Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты наклоняешься к моей шее и… – голос обрывает сиплый стон.
– И что, Мили?
– Ты целуешь её.
– Как?
– Очень нежно.
– Подробнее.
Мили издаёт ещё один стон, её кожа покрывается мурашками.
– Ты прокладываешь дорожку из коротких поцелуев от уха до ключицы и обратно. Очень медленно. И тяжело дыша.
– Тебе приятно?
– Очень.
– Мне продолжать?
– Если ты того хочешь.
– А ты хочешь, чтобы я продолжал? – более твёрдым голосом спрашиваю я и прикусываю тонкую кожу на шее.
– Да, я очень хочу.
– Чего хочешь?
– Чтобы ты продолжал меня целовать.
– Где?
– Везде, – со стоном отвечает поплывшая крошка.
Ну, наконец-то. Мозги постепенно начинают отключаться, позволяя девчонке полноценно расслабиться. То, что надо.
– Как скажешь, Мили, – бессвязно шепчу я и припадаю губами к быстро пульсирующей венке на шее. – Ты главное продолжай говорить. Я хочу слышать твой голос, – прижимаюсь сильнее к ней носом, точно наркоман, втягиваю в себя её запах и на шумном выдохе улавливаю Милино тихое «Хорошо».
– Ты опять целуешь, но теперь с каждым поцелуем спускаешься всё ниже и ниже… Скользишь языком по ключице… и снова вниз. Ох!.. Марк! Ты… – охает и прикусывает нижнюю губу, когда я добираюсь до её сисек.
– Говори, – несдержанно требую я и как изголодавшийся зверь любуюсь объёмным блюдом, красующимся перед самым носом. Того и гляди, слюни всю комнату затопят.
– Ты сжимаешь мою грудь. Сильно… Очень. До боли, но мне нравится так… И… Ох!.. Вбираешь в рот сосок и лижешь его… Ты… Боже… Ты…
Дальше, кроме блаженных стонов, толком разобрать ничего не могу. То ли у Мили язык вконец начинает заплетаться, то ли я глохну от наслаждения — не разобрать. Единственное, что понимаю, пока поочерёдно насилую губами то правый, то левый затвердевший сосок — это то, что эти сиськи самые вкусные на свете. Они идеальные. Большие и упругие. Прям, для моих ладоней. Редчайшая находка. Тем более у девчонки с такой комплекцией, как у Мили.
Мне кажется, ничто в мире не способно сейчас меня оторвать от этих пышных прелестей. Лижу, сосу, кусаю и вновь лижу, при этом мычу от удовольствия и рычу как зверюга. Дорвался так дорвался, бля*ь. Будто девственник, впервые тискающий женскую грудь. Но ничего не могу с собой поделать. Кроет. Мажет. Распирает от похоти на части. Особенно, когда эта не менее голодная, чувственная девочка начинает стонать всё громче и протяжнее, зарывается пальцами в мои волосы и прогибается навстречу моим отнюдь не ласковым манипуляциям.
– Ты охрененная, Мили. Мне от тебя совсем башню сносит, – сквозь рычание признаюсь я и тут же подтверждаю сказанные слова делом.
– Ай! Марк! Ты что?! – громко охает, распахивая свои огромные глаза. – Ты укусил меня!
– Ага… Есть такое дело, – мутным взглядом разглядываю отпечаток от зубов на левой груди. – Прости, не рассчитал силы. Говорю же: башню сносит от тебя. Хочу тебя всю слопать, – несколько раз лижу и целую повреждённое место и решаю наконец двигаться дальше, а то, боюсь, скоро обкончаюсь от лобызаний с её сиськами. – Продолжай говорить, Мили.
И в этот раз сладкий ангел почти без стеснения рассказывает сквозь стоны то, как я рисую влажный след языком по её животу, кусаю кожу возле пупка и снова пускаю в ход язык, но теперь скольжу им по гладкой коже на лобке. До горячего и набухшего клитора. Достигаю его и совсем дурею. От Милиного запаха. От нежности её плоти. От того, какая она мокрая и сочная. Жажду испробовать на вкус. И я пробую, вновь вводя расслабленную крошку в краску.
– Ты всё слизал! – шокировано охает Мили, бросая на меня изумлённый взгляд. – Божечки! Зачем ты это сделал?
– Как зачем? Потому что захотел. И хочу ещё, – повторно провожу языком по её складочкам, собирая обильные соки. – Вкусная пи*дец.
Мили роняет голову на подушку и вновь делает то, что я запрещал ей делать. Непослушная девчонка!
– Руки! – шиплю я и в наказание кусаю внутреннюю поверхность бедра. – И на меня смотри.
– Нет. Ни за что!
– Я же завяжу тебе их. Не вынуждай. Посмотри на меня. Хочу, чтобы ты понаблюдала за процессом. Тебе понравится.
– Мне и так нравится.
– Понравится ещё больше. Давай. Никакого стеснения. Оно только в твоей голове. Избавься от него. У тебя же уже так хорошо получалось.
– Говорить — это одно, а смотреть…это чересчур, Марк.
– Нет, не чересчур, а в самый раз. Давай, невинный ангел, открой глаза.
– Не называй меня так! – злится стесняшка.
– Тогда не веди себя так и посмотри в лицо своему удовольствию.
Мили тяжело вздыхает и что-то невнятно бурчит, наверняка покрывая меня проклятиями. Однако всё же собирается и приподнимается на локти, устремляя на меня скучающий взгляд. Да-да, именно скучающий. Её лицо красное, грудная клетка ходит ходуном от волнения, но взгляд прямо-таки кричит: «Ну, давай. Покажи мне то, чего я ещё не видела. Удиви меня, если сможешь».
Из-за её показной снисходительности я срываюсь на хриплый, сдавленный смех. Правда, смеюсь недолго, ибо не могу устоять и нападаю на Милин клитор. Ласкаю его языком и упиваюсь картиной, как с каждым описанным по нему кругом маска равнодушия на лице милашки с треском крошится. И десяти секунд не проходит, а Мили уже стонет и в наслаждении прикрывает глаза.
– Смотри! – оторвавшись на миг от важного процесса, бросаю я и сильнее сдавливаю пальцами женские бёдра.
Крошка болезненно стонет и раскрывает веки. Глаза в глаза. Взрывоопасный поединок. Мы оба плавимся, пьянеем, теряем рассудок. Я вылизываю её с таким энтузиазмом, с каким ни одну девушку не вылизывал, а Мили краснеет, задыхается, но заставляет себя неотрывно наблюдать за процессом. В её помутневших зрачках царит борьба, злость, раздражение и крайняя степень исступления, что минуты через две, не больше, захлёстывает все остальные эмоции вместе с остатками разума.
И Мили полностью себя отпускает.
Продолжая стонать, она начинает подмахивать бёдрами навстречу моему языку, задавая подходящий для себя ритм,
