В сетях шпионажа, или «Час крокодила» - Александр Александрович Резванцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все-таки года брали свое. Серый уже начал было подумывать о вечном, но тут задули ветры перестройки, вдохнувшие в него новые, молодые силы. Он выпрямился, голос его окреп, в глазах появился живой блеск, в характере пробудились дремавшие доселе нахрапистость с настырностью. Он засуетился, забегал. Ему, фронтовику, жертве сталинизма, испытавшей ужасы ГУЛАГа, без очереди выдавали лицензии, предоставляли крупные ссуды. Сегодня он владеет всеми кафе, ресторанами и ночными барами курорта. Конкурентов смёл легко и беспощадно. Его уважает и лелеет городская власть, а на прочих ему наплевать.
Однажды внук попросил Серого рассказать что-нибудь о войне.
— В той войне, — ответил Серый, загадочно улыбнувшись, — каждый воевал за свое.
Больше ничего рассказывать не стал. Подумал только: «Жаль, что не родился пятьюдесятью годами позже. Времечко-то мое все впереди!»
Папаха
Папаху шили на заказ. Когда серая каракулевая красавица была готова, я установил ее рядом с цинковым ведром уборщицы тети Шуры и, убедившись в том, что папаха и ведро равны по высоте и прочим параметрам, удовлетворенно потер руки. Можно было начинать операцию.
А в это время пожилой горский эмигрант второй волны Абдул-Межид Тагиров сидел в одной из уютных кофеен Франкфурта-на-Майне и размышлял о том, как похлестче напакостить своей ненавистной и любимой родине. Из окна кофейни было хорошо видно гигантское здание бывшего концерна «Фарбениндустри», построенное еще до войны в стиле модерн. Теперь здесь размещался филиал ЦРУ в Европе. Вокруг копошились щедро финансируемые американской разведкой эмигрантские центры и организации. Цель у них у всех была одна — разрушение Советского Союза и реставрация капитализма на его территории. В те далекие времена они вовсе не были уверены в том, что эта цель может быть когда-либо достигнута. Мы были могущественной монолитной державой и боролись с ними на равных с переменным успехом.
Тагиров на протяжении долгой своей жизни неоднократно менял хозяев. В 30-е годы он, будучи осведомителем НКВД, сдавал под вышку мулл и горских националистов, в 40-е перебежал на сторону Гитлера и служил поначалу в абвере, потом — в гестапо, после войны приютился под крылом ЦРУ. На нем, как говорится, пробы негде было ставить.
Тагиров принимал непосредственное участие в подготовке агентуры, засылаемой в Советский Союз. Он очень много знал, этот человек, утративший чувство причастности к земле предков. Люди КГБ вертелись вокруг него, но он быстро распознавал их волчьим чутьем и либо со смехом прогонял от себя, либо закладывал американцам, не делая при этом различий между русскими и кавказцами. Правда, иногда ему снились синие горы с бездонными расселинами мрачных ущелий, пенистые ручьи, где плескалась форель, запах кизячного дыма и вкус подгорелых бараньих шашлыков, но, проснувшись, он со злобой гнал от себя даже воспоминания о таких снах. А между тем подкатывала старость, и смутные видения юности постепенно перерастали в навязчивую манию, в звериную тоску, в неодолимое желание побывать там, где он появился на свет.
Когда я получил в свое производство наблюдательное дело на Тагирова, то, ознакомившись с ним, понял, что велось оно вяло, шаблонно, без выдумки. И у меня возникла мысль подкинуть объекту оперативного наблюдения человека в папахе, но сделать это не совсем обычным образом. Начальство мой замысел одобрило.
В группу туристов, направлявшихся в Западную Германию, был включен агент Гарун, умный интеллигентный кавказец средних лет. Вручая ему папаху, я говорил:
— Это приманка, наживка для горской эмиграции. Вам не нужно никого искать. Они сами придут к вам. Нас интересуют настроения, намерения и связи. Запомните: настроения, намерения и связи. Конечно, адреса и телефоны, но лишь в том случае, если сами будут давать. Никаких инициатив с вашей стороны! Все инициативы должны исходить только от них!
— Не нравится мне эта затея, — сказал Гарун, рассматривая папаху. — Я всю жизнь ходил в шляпе. А в Европе буду вообще гороховым шутом смотреться. Да и в райком партии могут пригласить после возвращения…
— Папаху наденете, как только сойдете с трапа самолета, — перебил его я, — и будете снимать ее только ночью, перед сном. В папахе вся соль операции. А райкома не бойтесь. Мы вас прикроем… Главные сюрпризы вас могут ожидать во Франкфурте.
— Родина Гёте, — вспомнил агент.
— Правильно. Но там вам будет не до автора «Страданий юного Вертера», потому что Франкфурт — место дислокации штаб-квартиры ЦРУ и место проживания Тагирова. Знаете Тагирова?
— Слыхал.
Тагирова на Северном Кавказе знали главным образом по газетным публикациям. Знали как отъявленного негодяя и предателя.
— Вот если он к вам придет, гоните его в шею. Скажите, что не хотите рисковать служебным положением и будущим своих детей.
— А если он возьмет и уйдет?
— Значит, будем считать операцию провалившейся. А если не уйдет, тогда…
И я подробно проинструктировал Гаруна по всем возможным вариантам развития его контакта с объектом.
Сначала операции «Папаха» развивалась успешно. Представитель никому не известного народа в экзотическом головном уборе сразу попал в западногерманскую прессу. Вокруг него роем закружилась горская эмиграция. Гарун был со всеми вежлив, обходителен, дружелюбен, но не более. Близко к себе никого не подпускал. Держался с достоинством.
Трехдневное пребывание во Франкфурте прошло на удивление спокойно. Последний вечер Гарун провел в компании наших туристов, угощавших немецкого гида, который оказался чрезвычайно обаятельным и хорошо подготовленным в профессиональном отношении парнем. В свой номер агент вернулся поздно и застал там незнакомого пожилого человека кавказской внешности, сидевшего перед включенным телевизором.
— Кто вы? — удивленно спросил Гарун.
— Я Тагиров, — ответил незнакомец, прибавляя телевизору громкости. — Не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Уходи! — сказал Гарун. — В нашей группе полно кагэбэшных сексотов. Я не хочу рисковать…
— Постой! — отмахнулся от него неожиданный визитер. — Ты меня не интересуешь, хотя должен заметить, что законы гостеприимства ты не блюдешь. Дай-ка мне твою папаху.
Он внимательно осмотрел головной убор и вынес приговор:
— Ей не более недели от роду, и носить ты ее не умеешь. Ты похож в ней на чучело. Не позорься. Но сам по себе замысел был хорош. Приятно иметь дело с умными людьми.
— Уходи! — повторил опешивший Гарун.
— Вот что, — продолжал Тагиров, не обращая внимания на его реплику. — Передай людям, которые тебя послали, что я готов работать на них. Мои условия: три года честного сотрудничества и спокойная старость в родном ауле. Все. Пусть шлют связника. Пароль будет такой: «Пускай я судьбой на заре моих дней, о южные горы, отторгнут от вас…»
