Ад во мне - Вад Макей

— Душа принадлежит Творцу, демон, — вступила в разговор Шура. — Отдать ее темным — значит сознательно обречь себя на мучения вечные взамен мимолетного удовольствия.

— Душа никому не принадлежит кроме разумного, — отрезал Гера. — И только разумный может распоряжаться ею — отдать, подарить, продать… Ее душа будет служить мне добровольно и с радостью.

— Но это будет рабство!

— А сейчас? Разве она не рабыня предрассудков? — вкрадчивый голос инкуба плыл, словно тополиный пух в воздухе. — Разве тебе не хочется отпустить желания, попробовать, каково это, полностью отдаться страсти? Не хочется, отбросить в сторону вашу светлую мораль, ваши предрассудки, и испытать, как это жить согласно своим желаниям?

— Мы отличаемся от животных тем, что умеем смирять желания и противостоять соблазну!

— А надо ли? Разве Творец не хочет счастья для своих созданий?

Он откинулся на стуле и откровенно-нахально уставился Шуре на грудь. Мне это не понравилось, но я пока молчал, про себя рассуждая, кто из них прав. Позиция Геры мне нравилась больше. Лучше быть счастливой сейчас, чем получить виртуальные бонусы после смерти. Да и что такое душа? Существует ли она на самом деле? А Гера, вот он рядом, осязаемый, живой и предлагает такие знакомые радости. Мне вспомнилась бабушка, она любила повторять, что дорога в рай трудна и извилиста, а в ад прямая и короткая. Может быть, простой путь не самый правильный? Тем временем, вампир в сопровождении двух девушек накрыли стол, заставив его всякими вкусностями. В животе тихонько зарычало. Я потянулся за ножом, когда почувствовал, что воздух вокруг загустел, в нем появился легкий запах миндаля, и стало очень тихо, словно кто-то выключил звук. Я посмотрел на Шуру, она тяжело дышала, испуганно глядя огромными глазами на Геракла. А тот, вальяжно развалившись в кресле, с улыбкой сытого хищника следил за нею. Я заметил, как натянулось платье на груди девушки, сквозь тонкую ткань отчетливо проступили контуры затвердевших сосков, щеки покрылись румянцем, алые губки приоткрылись, словно для поцелуя.

— Прекрати, темный! — Сед и Чет попытались сбросить Геру на пол, но он махнул рукой, и оба парня с испуганными лицами, покрытыми бисеринками пота, застыли на стульях.

— Если вы не в курсе, инкубами, как и амурами, рождаются и им не нужно выбирать специализацию и годами ждать, чтобы войти в силу. Не вам тягаться с потомственным инкубом в рассвете своих возможностей, детки, — снисходительно сообщил им Вал. — Радуйтесь, что он не любит парней, — и он, хохотнув, похлопал по плечу Седа.

Я смотрел на друзей, не понимая, что происходит. Хаш и Мамочка с интересом следили за Шурой, Вал, навалив на тарелку гору еды, неторопливо тянул что-то из бокала. Геракл все так же безмятежно улыбался, но я сидел сбоку и видел, как по виску инкуба скатилась капля пота. Шура же, застыв, не отводила взгляда от Геры, грудь ее возбуждающе вздымалась в такт тяжелого дыхания, из приоткрытого рта раздался тихий стон, она вздрогнула. Запах миндаля стал сильнее, девушка поднесла руки к шее и провела кончиками пальцев по ключице. И тут я поймал ее взгляд. Полный вожделения, муки и дикого страха. Она боролась из последних сил. Помоги, кричали ее глаза. Конечно, помогу, детка. Мне самому хотелось бы привести тебя к такому состоянию и желательно без свидетелей. Я встал и с огромным наслаждением, с разворота, заехал Гераклу ногой в челюсть. Он с грохотом рухнул на пол, не подавая признаков жизни. Надеюсь, я его не убил. И сразу воздух стал прозрачным и чистым, исчез запах миндаля, появился легкий гул голосов. Сед отлип от стула и попытался ногами достать лежащего Геру, но был остановлен Мамочкой. Чет с перекошенным лицом выставил вперед ладони, растопырив пальцы, из них вырвалось белое пламя и медленно полетело в сторону инкуба.

— Чет, не надо! — крикнул Сед.

— Не сметь! — заорал я, но было поздно.

Тогда, не думая, на чистом адреналине, я заслонил своим телом лежащего без чувств Геракла. Ох, как сейчас будет больно!

— Нет! — завизжала светлая. — Что ты наделал, Чет? Нельзя!

Ну чего так орать, девочка? Пламя медленно приблизилось и, окружив меня со всех сторон, погасло. Я стоял, зажмурившись, и ожидал боли.

«У тебя травматический шок! Сейчас будет больно!» — панически закричал где-то в ухе Белочка. Однако больно не было.

— Гоните золото! — раздался радостный голос Мамочки.

Я открыл глаза. Вал и Хашиш с постными рожами выкладывали перед довольным Мамочкой золотые кругляши. Светлые с открытыми ртами следили за моими движениями. Я же попытался привести Геру в чувство. Шура подошла, ощупала меня со всех сторон, и удивленно спросила:

— Но как? Как ты остался жив после душевного огня? Это невозможно!

Она погладила меня по плечам, и мне захотелось немедленно упасть в обморок, чтобы мягкие ладони продолжали гладить тело. Это было невыносимо приятно.

«Ха-ха-ха! Двоечники! Они даже не знают, на кого не действует душевный огонь!» — раздался звонкий голосок глюка с амбициозным именем Амбец Первая Разрушительница, Повелительница и прочая, у меня над ухом. Я завертел головой, но естественно никого не увидел.

— С этим чертом возможно все, — довольно сообщил Мамочка, звеня монетами.

— Эй, Мамон, а вы на что спорили? — у меня проснулась паранойя, я подозрительно смотрел на друзей, одновременно поднимая Геру и усаживая его стонущее тело на стул.

— Насколько далеко ты позволишь зайти Гераклу в отношении этой милой девушки, — словно солдат отрапортовал демон.

— У, как больно, — простонал Геракл. — Мешшир, ты в шледующий раш прошто прикаши, зашем ше жубы выбивать и шелюсть ломать?

— И ты бы его послушался? — недоверчиво спросила Шура и положила руку Гераклу на синеющую скулу. Прямо под ее ладонью кровоподтек исчез.

— Пусть бы он попробовал не послушаться. Мессир у нас знаешь какой? Сама же видела, чуть что — в челюсть. У него этот процесс называется «тюкать», — доверительно пожаловался девушке Хаш под смех остальных. — Затюкал нас бедных.

Вот паразит! Но, глядя на Геру, мне стало стыдно.

— Прости меня, Геракл. Сам не знаю, что на меня нашло, — покаялся я.

— Зато я догадываюсь, — подмигнул инкуб.

— Так ты мог прекратить это сразу? — Шура, пылая праведным гневом, повернулась в мою сторону.

Глаза сверкают синими молниями, щечки алые, губы сжаты, кулачки уперты в бока. Красавица!

— Мне показалось, что тебе было приятно!

— Ах, показалось!

Звон пощечины вызвал повышенный интерес к нашему столику со стороны посетителей.

— Чего вылупились? — рыкнул Вал, и интерес тут же пропал.