Победа над прошлым - Элизабет Олдфилд

— Вне всякого сомнения. — Рун вытер вспотевшую бровь. — Сейчас, наверное, сорок градусов в тени. Давайте войдем в коттедж и выпьем по бокалу вина вместо кофе.

— Прекрасно, — согласилась она.

— Я хотел поговорить с вами о моем так называемом стремлении вас соблазнить, — начал он, когда они уселись в сравнительно прохладной гостиной. Он нахмурился. — Я долго уверял самого себя, что хочу склонить вас на свою сторону, чтобы купить акции. Но потом понял: дело не в акциях, акции всего лишь предлог.

— Для чего? — спросила она.

Его карие глаза встретились с ее взглядом.

— Я хочу ласкать, целовать вас.

Словно механическая игрушка, сердце Сорчи радостно подпрыгнуло и вновь упало в пропасть отчаяния.

— О-о-о! — только и смогла она произнести.

— Пожалуй, я начну с самого начала, — продолжал Рун, отпив из своего бокала. — Когда вы уехали отсюда в апреле, я решил, что будет лучше, если вы больше никогда сюда не приедете. Но, пока вас не было, я не мог просуществовать и десяти минут, не думая о вас. Потом вы приехали и стали мной командовать, и я почувствовал себя… отброшенным.

— Я так себя повела потому, что вы были надменным и упрямым, возразила Сорча.

— Теперь я это понял, но тогда я чувствовал, что вы меня околдовали, и, когда мы встречались, тут же заводился. — Он криво улыбнулся. — Но я решил, что следует держаться от вас на расстоянии, а потом передумал, стал пользоваться методом Марка Холстона, чтобы сблизиться с вами, давая понять, что хочу вас соблазнить. — Он взглянул на нее из-под темных ресниц. — Вы были правы: я ревновал. Когда я увидел, как молодой Холстон увивается вокруг вас, мне захотелось придушить этого сопляка! И вот теперь я окончательно осознал: «Клуб Марим» — мое будущее, а вы — моя женщина.

То радость, то отчаяние попеременно овладевали ею.

— Я — ваша женщина? — повторила Сорча.

Он кивнул.

— Помните, я говорил вам, как только вас увидел, сразу понял, что вы перевернете всю мою жизнь? Так и вышло. Я когда-то решил, что не буду ни с кем связывать собственную судьбу, пока «Клуб Марим» не достигнет вершины своего развития. У вас есть кто-нибудь, кто вам дорог? — спросил он требовательно.

— Нет, — ответила она, пораженная его вопросом.

— Тогда в чем дело? О'кей, прошло мало времени, и видит Бог, я не хочу давить на вас, но у меня сложилось впечатление, что я вам тоже нравлюсь. Рун улыбнулся. — Немножко.

Мысли путались в ее голове. Сорча взглянула на него. Если б он предлагал курортный роман, ей бы ничего не стоило его отвергнуть. Но теперь… Сердце ее забилось сильнее: ей захотелось признать, что он ей тоже нравится, и даже очень. Но смеет ли она дать ход их взаимному влечению?

— Что привязывает вас так к «Клубу Марим», что вы готовы посвятить ему всю жизнь? — спросила Сорча, желая оттянуть время.

— Дело в том, что, пока не начал работать здесь, я не мог продержаться на какой-либо другой работе, а когда здесь все наладилось, решил, что это мой последний шанс сделать карьеру.

Сорча взглянула на сидящего на краю дивана мужчину.

— Вы нигде не могли работать? — недоверчиво переспросила она. Рун покачал головой.

— Помните, я как-то рассказывал вам, что Хорхе находил нечто общее между нами? Вот это общее и состоит в том, что мы оба — младшие сыновья в богатых семьях, а это значит, что нам суждено от рождения трудиться в семейных фирмах. — Он нахмурился. — Мы оба были самыми младшими и поэтому избалованными и лишенными честолюбия.

— Не правда, вы честолюбивы, — возразила Сорча.

— Только теперь, и, пожалуй, даже слишком, — заметил он, сухо улыбнувшись. — Но я много лет валял дурака и мог бы сделаться таким же паразитом, как Хорхе.

— А он признавал себя паразитом? — спросила она с любопытством.

— Никогда! Если верить ему, то он являлся движущей силой фирмы «Альмейда Уайн», хотя его времяпровождение здесь говорило о том, что бизнес его не интересует. Он не признавался в том, что избалован, но часто говорил о старших братьях, которые работали в поте лица, предоставляя ему возможность жить в свое удовольствие.

— А ваша семья тоже занимается производством вин? — спросила Сорча.

Рун отрицательно покачал головой.

— Они владеют строительной компанией, которая возводит силовые станции по всему миру.[7]

— Почему? — спросила Сорча. Рун задумчиво приложил палец к нижней губе.

— По правде говоря, я и сам не знаю. Скорее всего, работая на семейную компанию, я бы ничего не достиг. На меня всегда бы смотрели как на маленького и относились бы ко мне соответственно, а в результате я бы и сам повел себя как несмышленыш. Мой отказ работать в семейном бизнесе произвел эффект разорвавшейся бомбы, потому что все было заранее решено, — сказал он спокойно, припоминая события тех лет. — Когда же мой отец понял, что я не изменю свое решение, он стал названивать всем друзьям и знакомым, которые наперебой предлагали мне всякого рода работу. Я пытался заняться каким-либо делом, но дольше нескольких месяцев не задерживался нигде.

— Может быть, причина кроется в том, что это ваш отец старался вас пристроить, — предположила Сорча.

— Возможно, — согласился Рун, — хотя я сам не прикладывал никаких усилий, чтобы найти подходящую работу. Где-то в глубине души у меня зрела мысль, что в один прекрасный день из меня получится промышленный магнат и я поражу всех. Но в то время карьера меня не интересовала.

— А что вас интересовало? Он усмехнулся.

— Автомобильные гонки, скачки, женщины и т. п. Моя беготня с места на место продолжалась года два, причем члены моей семьи были крайне недовольны. Потом я решил, что мне надо попутешествовать. Отец благословил меня на это, так как был уверен, что в конце концов я остепенюсь. И я отправился в Непал, где чуть было не стал буддистом. Путешествовал по Таиланду и даже побывал в Австралии. — Рун улыбнулся своим воспоминаниям. Это был величайший опыт моей жизни, но, когда пришло время вернуться домой и заняться карьерой, мне снова стало скучно. Я перепробовал целый ряд различных занятий, а затем после невероятного скандала отец заявил мне, что такая жизнь завела меня в тупик. И я отправился в Штаты.

Сорча взглянула на него поверх солнцезащитных очков.

— Без благословения отца?

— Он благословил меня коленкой под зад, — усмехнулся Рун. — Отец умудрился даже ограничить доступ к своему капиталу. И я благодарен ему за это, потому что прежде тратил деньги как заблагорассудится, вроде вас… и он улыбнулся. — В Америке мне довелось поработать в разных местах.