Благочестивые размышления. (Об аде и рае, бесах и ангелах, грешниках и праведниках, и о путях ко спасению). - Иван Иванович Скворцов-Степанов

святые — не мои герои, не мой идеал. Им суждено погибнуть вместе с вашим миром: с его богом, его ангелами и его дьяволами, — со всеми этими призраками, страхом перед которыми угнетатели хотели держать в покорности угнетаемых.

6.

Почему переводятся святые и ведьмы, боги и дьяволы?

I

Мир давно изменился. Ангелы и святые, и сам главный бог уже много десятилетий не являются людям и не беседуют с ними.

Впрочем, это не совсем верно. Древние старухи, в особенности богаделенки, каждую ночь переживают чудесные сновидения. Делать им больше нечего, как только видеть сны да рассказывать о них своим соседкам и задаваться глубокомысленным вопросом: каков сокровенный смысл тех происшествий, которые они ежедневно переживают во сне?

К их глубокому сокрушению, не всегда они видят только праведников, ангелов и райские селения и слышат голос с неба, который вещает: «раба моя Маланья, скоро я тебя к себе призову. Готовься к последнему странствованию». Бывает, что видят они и мерзкого дьявола, и своих родственников, горящих и не сгорающих в вечном геенском огне.

Приходится поставить лишнюю свечку, положить несколько больше обычного земных поклонов, лишний раз подать записочки или поминанья с именами за здравие и за упокой, да почаще читать: «Да воскреснет бог» или встревоженно приговаривать: «аминь, аминь рассыпься», и ежедневно отстаивать одну лишнюю кафизму.

Но не те теперь времена! Никто не придает серьёзного значения этим богаделенным снам. И сами богаделки помнят их только до следующего сна, т.е. до завтра, — и только особенно страшные и запутанные сны не выходят у них из памяти неделю другую.

Попадают, впрочем, и среди молодых люди, которые уверяют, будто они на яву разговаривают с большими и малыми, с главными и второстепенными богами. Они сами верят в свои рассказы и виденья. Если сравнить их с сотнями повествований, внесенных в житиях святых, то окажется, что между ними нет никакой существенной разницы. Но весь мир изменился. И этих людей, которых в старые времена объявили бы праведниками, блаженными, юродивыми, прозорливцами, теперь признают сумасшедшими, нервнобольными людьми. К ним не идут десятки и сотни поклонников и почитателей, у них не ищут разрешения мучительных вопросов: их отправляют в больницы и там лечат и излечивают — излечивают от болезни, но вместе с тем и от их божественных видений.

Весь таинственный мир, о котором рассказывается в так называемом священном писании и в житиях святых, куда-то исчез, он не существует, его просто нет для современного здорового человека. Весь этот мир сохранился только в народных сказках, которые, однако, все больше забываются даже в деревне. Взрослые относятся к ним, как к праздным измышлениям, и только бабушки рассказывают их своим внукам, — отчасти для того, чтобы их позабавить, отчасти для того, чтобы слегка припугнуть расшалившихся ребятишек. Сделавшись сказочным миром — миром простоватых чертей, которых проводит мужик, миром волшебниц, колдуний, ведьм и русалок, — этот мир лишился всякой таинственности. Он уже не запугивает, не тревожит здоровых и умных людей, — он не оказывает влияния на их жизнь и поведение. И это — все, что осталось от тех странных дьяволов, которые соблазняли подвижников!

Больше чертовщины сохранилось в медвежьих углах, в особенности там, где пришлое русское население, рассеянное и разрозненное, затерялось среди отсталых племен. Но уровню своего экономического и культурного развития эти племена не далеко ушли от старой Европы с ее тысячами и десятками тысяч ангелов и бесов, святых и одержимых нечистою силой, прорицателей и колдунов, подвижников, блаженных и ведьм. Весь быт таких углов близко подходит к условиям, при которых возникали христианские верования. Но теперешняя церковь не признает этого. Она увернет, что ее истинная вера глубоко отличается от «суеверий», сохраняющихся в деревне вообще и в захолустьях — в особенности.

В чем же ртличие веры от суеверий?

II

Несколько лет тому назад, когда я жил в Астраханской губернии, я был немало удивлен, увидав, что на всех дверях и окнах одной деревенской избушки наклеены бумажки с надписью: «Прасковии Ивановны дома нету».

Сама Прасковья Ивановна, которая в действительности сидела дома, рассказала мне, что она уже несколько недель мается от лихорадки и сделала эти надписи, чтобы отделаться от неё.

Это народное поверье, это — суеверие, скажет почти каждый читатель. А поп назидательно возвестит, что все это от темноты народной.

Но тот же поп одобрит рабу божию Параскеву, если она запишет свое имя на бумажке и подаст ее для поминовения за здравие. Поп назовет ее имя, дьячок прокричит сорок раз «помилос-помилос-помилос» (господи помилуй), быстро пробормочет другие молитвы. Это — не суеверие, а истинное благочестие, дело истинной веры.

Если призовут ворожею, и сна, шепча заклинания против сестер лихоманок польет водой угольки и потом изо рта спрыснет больную этой водой, перед нами будет явное суеверие, и всякий поп станет с сокрушением говорить о той власти, какую суеверия имеют над простыми умами.

А если пригласить того же попа отслужить над больною молебен, он придёт, будет петь и читать об отогнании дьявола и с огромной кисти побрызгает на больную водой, которую все называют святою водой. Это — дело веры, приглашение попа — пример, которому должны подражать все истинные чада церкви.

Нелепость и суеверие, когда приглашают колдуна исцелять «порченую». Но благочестивое дело — свозить эту порченую к чудотворной иконе, силой которой из неё могут быть изгнаны бесы.

Язычество и нелепость признавать священными камни, деревья, источники; великое суеверие приписывать божественную силу кусочкам от этих камней, щепочкам от этих деревьев, воде из этих источников.

А вот жития святых, изданные теперешними епископами и попами, рассказывают, как больной получил исцеление от земли, лежавшей около костей Иулиании, признанных за это и за другие «чудеса» мощами, как несколько больных исцелились, выпив кваса, взятого из Звенигородского монастыря, и жития приводят врачевание этим божественным квасом в доказательство, что Савва Звенигородский (Сторожевский) — действительный святой, действительный бог.

Для составителей «Житий» всё это вера, а не суеверие. И вера это потому только, что их вера — господствующая, и что жрецы этой веры принадлежат к господствующим классам общества.

Они не терпят конкуренции старинных верований. Они объявили старинных богов бесами, а старинные верования— суеверием.

Свои заклинания они называют молитвами, а старинные заклинания—колдовством.

III

Лошадь вчера была совершенно здоровая, а сегодня стояла понурая и не притрагивалась к корму. И все во рту у нее пересохло, и трясло ее, словно осиновый лист. А к вечеру она околела.

Здесь