Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

– Ну, прямо хоть в модный журнал! – поглядев на себя в зеркале, ухмыльнулся Лешка. – Чем не сваты? Пойдем теперь искать жениха, Владос. Ты, кажется, говорил, что хорошо знаешь итальянский?

– Не очень хорошо. Но знаю.

– Тогда идем… – Лешка осмотрелся и, приметив уютный подвальчик с висевшей над ним завлекательной вывеской в виде кружки и кренделя, показал рукой. – Во‑он, хотя бы туда.

Заведение, куда они спустились – естественно, имеете с Кызгырлы, – конечно же, оказалось харчевней. К посетителям тут же подскочил шустрый паренек в длинных полосатых чулках и, вежливо улыбаясь, поинтересовался, что угодно синьорам?

– Тебя как зовут, парень? – осматривая харчевню, спросил Владос.

– Фабио, синьор.

– Вот что, Фабио, тащи нам кувшинчик вина, чего‑нибудь закусить по мелочи и… Что имеется для магометан?

– Кумыс, – Фабио скривился. – Велите сейчас подавать?

– А то когда же?

Парнишка оказался проворным – вмиг принес и вино, и кумыс, и кружки.

– Кушайте пожалуйста, синьоры. Вижу, вы не из людей Каридиса.

– Грацие. А при чем тут этот… Каридис?

– О, Каллос Каридис – известнейший скупердяй. Его слуги только что были здесь – такие же скупцы.

– А он богат, этот Каридис?

– О, очень богат.

– А молод?

– Скорее стар.

Быстро покончив с вином, друзья переглянулись, и Владос вновь подозвал Фабио, расплатиться:

– Вот что, друг, – отсчитывая монеты, негромко произнес грек. – Ты знаешь синьора Гвидо Сильвестри?

– Того, у которого корабли? Кто ж его не знает, особенно здесь, в порту?

– А что он за человек? Видишь ли, один наш знакомый хочет наняться слугой. Не знаем, стоит ли?

Вопрос был подкреплен монетой.

– Конечно, не стоит! – Монета тут же исчезла в узкой ладони служки. – Вы, синьоры, я вижу, не местные, а то бы знали, что Гвидо Сильвестри, как бы вам сказать… известен своей подозрительностью. Везде ему видятся какие‑то проходимцы, готовые его облапошить, позарившись на имущество и доходы. Очень, очень подозрительный тип этот синьор Сильвестри – об этом все знают.

– Вот, значит, как? Подозрительный? И что – совсем никому не доверяет?

– Даже в дом не пускает! А слуги у него – звери! Чуть что, сразу хватаются за кинжалы.

– Как же можно так жить?! – выслушав перевод Владоса, вполне искренне ужаснулся Лешка. – Без друзей, без привязанностей, без веселых женщин. Один как перст! Ну, не считая слуг, конечно… Но ведь должно же быть у человека хоть какое‑то увлечение! Не может такого быть, чтобы не было. Один марки собирает, второй – женщин, третий – деньги… Ну хоть что‑нибудь!

– Кажется, он любит послушать итальянские песни. Ну да – канцоне! У него даже как‑то были в гостях певцы… аж из самого Турина!

– Ну, на певцов мы с тобой точно не потянем, – Лешка шмыгнул носом. – А что, здоровье у синьора Сильвестри крепкое?

– Старый черт крепок, как дуб! – тут же заявил Фабио. – Но любит прикидываться болящим. Все лекарей к себе таскает – якобы что‑то у него там болит.

– И что, никак не вылечится?

– Могила его вылечит, извините за прямоту, синьоры! Не успеют старому Гвидо одну болячку вылечить, как он сразу десять новых отыщет. Да еще лекарям нагрубит – вот, дескать, плохо лечили!

– А не собирается ли он, случайно, жениться? – Еще одна монета упала в ладонь харчевного служки.

– Раньше собирался. – Фабио вдруг наклонился и, подмигнув, понизил голос: – Но, говорят, ото всех снадобий у него сломалась кое‑какая нужная мужская штука.

– Вот оно как! – Приятели переглянулись. – Что, совсем – совсем сломалась?

– Да пытался вылечить… Но, ходят слухи, напрасно! Так что теперь ни о какой женитьбе старый Гвидо и слышать не хочет! Наоборот, злится, как увидит какую‑нибудь красивую девку. Всем, говорит, им одно надобно!

– Ну, это ж ясно… – Лешка уныло повернулся к Владосу. – Ну, лекари из нас точно – никакие. Еще хуже, чем певцы… А петь ты, конечно, не умеешь?

– Не умею, – со вздохом признался грек. Лешка задумчиво улыбнулся:

– А я вот могу, кажется… Только вот ни на чем не играю – лень было научиться.

– И я не играю.

– Плохо! Спроси‑ка у этого, – юноша кивнул на Кызгырлы, угрюмо потягивающего кумыс.

К большому удивлению приятелей, Кызгырлы, оказывается, играл! На домре!

– Это такой инструмент типа лютни, кажется, с тремя струнами, – поспешно пояснил Владос. – Припоминаю, что еще и Алныз умеет играть и сама Гюльнуз.

Лешка замахал руками:

– Ну, эти двое нам без надобности. Нужны, как бы это сказать, совсем левые люди.

