Загадочное дело Джека-Попрыгунчика - Марк Ходдер

— Погодите-ка. Если Уотерфорд расположен близко от Хертфорда, он должен быть недалеко и от Олд-Форда.

— Именно. «Чернеющие башни» где-то милях в трех от дома Олсопов.

— Джейн Олсоп все еще живет там?

— Да. Она стала Джейн Пипкисс и живет там со своим мужем, Бентоном — они поженились в 1843-м, — с дочкой и сыном. Так вот. Между 37-м и 40-м годами Бересфорд постоянно конфликтовал с местной полицией из-за пьяных дебошей, вандализма и скотского обращения с женщинами. Этот человек не признавал законов, был готов на все ради пари, и за ним тянулся длинный шлейф садистских выходок.

— Идеи маркиза де Сада весьма притягательны для людей определенного типа, — заметил Бёртон. — У меня, например, есть друг Суинберн…

— После смерти королевы Виктории Бересфорд и его дружки полюбили пьянствовать в пабе «Боров в загоне», понятно почему — их привлекала скандальная слава заведения. Постепенно к ним присоединились другие типы, их анархистская галиматья приобрела устоявшиеся формы, и они стали называть себя либертинами.

Бёртон нахмурился.

— И в чем тут связь с Джеком?

Траунс внимательно взглянул на горящее в камине полено, как будто в его пламени можно было различить прошлое.

— К 43-му году Джек стал фольклорным персонажем, символом зла. Где бы кого ни убили или ни изнасиловали, публика немедленно кричала «Это сделал Джек-Попрыгунчик!», даже если не было ни малейших доказательств его присутствия. Вы не поверите, сколько всяких мерзостей сотворили молодые идиоты, переодевшись в костюм Джека. В итоге стало очень трудно отличить подлинные случаи от инсценировок. Тем не менее тогда, в 43-м, в треугольнике Баттерси — Ламбет — Кембервелл, похоже, происходили подлинные нападения. Я не хочу сейчас говорить о них, капитан, но вы можете взять на время мой рапорт и прочитать его.

— Ладно. Что с Бересфордом происходило дальше?

— После повторного появления Джека этот тип заметно оживился. Он считал Попрыгунчика кем-то вроде бога либертинов и называл его «сверхъестественной сущностью», «существом без моральных ограничений, совести и сомнений»; «созданием, которому все позволено». Кутежи Сумасшедшего маркиза становились все разнузданнее, и потом либертины разделились на две группы. Одна, известная как «Истинные либертины», выдвигала более-менее вменяемые теории, что искусство, культура и красота — это основа человеческого разума; сейчас эта группа сосредоточилась главным образом на борьбе с разрушительным влиянием машин. Вторая же, «Развратники», — более экстремистская группа, во главе нее стоял сам Бересфорд, и вокруг него вился всякий сброд. Они кричали, что надо опрокинуть все моральные и этические нормы, не признавать законы… Отъявленные негодяи, одним словом!

— Если допустить, — предположил Бёртон, — что Джек-Попрыгунчик — это человек, тогда главный подозреваемый — Бересфорд.

— Тут слишком много несостыковок, — возразил Траунс. — Во-первых, маркиз ни фигурой, ни лицом совершенно не похож на ту тварь, что я видел. Во-вторых, у него железное алиби в тех случаях, когда нападению подверглись Мери Стивенс и Люси Скейлс, — это я проверял. И, в-третьих, хотя за двадцать лет Джек-Попрыгунчик оброс легендами, его самого с тех пор никто не видел — вы первый. Я вам верю, потому что ваше описание Джека полностью подходит к той твари, с которой я столкнулся в июне 1840-го. Ну и, наконец, есть главная несостыковка…

— В чем же?

— 3-й маркиз Уотерфордский умер два года назад. Упал с лошади и сломал себе шею.

Бёртон молчал, обдумывая все, что рассказал Траунс. Он прав. Связь между Оксфордом, Бересфордом и Джеком-Попрыгунчиком была в лучшем случае косвенной, в худшем — случайной, но она обладала неоспоримой привлекательностью; Бёртон чувствовал, что правда скрывается где-то в этом запутанном клубке.

— Есть еще кое-что, — тихо добавил Траунс.

Бёртон вопросительно посмотрел на него.

— Когда Джек прыгал мимо меня к карете королевы, его голову окружала аура голубого пламени, из тела сыпались искры и электрические разряды. Одежда была прожжена во многих местах, и, когда он повернулся, я заметил, что его лицо искажено от боли. Потом он исчез, я искал по всему парку Загадочного героя и вновь столкнулся с привидением на северо-западном углу. Но на сей раз эта тварь выглядела по-другому, хотя, учтите, прошло несколько минут, не больше. Из Джека-Попрыгунчика, выпрыгнувшего среди деревьев, уже не било пламя, одежда его не была опаленной, и на лице я не заметил ни малейших признаков боли. Иными словами, капитан, похоже, существуют два Джека-Попрыгунчика!

— Вот это да! — изумился Бёртон. — И без того все запутано, а теперь выясняется, что их еще и двое! — Он встал. — Вы мне очень помогли, инспектор. Я у вас в долгу.

Траунс тоже встал и протянул отчет Бёртону.

— Вы легко расплатитесь со мной, капитан, просто держите меня в курсе. Начальство не разрешает мне расследовать это дело, считая его полной ерундой, но я надеюсь, что вы раскроете тайну. И, конечно же, вне службы я в вашем полном распоряжении.

Они пожали друг другу руки.

— Благодарю вас, инспектор Траунс.

— Уильям.

— Уильям. Я немедленно сообщу тебе, если узнаю что-то новое; даю слово.

Бёртон повернулся чтобы уйти, но Траунс остановил его.

— Последнее, капитан. В прошлом у Джека-Попрыгунчика была манера нападать несколько раз подряд, с небольшими перерывами, и только потом исчезать на месяцы и даже годы.

— Ты хочешь сказать, скоро будет еще…

— Я в этом уверен.

Было уже далеко за полдень, когда Бёртон вышел из Скотланд-Ярда.

Сажа по-прежнему падала.

Двигаясь почти вслепую, капитан обстукивал тростью камни мостовой, чтобы нащупать обочину.

Глаза слезились, ноздри горели.

— Монти! — проревел он.

Огромная тень выросла справа, и Бёртон с колотящимся сердцем инстинктивно отпрянул, ожидая, что из тумана вынырнет стремительный прыгун на ходулях; но нет, это был не он.

— Это вы, босс?

— Да! Я.

— Хренов смог, язви его в печенку! Я собственного носа не вижу!

Бёртон с трудом разглядел Монтегю Пеннифорса.

— Бисмалла! Я как-то внимания не обратил, что ты — настоящий гигант.

Действительно, Пеннифорс был намного выше Бёртона, к тому же крепкий, с массивными мышцами.

— Благодаря матушке, — признался кэбби. — Она кормила меня кашей с патокой.

Бёртон заметил, что Монти опять курит вишневую трубку. Смога ему не хватает, что ли!

— Ехал бы ты домой, Монти, — ты и шагу не сделаешь в этом чертовом месиве!