Зеленая - Джей Лейк

Спрыгнув с дерева на камни, я не увидела Танцовщицы на нашем обычном месте. Мне стало тревожно и страшно. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что она уже ждет меня наверху, на стене. Я молнией пронеслась по двору и взобралась наверх — наверное, поставила личный рекорд.

Танцовщица следила за моим приближением. Когда я оказалась рядом, она вдруг преградила мне путь. От неожиданности я потеряла равновесие и упала. Правда, приземлилась я довольно удачно — не зря она два года тренировала меня.

— Что случилось? — прошипела я, вскакивая.

— Ты что, считаешь себя выше своих друзей?

Только тогда я поняла: должно быть, они с Федеро часто говорили обо мне.

— Нет, — ответила я, тяжело дыша. У меня болели ребра.

— Ради тебя кое-кто идет на большой риск. Благодарности от тебя я не жду — во всяком случае, я на твоем месте никого бы не благодарила. Но ты могла бы, по крайней мере, проявлять уважение!

— К кому? К тем, кто идет ради меня на риск, но каждый день приходит и уходит по собственной воле? — Я сплюнула на камни. — Я ведь рабыня, и мне вовсе не жаль, что я не угодила своим хозяевам!

Танцовщица долго молчала, видимо обдумывая мои слова. Они были исполнены гордыни, но, кроме гордыни, у меня ведь ничего не было. Все остальное у меня отняли, меня постоянно обкрадывали.

Наконец она заговорила:

— Я тебе не хозяйка. Как и Федеро… и даже госпожа Тирей.

Глубоко вздохнув, я постаралась успокоиться и не показывать жала, которое пряталось в моей душе.

— Да, мой хозяин — Управляющий. А вы с Федеро подтверждаете его права!

— Девочка, ты ничего не знаешь.

— Да, не знаю. — Я посмотрела на лежащую внизу улицу. Неужели сегодня Танцовщица позволит мне спуститься туда, в город? Боясь, что следующие слова лишат меня единственной возможности убежать, я сказала:

— Я не буду принадлежать ни ему… ни тебе!

Танцовщица взяла меня за руку, в которой я до сих пор сжимала черный лоскут.

— Что ж, тебе решать. Когда захочешь, чтобы я вернулась, покажи мне этот знак.

— Когда я захочу? — тупо повторила я.

— Да, когда захочешь! — Лицо ее скривилось от горечи потери и гнева. — Может быть, я даже приду. А пока спрячь свой черный костюм и иди спать. Какое-то время я не желаю тебя видеть.

По пути вниз я дважды поскользнулась. Тяжелые мысли до такой степени завладели мной, что я так и вернулась в спальню в черной одежде Танцовщицы. Я не сняла и мягких кожаных туфель и перчаток, которые надевала на наши ночные вылазки. Раздевшись, я свернула свой ночной костюм в узел, прокралась в гостиную, взяла там иголку и затолкала узел в подушку, на которой упражнялась в вышивании. Мне предстояло закончить узор из бледных цветов, растущих из сломанной короны.

Следующие несколько недель на сердце у меня было тяжело. Я по-прежнему ежедневно занималась с Танцовщицей, но прежняя теплота наших отношений ушла. Нет, она не отталкивала меня, не требовала, чтобы меня наказали, но и не обнимала и не говорила мне добрых слов. Несколько раз, когда Танцовщица думала, что я занята и ничего не замечаю, я ловила на себе ее пытливый взгляд.

В то время мне казалось, что между нами все кончено. Гордыне, как и выдержке, можно научиться. Но если выдержка в тяжкий миг может отступить, то гордыня, напротив, упорствует и не сдается.

Нет, я не перестала презирать свое будущее, а вместе с ним и подлецов, которые мною командуют. Но я утратила способность отличать друзей от врагов.

Должно быть, госпожа Тирей почувствовала, что между мной и моей любимой наставницей образовалась брешь. Она неожиданно сделала перерыв в сложном курсе приготовления теста, в ходе которого я узнавала, какие бывают виды муки, что можно и что нельзя класть в выпечку и как лучше раскатывать пироги — и стала учить меня готовить сладости. Мы вместе толкли ядрышки горького миндаля, резали маслянистые финики и яблоки и заворачивали их в слои теста или виноградные листья. Свежеиспеченные сладости я поливала медом, чтобы они пропитались теплым, ароматным сиропом. Мы ставили опыты, то уменьшая, то увеличивая количество сахара; иногда мы рисовали на печенье узор вилкой или черенком ложки.

— Правильно приготовленный десерт способен продемонстрировать почтение, — поучала меня женщина-утка. — Плохо приготовленный десерт — это оскорбление. Еда — тоже язык.

Я стиснула ладони. Она милостиво кивнула.

— А как же иностранцы? — спросила я. — Мы знаем их язык еды?

Госпожа Тирей метнула на меня подозрительный взгляд. Она не забывала, что я нездешняя, что меня привезли с другого берега Штормового моря. Как будто от меня зависело, где мне родиться! Впрочем, потом женщина-утка сменила гнев на милость. Видимо, поняла, что я не подвергаю сомнению ее авторитет в доме Управляющего.

— Иногда можно освоить приготовление какого-то блюда, чтобы продемонстрировать почтение богатому иноземному купцу или вельможе. — На губах ее мелькнула тень улыбки. — Но помни, чужестранцы не способны возвыситься до нашего уровня! Если приходится, мы снисходим до них, но лишь по доброте душевной. Если бы они были способны понять, что нами движет, они бы отказались от наших милостей!

Я, сама того не понимая, выказала ей презрение, и оно вернулось ко мне в пятикратном размере! Мне казалось, что я никогда не найду общего языка ни с одной наставницей, хотя некоторые относились ко мне вполне по-человечески. Одна лишь Танцовщица по-настоящему ценила меня… Но потом и она меня отвергла!

Я отвернулась, чтобы взять сахарницу и прикрыть слезы, выступившие на глазах.

— Девочка!

Обернувшись к госпоже Тирей, я даже не попыталась скрыть слезы. Мне повезло: она решила, что меня ранило ее пренебрежение.

— Завтра мы будем печь сдобу, — сдавленным голосом произнесла женщина-утка. — И нашу работу оценят! — Странная, фальшивая улыбка изогнула вверх уголки ее губ; так может улыбаться восставший из могилы мертвец. — Подумай, что ты сделаешь, чтобы достойно представить Гранатовый двор.

Я снова стиснула ладони. Она нахмурилась, но коснулась пальцем подбородка, показывая, что я могу говорить.

— Кто будет оценивать нашу работу, госпожа? — спросила я. — И с кем мне предстоит состязаться?

— Девочка, то, что творится за стенами Гранатового двора, тебя не касается. Мы отправим свою сдобу на суд, и ее оценят.

Ответ показался мне очевидным. Дом Управляющего проводит состязание между дворами!

Я с трудом удержалась от улыбки. Несколько лет я живу за серо-голубыми стенами, и вот наконец мне представился случай показать, чего я стою! Я могла лишь поблагодарить солнце, что они не устроили состязания в верховой езде. Конечно, я наверняка превзошла бы других девочек-невидимок в искусстве лазать по деревьям, но сойдет и то, что есть. Сойдет и то, что есть!