Длинный путь - Стивен Кинг

"Если я упаду, я умру. Тогда мне уже не подняться".

За ним наблюдали. Крики утихли до приглушенного, почти сексуального шепота. Они ждали, когда он упадет.

Он шел, концентрируясь теперь на ногах. Когда-то он читал рассказ Рэя Бредбери о том, как на месте катастрофы собираются толпы людей и с жадным любопытством выспрашивают, сколько пострадавших и будут ли они жить или умрут. "Я буду жить, - говорил им Гэррети. - Я буду жить. Я не умру".

Он заставлял ноги подниматься и опускаться, и шаги гулким эхом отдавались у него в голове. Он забыл обо всем остальном, даже о Джен. Он забыл о боли в ногах и о застывшем напряжении мышц под коленями. Мысль крутилась в голове, стуча, как барабан, - я буду жить. Я буду жить, - пока сами эти слова не утратили смысл.

Его привел в чувство звук выстрелов. Толпа замерла, и кто-то впереди закричал. "Ну вот, - подумал он, - дожил до выстрела и услышал собственный крик".

Но кричал не он, и стреляли не в него. Это был номер 64, Фрэнк Морган, невысокий улыбчивый паренек. Теперь его тащили с дороги, и дужка разбитых очков все еще цеплялась за его ухо.

- Я не умер, - медленно проговорил он. Шок окутал его теплой волной, угрожая превратить его ноги в вату.

- Да, но мог бы, - сказал Макфрис.

- Ты спас его, - тоном упрека произнес Олсон. - Зачем ты это сделал? глаза его были яркими и пустыми, как дверные ручки. - Я бы убил тебя, если б мог. Ненавижу тебя. Ты подохнешь, Макфрис. Бог убьет тебя за то, что ты сделал, - его голос тоже был пустым, и Гэррети казалось, что изо рта у него пахнет гнилью. Он зажал рот рукой, чтобы не застонать.

- Иди к черту, - спокойно сказал Макфрис. - Я просто уплатил долг. Мы ведь в расчете, так? - он пошел прочь и скоро был уже всего-навсего одним из ярких пятен вдали.

Дыхание Гэррети восстанавливалось медленно, и он еще долго ждал, что бок ему прорежет внезапная судорога... Но наконец все прошло. Макфрис спас ему жизнь. "Мы в расчете, так?" Так. Они были в расчете.

- Бог покарает его, - повторял Хэнк Олсон с настойчивостью идиота. - Бог убьет его, вот увидите.

- Заткнись, или я тебя сам покараю, - сказал Абрахам. День становился все жарче, и разговоры постепенно умолкли. Толпа немного поредела, когда они отошли от радиуса действия телекамер и микрофонов, но люди продолжали стеной стоять вдоль дороги, сливаясь в единое Лицо Толпы. Это лицо улыбалось, кричало, гримасничало, но никогда не менялось. И никогда не отворачивалось даже когда Уаймэн опорожнял кишечник. Оно ждало. Гэррети хотел поблагодарить Макфриса, но сомневался, что тому нужна его благодарность. Макфрис шел впереди, уставившись в спину Барковича. Половина десятого. Гэррети расстегнул рубашку, чтобы было не так жарко. Он думал о том, знал ли урод д'Алессио, что ему выпишут пропуск, перед тем, как все случилось. И еще о том, меняет ли знание ощущение человека, когда это с ним происходит.

Дорога плавно пошла в гору, и толпа исчезла, как только они пересекли железнодорожные пути, четырьмя рядами уходящие на восток и на запад. Когда они поднялись на холм, Гэррети увидел по сторонам город, через который они прошли, а впереди - еще одну полосу леса.

Холодный ветерок приятно охладил его вспотевшее тело. Скрамм трижды громко чихнул.

- Я простыл, - мрачно объявил он.

- Это собьет с тебя гонор, - сказал Пирсон.

- Просто придется поднапрячься.

- Ты какой-то железный, - с завистью заметил Пирсон. - Если бы я сейчас простудился, я бы просто лег и умер.

- Ложись и помирай! - крикнул спереди Баркович. - Освободи место другим!

- А ты заткнись, убийца, - сказал Макфрис.

- Чего ты за мной тащишься? - огрызнулся Баркович. - Тебе что, места мало?

- Это свободная дорога. Я иду, где хочу.

Баркович от злости плюнул и поспешил вперед. Гэррети открыл пакет с едой и начал есть крекеры с сыром. Желудок яростно заурчал, и он едва удержался, чтобы не съесть сразу все. Он выдавил в рот еще тюбик мятной пасты, запил водой и заставил себя остановиться.

Они прошли лесопилку, где рабочие стояли на грудах досок, выделяясь на фоне неба, как индейцы в кино, и махали им. Потом опять начался лес, и на них навалилось молчание. Конечно, это было не настоящее молчание: кто-то говорил, кто-то за спиной Гэррети тихо стонал, кто-то пускал ветры. Зрители все еще стояли вдоль дороги, но толпа исчезла. В кронах распевали птицы, и ветерок, гуляя среди деревьев, завывал, как привидение. На ветке застыла белка, держа в передних лапках орех; ее глазки-бусинки настороженно ощупывали идущих. Где-то прогудел самолет.

Гэррети почувствовал, что все, весь мир, забыли о его существовании.

Макфрис так и шел за Барковичем. Пирсон с Бейкером говорили о шахматах.

Абрахам шумно ел, вытирая руки о рубашку. Скрамм оторвал клок своей рубашки и сморкался в него. Колли Даркер обсуждал с Уаймэном достоинства женщин.

А Олсон... Но он боялся даже глядеть на Олсона, который, казалось, только и хотел захватить кого-нибудь в скорую смерть.

Гэррети очень осторожно сбавил скорость, помня про свои три предупреждения, и скоро оказался рядом со Стеббинсом. Красные штаны того запылились, под мышками выступили большие круги пота. Кем бы Стеббинс ни был, он не был и суперменом. Какой-то момент он глядел на Гэррети, потом опять уткнулся взглядом в дорогу.

- Интересно, почему людей не очень много? - спросил Гэррети. - Зрителей, я имею в виду.

Сперва он подумал, что Стеббинс вообще не ответит, но в конце концов тот поднял голову и сказал:

- Потерпи. Они еще будут сидеть на крышах в три слоя, чтобы только поглядеть на тебя.

- Но они могли бы сидеть в три слоя и на всей дороге.

- Это опасно.

- Почему?

- А почему ты меня спрашиваешь?

- Потому, что ты знаешь.

- Откуда ты знаешь?

- Слушай, не строй из себя гусеницу из "Алисы в Стране чудес".

Почему бы тебе просто не ответить?

- Как долго ты выдержишь постоянные крики со всех сторон? Да от одного запаха всей этой толпы можно сойти с ума. Это все равно, что пройти триста миль по Таймс-сквер на Новый год.

- Но им же позволяют смотреть, разве не так?

- Я не гусеница, - сказал Стеббинс доверительным полушепотом. -Я больше похож на Белого Кролика, только вот золотые часы оставил дома, и на чай меня никто не приглашал. Насколько я знаю, во всяком случае. Может, если я выиграю, я это у них и попрошу. Скажу:

"Пригласите меня, пожалуйста, на чай".

- Черт побери!

Стеббинс принужденно улыбнулся:

- Скоро. Скоро. Ты потерпи.

У следующего поворота опять ударили выстрелы, спугнув фазанов, которые вылетели из подлеска, как электрические искры. Гэррети и Стеббинс зашли за поворот, но тело уже утащили. Они так и не увидели, кто это был.