Степные рыцари - Дмитрий Петров-Бирюк

Везде, куда ни глянь, рябит в глазах от яркости и красочности разноцветных одежд: зеленые, красные; синие куртки и шальвары, белые тюрбаны и чалмы. Всеми цветами радуги на солнце брызжет сверкающее дорогое оружие.

Турки, татары, черкесы, ногайцы, немцы, венецианцы, молдаване, валахи и многие другие представители народностей, подвластных Турции, свободно расхаживали по лагерю, словно по ярмарке.

Хотя опасного для Гурьяна и ничего не было — на него никто не обращал внимания, но все-таки казак чувствовал скованность, смущение оттого, что у него еще не было определенного плана действий… Он надеялся на «авось». А вот оно-то сейчас его и подводит.

За турецкими войсками, как и за всеми армиями мира того времени, под Азов притащились на фургонах жадные торгаши, Они раскинули на биваке свои палатки и харчевни, бойко торгуя товарами первой необходимости и хмельными напитками.

Гурьян как раз проходил мимо одной из таких харчевен. Ему захотелось зайти выпить ковш браги, Турецкими и немецкими деньгами его снабдили в крепости.

Присев за грубо сколоченный из досок стол, Гурьян стал пить брагу. Напротив него сидел немец. Гурьян взглянул на него и оторопел: это был не кто иной, как Иоганн, который несколько лет назад пришел с запорожским отрядом под Монастырский городок, а потом при штурме казаками Азова проводил подкопы под крепостные стены. С его помощью и была взята крепость.

За пять лет, что прошло с того времени, немец обрюзг, ожирел, стал рыхлым.

— Спаг, — сказал охрипшим голосом немец, коверкая турецкие слова. — Поставь ковш вина… Голова с похмелья трещит, а в кармане ни гроша.

Гурьян заказал вина. Немец с жадностью схватил дрожащими руками ковш:

— Спасибо тебе, друг, отвел душу!

Большими глотками он стал поглощать вино и сразу же захмелел, глаза его весело заблестели.

— Ты, спаг, видать, хороший человек, — подмигнул он хитро Гурьяну. — Если поставишь еще ковш вина, я тебе могу рассказать интересные вещи.

Юноша купил ему еще штоф вина, надеясь что-нибудь выведать у него в отношении подкопных работ.

— Я где-то тебя видел, спаг? — болтал пьяный немец. — Лицо что-то твое мне знакомо…

— Может быть, где и встречались.

— Возможно. Знаешь, спаг, я крепость азовскую как свои пять пальцев знаю, — растопырив руку, показал ее немец Гурьяну. — Вот. Все ходы и выходы знаю. Никто лучше меня не знает ее. Поэтому сам сераскир дорожит мной… Но вот денег мне на руки не дают, говорят, пропьешь. Я, конечно, люблю выпить, но я не пьяница. Честное слово, нет. Не дают в рот капли вина. Разве можно так жить?.. Говорят, когда подкопы подведу под крепость, тогда и деньги и вино будут мне… Сколь душе моей угодно… Хоть залейся. Но это ждать надо, а мне хочется сейчас выпить… Спасибо тебе, спаг. Вовек не забуду. Как тебя зовут?

— Ахмет.

— Так вот, Ахмет, скажу тебе, как другу: им осталось жить три-четыре дня, — махнул он рукой на крепость. — Не больше. Бах! Бах!.. И все будет кончено. Взлетят на воздух… А остальных янычары повырежут… Я хороший мастер своего дела. Ты думаешь, как казаки захватили крепость пять лет тому назад? Ну, ничего не буду говорить тебе об этом… Ничего… Попомнит меня атаман Татаринов… Обидел меня: как взяли крепость, так про меня и забыли, — забормотал он. — Ну, пусть пеняет на себя… Вот их и жизнь и смерть, — хлопнул немец пачкой бумаг по столу. — Вот!

«Планы подкопов, наверно», — подумал Гурьян.

— Выпьешь еще? — предложил Гурьян немцу.

— А что, и выпью! — вызывающе выкрикнул Иоганн, совсем опьянев.

Гурьян услужливо подставил ему ковш с вином. Немец схватил его и, не отрываясь, стал пить. Выпив ковш до дна, немец, пробормотав что-то, положил голову на руку, в которой держал бумаги, захрапел.

Юноша встал и, как бы поправляя удобнее голову уснувшего немца, ловко выдернул из его руки бумаги, сунул их за пазуху.

Сердце его бешено забилось. Не видел ли кто, как он похитил у немца бумаги? Он осмотрелся. Как будто никто на него не смотрит. Гурьян повернулся и вышел из харчевни.

— Спаг! — окликнул его кто-то за спиной. Юноша обмер от ужаса. «Попался», — подумал он и ухватился за рукоять пистоля, намереваясь не даться в руки врага живым.

Перед ним, ухмыляясь, стоял толмач Мустафа.

— Салам алейкюм! — приветствовал он Гурьяна.

