«Точка бифуркации» (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Если, конечно, русские позволят им это. 

VI

- Убили, значит, Фердинанда-то нашего… - сообщил Андрей Макарович Каретников, отрываясь от свежего номера «Петербургских Ведомостей». – В смысле – скинули бразильцы своего императора.

- Мало ли в Бразилии Педров? – предсказуемо отреагировал Семёнов. – И вообще - это ж когда ещё было, не меньше недели назад!

- А вот в «Ведомостях только сегодня пропечатали. Нет в этом времени Интернета, и агентства «Рейтер» тоже нет, вот новости и запаздывают.

- «Рейтер» как раз здесь есть, и уже лет сорок как… - отозвался Олег иванович. - Агентство основано Питером Юлиусом Ройтером, третьим сыном касельского раввина – при рождении его нарекли Исраэлем Бер-Йошафатом, но, видать, для карьеры оказалось полезнее сменить имя на не столь откровенно… м-м-м… семитское. Но в одном ты прав, о свержении Педру Второго я узнал не из газет.

- Барон поделился?

- Почти. Если бы ты почаще захаживал в офис Д.О.П.а, то и сам был бы в курсе. С некоторых пор ведущим сотрудникам, стоит им там появиться, вручают нечто вроде дайджеста, сводки важнейших событий в России и за рубежом. Очень, знаешь ли, увлекательное чтение. Причём ничего особенно секретного в них нет, сведения, что называется, из открытых источников – но среди питерских репортёров об этих сводках уже ходят слухи. Мне лично один предлагал за каждый выпуск по пятьсот рублей ассигнациями!

- Жмот. – Каретников сложил газету и бросил на журнальный столик. И потянулся за стаканом чая. - Мог бы и золотом предложить. Ох, ты ж!..

- А ну кыш отсюда, Бейли! – взревел Олег Иванович, замахиваясь сложенной газетой на чёрного щенка-лабрадора, только что бесцеремонно толкнувшего гостя под локоть. Собачонок явно нацелился на блюдечко с баранками, про которые люди, занятые какой-то ерундой, позабыли. Когда газета мелькнула в опасной близости к чёрному кожаному носу, щенок недовольно заурчал и залез под столик.

- Совсем от рук отбился! – пожаловался Семёнов. – У меня совершенно нет времени им заниматься, всё в разъездах - а из фрау Марты что за кинолог? Покормит, выведет перед сном в палисадник – и на том спасибо! А пёс растёт, вон как вытянулся, и это всего за две недели…

Щенок, уловивший каким-то своим собачьим чувством, что разговор о нём, высунул из-под стола мордаху, не забыв нацепить на неё самое умильное выражение.

- Ну всё, не сержусь, хулиганьё ушастое… - Олег Иванович кинул зверьку баранку.. – Держи вот, сил никаких нет с тобой!

- Сам и приучаешь пса клянчить за столом. – негромко заметил Каретников. В той, прошлой жизни он всегда держал собак – последняя, четырнадцатилетняя бельгийская овчарка умерла за пару месяцев до начала всей этой безумной истории с путешествиями во времени) – и вполне заслуженно полагал себя знатоком воспитания хвостатых и четверолапых.

- Да понимаю я всё… - Семёнов виновато развёл руками. – А как удержаться? Прихожу домой усталый, Ванька пропадает на службе, Берта сидит в своей Гатчине и слышать не хочет о Петербурге – а тут эта морда встречает, улыбается, хвостом стучит по всему, что попадётся. Как тут откажешь?

И он сунул под стол ещё одну баранку. Из-за свисающей скатерти раздался громкий аппетитный хруст. Каретников с неодобрением наблюдал за действиями приятеля.

- Ты лучше расскажи, что нового у дяди Юли? - сказал Олег Иванович, украдкой вытерев об обивку кресла руку, вступившую в контакт со слюнявой щенячьей мордой. – Я слышал, они с Теслой разрабатывают какой-то защитный костюм для участников экспедиции?

Каретников кивнул. Он только сегодня вернулся из Шлиссельбурга, где по просьбе барона производил медицинское освидетельствование нескольких узников - и, конечно, не отказал себе в удовольствии посетить «алфизический каземат», как с лёгкой руки Семёнова называли лабораторию, развёрнутую в одном из подвалов крепости.

