Маймонид - Шервин Нуланд

Таких ученых сложно упрекнуть. Маймонид был религиозным вождем Средневековья, и вместе с тем его суровое отношение к понятию философской истинности очень напоминает отношение его предшественников из среды последователей Гиппократа. В свою очередь, этот подход проявится в последующие столетия в философских трудах последователей Маймонида.

«Человек не должен верить в то, — пишет Маймонид, — что не подтверждается либо рациональным доказательством, как в математической науке, геометрии или календарных вычислениях; либо ощущениями [одного из пяти] чувств… либо авторитетной традицией, полученной от пророков или праведников»[67].

Такой фактор, как авторитет, не будет отброшен вплоть до эпохи Просвещения XVIII в., но даже в свете этого стандарты Маймонида очень высоки: подвергать сомнению нельзя только слова пророков или праведников. Это утверждение можно рассматривать как ссылку на авторитет только тех пророков и праведников, что названы таковыми в Библии, первые пять книг которой написаны самим библейским Моше. Это утверждение Рамбама в большей степени свойственно рационалистическому мыслителю, чем верующему человек, чья вера не знает сомнений; а если мы примем во внимание время, в которое он жил, то эти слова можно приписать только такому мыслителю, который был последователем Аристотеля.

Маймонид сознавал, что начатый им в «Путеводителе» труд может быть завершен только отчасти. К тому же из своего опыта с МишнеТора он знал, что рискует стать мишенью для нападок не только тех читателей, которые не согласны с ним, но и тех, чьи мотивы далеко не так объективны.

«Я не берусь утверждать, что данный трактат разрешит все затруднения для того, кто поймет его, однако утверждаю, что он разрешит большинство затруднений, и наиболее серьезные из них. И потому пусть не требует от меня разумеющий и пусть не надеется, что во всех случаях, когда мы приступаем к изложению определенного предмета, мы завершим его, или, начав разъяснять смысл какой-либо аллегории, мы исчерпаем все, что содержится в этой аллегории. Это недостижимо ни для одного мудреца, даже в устной речи, напрямую обращенной к собеседнику;

как же изложить это письменно в книге, не сделав ее мишенью для всякого невежды, который возомнит себя ученым и вздумает метать в нее стрелы своего невежества?»[68]

Так и случилось. Многие читатели превозносили «Путеводитель» (хотя поняли его лишь частично), но было и немало таких, которые придерживались иного мнения, и среди них — давние противники автора. Яростные споры о значении этой книги продолжались и после смерти Маймонида; их нередко можно услышать и сегодня. В споре принимают участие и те, кто видит в этой книге только буквальное значение (впрочем, даже поверхностный уровень ее понимания представляет немало трудностей), и те, кто находит в ней эзотерический смысл; вероятно, устные и письменные дискуссии на эту тему никогда не прекратятся.

В те годы, когда Маймонид писал Йосефу ибн Акнину письма, легшие позднее в основу «Путеводителя», ноша забот опустилась на его плечи с новой силой. Он был известен во всем мире; его медицинская практика росла, число обязанностей при дворе султана увеличивалось, еврейская община Египта требовала его совета все чаще, и с каждым днем Маймонид был вынужден уделять этим делам все больше и больше времени. К нему все чаще обращались, чтобы уточнить смысл отдельных положений Закона и талмудических дискуссий; число писем, на которые нужно было дать ответ, постоянно возрастало. Многие письма он писал собственноручно, тем же самым пером, которым писал и свои сочинения. В послании, отправленном Йосефу ибн Акнину приблизительно в этот период, он рассказывает, что загруженность мешает ему изучать какие-либо книги, кроме медицинских, и что лишь в субботу он может найти время для того, чтобы читать Писание. В том же послании он говорит о том, какого положения ему удалось добиться при дворе: «Как врач я пользуюсь громкой славой среди высших сановников: у главного судьи, у эмиров, в доме Аль-Фадиля и прочих власть имущих». И затем добавляет с нескрываемым сожалением: «Из-за моего высокого положения у простых смертных нет доступа ко мне». Кроме того, в 1187 году Маймонид был назначен нагидом, что позволяло восстановить былой авторитет этой должности, но вместе с тем прибавляло много новых забот. Теперь Рамбам был главным раввином всех еврейских общин в империи Салах Ад-Дина, верховным судьей местных евреев, главой всех попечительских обществ и административным руководителем, ведавшим назначениями на все должности. Но это еще не все: в 1187 году он был назначен врачом при дворе Салах Ад-Дина.

