал указал кием на парные шары, — то надо ими сразу воспользоваться. Это легкая добыча, не уступайте ее противнику.

Князь Петр точным ударом загнал «добычу» в лузу. Мелькнув матовыми боками, пара со стуком последовательно провалилась в сетку.

На зеленом суконном поле оставалась еще одна. Молодой офицер, повторив маневр начальника, блестяще справился с задачей.

— Вижу, вы способный ученик, — похвалил его генерал.

— Рад стараться, ваше сиятельство! — от восхищения самим собой гаркнул во всю глотку Древич.

Австрийцы, игравшие за соседним столом, оглянулись. Один из них подошел ближе, вежливо поклонился и произнес по-русски, но с заметным западнославянским акцентом:

— Прошу прощения, господа. Я слышал знакомую речь. Неужели вы — из России?

— Да, мы — из России, — кивнул поручик.

— Счастлив снова встретить русских. В Страсбургском университете я учился вместе с графом Орловым и графом Паниным. Мы дружили. Прошу, господа, моя визитная карточка.

Взяв из рук незнакомца карточку, Древич прочитал вслух:

— Мирослав Штедливы, доктор филологии, профессор Пражского университета, кафедра славянских языков.

— Очень приятно, — сказал Багратион, рассматривая человека, внезапно вступившего в беседу с ними.

«Доктору» было на вид лет 35 или чуть больше. Серый фрак с иголочки, модная шелковая жилетка в мелкую бело-голубую полоску, брелок с золотой цепочкой свидетельствовали о том, что в Австрии ученым чешского происхождения живется совсем неплохо. Круглое лицо Мирослава Штедливы сияло приветливой улыбкой. Он взволнованно продолжал:

— Ваш язык прекрасен! Я выучил его с помощью благородных русских друзей. Они пригласили меня в Москву, и я поехал. Я увидел древний, великий город. Россия — огромная, малоизвестная европейцам страна. Но ей суждено сыграть выдающуюся роль в событиях нашей эпохи.

При ведении разговора в таком духе конец его предугадать легко. Вот и Штедливы пригласил русских путешественников выпить за знакомство натуральной чешской сливовицы, которую, как ни странно, подавали в ресторане «Esplanade». Ясно было, что отказ до глубины души обидел бы пламенного поклонника Российской империи.

Генералу пришлось согласиться. Они вернулись в зал, сели за столик. Филолог подозвал официанта и заговорил с ним по-немецки. Сливовица янтарного цвета, налитая в пузатый графинчик, появилась быстро и оказалась на удивление крепкой.

Петра Ивановича не покидало ощущение, будто он где-то уже видел Мирослава Штедливы. Впрочем, это неудивительно. Баден — слишком маленький. Люди, приехавшие сюда отдыхать и лечиться, постоянно встречаются в одних и тех же водолечебницах и питейных заведениях, на аллеях Терезиенгартена, на единственной городской площади Хаупт-плац. От скуки они завязывают знакомства, обмениваются впечатлениями, пересказывают друг другу венские, парижские, берлинские новости. Подобное времяпрепровождение входит в круг развлечений отдыхающих.

Однако Петр Иванович сам не мог примкнуть к здешнему обществу из-за незнания языков. С появлением чеха, бегло говорившего по-русски, в его однообразной курортной жизни, похоже, наступят перемены. Оставалось сделать шаг навстречу и назвать свою фамилию. Багратион колебался, а графинчик со сливовицей тем временем пустел.

Мирослав Штедливы ловко разлил остатки горячительного напитка по трем рюмкам и с чувством провозгласил последний тост:

— Дорогие друзья! Благодарю судьбу за нечаянную встречу. Слава богу, довелось мне немного поговорить по-русски. Когда вновь выпадет такой случай, пока не знаю.

Они дружно опрокинули рюмки в рот и поставили их обратно на стол. Князь, добродушно улыбаясь, сказал собеседнику:

— Коль вы, господин Штедливы, не уезжаете из Бадена, то увидеться мы можем завтра за ужином в ресторане «Rauhenstain». Вот моя визитная карточка.

Чех взглянул на нее и лицо его мгновенно преобразилось.

— Как?! — воскликнул он в полном восторге. — Мне оказывает честь герой Шенграбена и

Аустерлица генерал, князь Багратион?.. Глазам не верю! Ваше превосходительство, позвольте мне сейчас же пожать руку легендарному полководцу.

Таким образом, подход агента к субъекту, интересующему и французское посольство в Вене, и австрийское Министерство иностранных дел, был выполнен почти идеально. Мирослав Штедливы, опытный сотрудник секретной экспедиции МИДа, пользующийся исключительным доверием министра графа Меттерниха, оправдал ожидания своего начальника. Он следил за русскими путешественниками в Бадене и выбрал наиболее подходящий момент для знакомства. Начало, по мнению чеха, сулило контакт глубокий и полноценный, именно тот, на который его и ориентировали.

Штедливы действительно учился в Страсбургском университете, только не с Орловым и Паниным, а с графом Меттернихом. Все остальное, про любовь к России и восхищение русским языком, он также выдумал. «Доктор филологии из Праги» нашу страну презирал, считал ее жестокой восточной деспотией, угрожающей ценностям западной цивилизации. Чех желал победы Наполеону в грядущей атаке на немытых варваров, обитающих в землях с несметными природными богатствами, кои, по его разумению, совершенно им не нужны.

Досье на русского генерала, собранное французской разведкой, Штедливы изучил перед отъездом в Баден. В нем находились вырезки из газет и копии донесений тайных осведомителей и дипломатов, в частности, посла Франции в Санкт-Петербурге маркиза Армана-Августа де Коленкур, занявшего этот пост осенью 1807 года, после свидания Наполеона и Александра Первого в Тильзите.

Коленкур выступал сторонником франко-русского союза. Он писал своему повелителю обо всем, происходящем в стране его пребывания, честно и объективно. Посол несколько раз встречался с Петром Ивановичем в Северной столице во время недавней Франкоавстрийской войны.

Согласно Тильзитскому мирному договору Россия стала союзницей Франции и потому выслала ей на помощь армейский корпус. Он вторгся в Галицию, но по большей части бездействовал. Французы захотели сменить командующего ими генерала на Багратиона как полководца, более популярного в войсках и приверженного наступательной стратегии. Однако князь отклонил их предложение, сказав, что имеет в австрийской армии слишком много добрых друзей и славных боевых соратников.