- А, ерунда. – он пренебрежительно махнул рукой. - Ничего особенно нового там нет, хотя сама идея здравая. Никола Тесла, видишь ли, ознакомился с материалами, касающимися поражения Романа Смольского «лучом тетрадигитусов», и высказал предположение, что оружие четырёхпалых имеет характер электромагнитного разряда. Я с ним согласился – характер повреждений нервной системы схожий. Теперь они с дядей Юлей сооружают защитный костюм из плотной ткани, прослоенной гуттаперчей и подбитой мелкой медной сеткой. За человеком, одетым в такую хламиду будут волочиться по земле металлические цепочки, вроде заземления, и по ним разряд может уйти в грунт.

- А может и не уйти. – Семёнов скептически покачал головой. – Как-то очень уж примитивно. Если эти тетрадигитусы такие умные, как мы о них думаем – наверняка предусмотрели и такой вариант. Я, если хочешь знать, вообще не уверен, что это было оружие.

- А что же тогда?

- Ну, не знаю… скажем, какое-то средство коммуникации, основанное на неизвестных нам принципах?

- Телепатический луч? - ответил Каретников.- Не поверишь, но такое предположение уже было.

- И как?

- Отметено, как антинаучное. И вообще, хватит о ерунде, лучше попроси фрау Марту принести кипятка, а то у меня чай совсем остыл. Что до моей поездки в Шлиссельбург, то не хочешь узнать, о чём я беседовал с Александром Ульяновым? Я-то, признаться, был уверен, что ты с порога вцепишься с расспросами…

- Выдерживал характер. – хмыкнул Олег Иванович. – Ты ведь и сам всё рассказал бы, верно?

- Рассказал бы, конечно, куда от тебя деться, такого настырного?

Вошла домоправительница – в неизменном тёмно-лиловом капоте и домашнем чепце, украшенном мелким кружевом. Поставила на столик большой чайник с кипятком и величественно удалилась. Щенок выбрался из-под стола и потрусил следом.

- На кухню пошёл. – сообщил Семёнов, провожая зверька взглядом. – Фрау Марта жалуется, что никак не может его оттуда отвадить – целыми днями сидит и клянчит вкусняшки. Я так подозреваю, не очень-то и старается.

- Лабрадоры – они такие. – поддакнул Катерников. - Стоит только дать слабину и всё, готово: сядут на шею и свесят лапки.

Он налил в остывший стакан кипятку, добавил заварки из меленького чайничка и подцепил серебряными щипчиками бурый кусочек сахара – тростникового, как уверял приказчик кондитерской лавки.

…и откуда, скажите на милость, в Санкт-Петербурге взяться тростниковому сахару?..

- Так о чём бишь мы?..

- О «братце Саше». – напомнил Олег Иванович. – Не валяй дурака, Макарыч, выкладывай.

- Ах да. Так вот, беседа наша началась с того, что…

 - И как вам состояние моих товарищей по несчастью, доктор? Или вам не разрешено на это отвечать?

- Не разрешено. – кивнул Каретников. – Но, раз уж нас никто не слышит – рискну нарушить запрет.

Они прогуливались вдоль берега озера – по примеру Семёнова, Андрей Макарович воспользовался именем всесильного Д.О.П.а, чтобы выговорить право беседы с узником в неформальной обстановке. Конечно, караул в составе капрала и двух нижних чинов, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками сопровождал их, держась шагах в пятнадцати сзади - но если не повышать голоса, можно беседовать на любые темы.

Если, конечно, возникнет такое желание.

- Так вот, о ваших товарищах. Признаться, я удивлён. Да что – там – потрясён! Вы по собственному печальному опыту знаете, что условия содержания здесь самые что ни на есть отвратительный,

- Что верно, то верно. – кивнул собеседник Каретникова. Несмотря на далеко не весеннюю погоду (на дворе, как-никак конец ноября!) он не стал продевать руки в рукава шинель – оставил её распахнутой, и даже стащил с головы арестантскую шапку-бескозырку, с наслаждением подставляя лицо стылому, напитанному ноябрьской сыростью ветру. – Это место недаром считается самой страшным, самой гиблым политическим узилищем Империи, печально знаменитая своими тюремными казематами Петропавловка по сравнению с ней просто курорт.

- Я слышал, Шлиссельбургскую крепость называют «Русской Бастилией». – вставил Каретников. – Хотя, сомневаюсь, чтобы в центре Парижа когда-нибудь был такой нездоровый климат - смесь сырости с холодом, предельно благоприятная для туберкулёза, ревматизма и прочих болячек. И, тем не менее, этот букет это поразительным образом не сказывается на здоровье иных здешних сидельцев!