***

Спор со Шмуэлем бен Али причинял Рамбану много тревог и страданий, однако, по крайней мере, не нес в себе прямой угрозы его жизни. Опасность для жизни нависла над ним во время другого конфликта, в который он оказался вовлечен в те годы. Как мы уже рассказывали, в Фесе жизнь Маймонида спас его друг-мусульманин Абу-ль Араб ибн Моиша. Ибн Моиша вступился за Маймонида, когда власти Феса обвинили того, что его обращение в ислам было ложным. Неизвестно, заключили ли Маймонида в Тюрьму, но мы знаем, что он оказался в руках властей и едва избег участи своего учителя, выдающегося раввина Йеѓуды ибн Шошана, которого пытали и казнили по обвинению в том же преступлении. Рискуя жизнью, ибн Моиша выступил в защиту своего юного друга и уверил его обвинителей в том, что тот действительно исповедует ислам. Ибн Моиша был убежден, что это правда. Его отважный поступок способствовал освобождению Рамбама и в конце концов позволил ему и всей семье рабби Маймона бежать в Александрию.

Можно представить себе, как был разочарован ибн Моиша, когда, приехав по делам в Фостат в 1187 году, обнаружил, что его старинный друг, ради которого он когда-то так рисковал, будучи убежден, что тот мусульманин, теперь является главой еврейской общины. Он почувствовал, что Рамбам предал не только его веру, но и саму дружбу и обвинил старого друга как «оступившегося обращенного». За такое преступление полагалась казнь, даже если преступник был врачом при дворе Салах Ад-Дина.

Поскольку Аль-Фадиль высоко ценил своего нового врача, он возглавил трибунал, который должен был вынести приговор по делу Маймонида. Аль-Фадиль был намного терпимее к другим религиям, чем большинство мусульманских правителей того времени, а кроме того, представлял власть султана, прославившегося своей терпимостью к христианам и иудеям. Проявив свойственное ему великодушие, Аль-Фадиль провозгласил, что Маймонид на самом деле не был обращен в ислам, а значит, по закону не может быть обвинен в вероотступничестве. Благодаря этому обвиняемый был отпущен на свободу.

В том же 1187 году Салах Ад-Дин одержал большую победу над армией христиан и утвердился в Иерусалиме. Еще раз продемонстрировав свою гуманность, он запретил своим солдатам разбойничать в городе и учинять резню среди мирного населения, как было за восемьдесят восемь лет до этого, когда Иерусалим захватили крестоносцы. Кроме того, Салах Ад-Дин — как считают многие, по просьбе Маймонида — предложил всем евреям своей империи вернуться в Землю Израиля. Среди легенд о Рамбаме есть предание о том, как предводитель разбитых христианских войск Ричард Львиное Сердце, вернувшись в Англию в 1192 году, обратился к Маймониду с посланием, в котором просил его стать своим личным врачом, но Маймонид ответил королю отказом. Эту эпоху, впрочем, едва ли можно назвать удачной для добровольного переезда еврея в христианскую страну, особенно если вспомнить, какой терпимостью было отмечено правление Салах Ад-Дина в подвластных ему землях. Ненависть к евреям в Англии была особенно сильна, там постоянно происходили еврейские погромы, и через два года после описываемых событий, во время Третьего крестового похода, очередное народное восстание унесло большое число еврейских жизней[69].

Когда в 1190 году Рамбам закончил «Путеводитель растерянных», к нему стали приходить письма от евреев, живущих в христианских странах. Они просили перевести этот труд на иврит. У самого Маймонида не было на это времени, и он очень обрадовался, когда раввины Прованса обратились к нему с просьбой предоставить им арабскую копию его сочинения, поскольку за перевод намеревался взяться высокочтимый ученый Шмуэль ибн Тиббон. К тому времени существовало уже два других перевода «Путеводителя» на иврит, однако они были сделаны переводчиками не столь искушенными в своем ремесле, и ни один из этих переводов не был полностью удовлетворителен. И потому Маймонид был очень польщен, когда ему сообщили, что Шмуэль ибн Тиббон, чей отец был также известным ученым и переводчиком, собирался создать перевод книги, который могли бы читать евреи повсеместно. С согласия Рамбама название книги было переведено как Море невухим («Наставник колеблющихся». — Прим. ред.).