— Салам! — мрачно ответил юноша, почти уверенный, что сейчас толмач закричит: «Держите шпиона!.. Хватайте его!»

Толмач из предосторожности оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, тихо сказал:

— Что ты меня так испугался? Я уже тебя предупреждал, чтобы ты меня не боялся. Ведь я хоть и вероотступник, но человек-то русский… Разве я тебя выдам? А притом, парень-то ты хороший, полюбился мне. Хочу, брат, услужить родине своей да и тебе тоже. Ловко ты, брат мой, у немца планы-то стащил… Этот немец-то у нас главный подкопный мастер. Бумаги эти вам пригодятся.

Гурьян рассказал толмачу, что немец когда-то служил у казаков и подкопным взрывом помог им овладеть Азовом, но потом не сошлись они с его отцом, атаманом Татариновым.

— Переметная душа, — махнул рукой толмач. — Работает у тех, кто больше ему платит. Ну, прощай, парень, — сказал он. — Дай бог вам удачи… Только боюсь, что не оборониться вам. Больно уж войска турецкого много пришло… Ты пробирайся на край лагеря. А как ночь подойдет, беги к своим. А так могешь и попасться. А Фатиме я поклон от тебя передам.

— Нет, Дрон, — решительно замотал головой парень. — Поклон — это мало. Мне надобно ее повидать… Устрой, брат.

— Ну что ты! — испуганно сказал толмач. — Это никак не можно. И тебя и меня схватят, предадут смерти. Ведь у ее шатра стража.

— Дрон, ты же русский человек, — промолвил Гурьян. — Должен понять, что без Фатимы мне нет жизни. Не мило ничего на свете.

— Да ведь и она тебя любит, — произнес толмач. — Знаю я. Из-за этого-то она и сюда приехала… Меня не обманешь.

— А ежели так, то вот что я тебе скажу, Дрон: приведи ты ночкой темной Фатиму в потайное место, какое я тебе скажу. Приведешь, пятьсот талеров я тебе за это вручу. Понял? Без обману дело будет.

Толмач был алчный человек. При упоминании такой огромной суммы, которую назвал Гурьян, глаза его вспыхнули жадными огоньками.

В этот раз они обо всем договорились подробно.

По принесенным Гурьяном планам немца Иоганна казаки разгадали те места, где велись турками подкопы под крепость. Они подрыли под них контрподкопы и взорвали их.

Турки поразились такой проницательности казаков и перестали рыть подкопы.

Темной, ненастной ночью Гурьян с Макаркой спустились по спущенной веревочной лестнице с крепостной стены.

В условленном месте, в овражке, близ большого дерева, шумевшего своей вершиной, зябко ежась от холодного ветра, стояли две темные фигуры, закутавшиеся в шерстяные епанчи.

Подходя к дереву, Гурьян слегка присвистнул:

«Фьють!»

Ему ответили дважды таким же свистом. Держа пистолет наготове на случай обмана, Гурейка и Макарка осторожно подошли к дереву.

— Дрон! — тихо окликнул Гурьян.

— Я, — вышагнул вперед толмач. — Принес?

— Принес, — звякнул сумкой, наполненной монетами, юноша.

— А ты?

Толмач слегка толкнул к юноше маленькую фигурку.

— Душанюшка моя! — прижал Гурейка к себе Фатиму.

Горячие, ласковые руки обвили его шею.

ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

В течение уже долгого времени каждый день, каждую ночь, не считаясь ни с какими потерями, турки шли и шли на приступ крепости. Кругом грохотало, как в аду: гремели пушки, щелкали и трещали пищали и мушкеты.

Как одержимые, лезли, беспрестанно лезли, карабкались по крепостным стенам несметные полчища врагов. Одних казаки срубали алебардами, бердышами, колотя ими по головам врагов, как по капустным кочанам. Но на смену зарубленным, точно назойливые муравьи, появлялись новые. И так беспрерывно мелькали окровавленные сабли, бердаши казаков, без устали перемалывая человеческое месиво.

Смрадно дымили костры. Жены, матери воинов, их дети малые, старцы помогали защищать крепость. Они кипятили смолу, воду и лили за стены, на головы упрямо лезущего врага.

Каждый защитник крепости, казак, был на счету. А поэтому жены, матери, отцы и дети оказывали воинам неоценимую услугу. Они не только лили на врага горячую смолу и кипяток, но на них был и уход за ранеными. Они носили защитникам крепости еду, воду, тушили пожары, восстанавливали разрушенные ядрами стены крепости.

Когда казалось, что победу одерживает враг и турки вот-вот ворвутся в крепость, тогда с шумом распахивались крепостные ворота и под командой Гурьяна Татаринова из крепости выбегал налегке отборный отряд юношей-казаков, молодец к молодцу, и нападал с тыла на атакующего врага. Завязывалась короткая кровопролитная рукопашная схватка. Турки не выдерживали и в панике разбегались. Захватывая трофейное оружие, так необходимое защитникам Азова, казаки так же мгновенно исчезали в крепости, как и появлялись. За ними с грохотом захлопывались чугунные ворота.