– Какие‑какие?

– Ну вот, как Кызгырлы.

Бритоголовый надсмотрщик долго упирался, говорил что не дело правоверному мусульманину ублажать музыкой каких‑то там христиан, да и вообще – недостойное занятие – для кого‑то играть, иное дело – для собственного благолепия или для какой‑нибудь пэри.

– Будет тебе пэри! – засмеялся Лешка. – Госпожа Гюльнуз устроит?

Надсмотрщик зыркнул глазами:

– Не пачкай светлое имя молодой хозяйки своим поганым языком, гнусный ишак!

– На ишака обижаться не буду, – выслушав перевод, бестрепетно промолвил Лешка. – Вообще, я на дураков редко обижаюсь. Да‑да, так ему и передай – дурачина ты, скажи, почтеннейший господин Кызгырлы, не понимаешь своего счастья и счастья молодой госпожи Гюльнуз. Не поможешь нам, так и будешь до конца жизни своей хвосты коровам крутить, не дождавшись никакой осязаемой благодарности от скупого Ичибея. А если поможешь… – Лешка улыбнулся. – Ты только представь себе! Трехэтажный особняк со всякими там фронтонами и прочими красивыми штуками, кованые решетки, бассейн, подземный гараж на три «мерина». И – посреди всего этого великолепия ты – в белых шальварах! А вокруг слуги – так и суетятся, так и бегают – что для вас сделать, господин Кызгырлы, будет исполнено, господин Кызгырлы? Разрешите бегом? А из окна… нет, с лоджии… посматривает молодая вдова – старик Гвидо уж к этому времени помрет – и так, улыбаясь, говорит – о, достойнейший Кызгырлы, скажите шоферу – мы едем сегодня в боулинг!

Кызгырлы даже глаза прикрыл – до того заслушался! И в самом деле… Чем коровам хвосты крутить… В белых шальварах!

– Ладно, – сказал он. – Я согласен. Домру только надо купить.

С раннего утра они уселись в харчевне, из распахнутых окон которой хорошо просматривался дом престарелого синьора Сильвестри. Почти точно такой, как и представлял себе Лешка – трехэтажный, с красивостями. Правда, ограда была не кованая, а из камня, да и виднелся лишь верхний этаж, но тем не менее особняк производил впечатление. Весьма, весьма производил.

– Эй, почтеннейший! – Владос подозвал хозяина. – Что, слуги синьора Сильвестри часто к тебе захаживают?

– Каждый день, – важно кивнул хозяин – высокий горбоносый грек или армянин. – Вот и сейчас заглянут, прежде чем идти на рынок… А, вот и они!

В харчевню вошли двое угрюмых молодцов и, не глядя по сторонам, молча направились к дальнему столу. Лешка быстро нагнулся и подсунул им под ноги длинный гриф домры.

Один из парней чуть было не споткнулся:

– Черт побери! Это еще что тут?

– Ах вы, разбойники! – визгливо возмутился грек. – Сломали наш инструмент! Вы за это заплатите, негодяи! Непременно заплатите!

– Но, но, ты потише! – оглядываясь по сторонам, произнес слуга. – Вы вообще, кто такие?

– Ха! Ты не знаешь, кто мы такие, деревенщина? Мы знаменитые артисты из… из…

– Из Сан‑Ремо!

– Да, из Италии! Здесь случайно, проездом из Константинополя в Лондон. А ты нам весь инструмент перепортил, пес худой! Давай, плати триста дирхемов!

– Сколько?! – слуги возмущенно переглянулись.

– Ну, двести пятьдесят. Домра‑то – из красной египетской сосны! Чего шушукаетесь, злодеи? Ждете, когда мы позовем стражу?

Парни явно озадачились – уж никак не ожидали такого напора.

– Стража, эй, стража! – выглянув в дверь, заорал Лешка.

Слуги посмотрели в его сторону с явным страхом.

– О, вряд ли вы удержите этого господина! – нагнетал обстановку Владос.

А Кызгырлы ничего не говорил, лишь дико вращал глазами и время от времени хватался за заткнутый за пояс кинжал.

– Одно может вас спасти от позора, – неожиданно сбавил обороты грек. – У нас сейчас есть время, и мы б с удовольствием развлекли почтеннейшую публику в каком‑нибудь богатом доме. У вас есть такой на примете, голодранцы?

Парни снова переглянулись, на этот раз – радостно.

– Есть, есть! – закричали они хором. – Наш господин, почтеннейший синьор Гвидо Сильвестри будет рад видеть вас, уважаемые господа музыканты!

Немного подождав внизу, в довольно‑таки узком зале, приятели, а следом за ними – и Кызгырлы, поднялись по крутой лестнице на второй этаж, где их уже с нетерпением дожидался хозяин дома, пресловутый Гвидо Сильвестри – сухонький старичок с белой реденькой бородкой и обширной лысиной, на которую он тут же надел тюрбан. На шее старичка, поверх длинной бархатной куртки, сияла толстенная золотая цепь, кривые подагрические ноги смешно обтягивали модные штаны – чулки – левая штанина (или чулочина) была в желто‑синюю полоску, правая – в красно‑белую клетку. Острые носы башмаков загибались вверх так круто, что их приходилось привязывать к щиколотке тонкими серебряными цепочками.