Вокруг Света 2006 №02 - Вокруг Света

Впоследствии, после смены режима, Унамуно триумфально вернулся в Саламанку и вновь занял свое кресло. Он постарел, но пыла у него не убавилось — демократическая республика 30-х годов получила от ректора на орехи. А когда пришли франкисты, он и им бросил: «Победите, но не убедите». Случился скандал, после которого жена самого Франко проводила профессора домой — в Ректорский дом, где он и умер через три месяца, 31 декабря 1936 года.

Итак, первая и главная традиция саламанкской власти — независимость. Отказ подстраиваться под конъюнктуру. Даже ригоризм. Способность выдерживать, не сгибаясь, бремя векового авторитета.

Нынешний «хозяин» университета преподает не древнегреческий, а весьма практическое и трезвое ремесло врача, но вышеперечисленными «стандартами» не тяготится: «Мне они, скорее, помогают. Я ведь, смею сказать, тоже не из трусливых», — заявляет доброжелательный и прямо-таки светящийся оптимизмом дон Энрике Баттанер Ариас, Его Сиятельство Великолепный Ректор (именно так — по протоколу).

С Его Сиятельством мы беседовали о проблемах великого, но небольшого по масштабу провинциального университета, о сложностях, свалившихся на его голову после вхождения в общеевропейскую систему высшего образования, о том, насколько хорошо его выпускники подготовлены к новой жизни… О разных частных университетских делах и хитростях, известных сеньору Баттанеру досконально: он сам и трое его детей окончили Саламанку.

Главное, что мне хотелось узнать (этот вопрос я часто и самой себе задаю): изменились ли нынче молодые люди? «Изменились условия. Вот, скажем, когда я учился, в университете было четыре тысячи студентов и четыре факультета — совсем как в Средние века. Сейчас же факультетов во много раз больше, и обучается на них 30 000 человек. Кроме того, я учился при диктатуре, а теперь для юношества франкизм — это уже палеолит. Сегодняшний студент аполитичен, но космополитичен, открыт миру и готов к любым контактам. Я со стороны наблюдаю за своими питомцами и прихожу к выводу: при всей этой почти чудаческой приверженности традициям, при готовности жить внешне жизнью XVI века, при некоторой даже нашей испанской лени они — готовые глобалисты… Знаете, зачем им сегодня все эти исторические забавы и игры? Я думаю, они хотят другим себя показать. В широком смысле — когда человек приходит в большую незнакомую компанию, ему ведь необходимо обратить на себя внимание, чтобы потом быть полноправным, уважаемым членом этой компании. Так и Испания. Так и Саламанка. Так и наши студенты — бессознательно готовятся поразить своим ярким своеобразием единый мир, в котором им предстоит жить. А в душе-то они подготовлены к нему и себя от него не отделяют… Что ж, пусть так и идет. Пусть они используют Саламанку в качестве и «театральной школы» тоже. Пусть играют в архаизм, лишь бы было, где играть. А то вот мне недавно урезали государственное финансирование до 60% нашего общего бюджета. Остальные должен найти я сам…»

Надеюсь, найдет. Не знаю, насколько ректор деловит, но человек он мудрый и проницательный. Впрочем, Саламанка выживала 800 лет, выживет и теперь. Я уверена.

Вместо эпилога: саламанская невеста

В пятницу многие студенты разъезжаются до понедельника по домам, и на улицах становится потише. В воздухе висит предчувствие выходных. Мы с Андреем в последний раз шли в университет — попрощаться и подарить кому следует слегка помятые от частых демонстраций журналы. Пятачок перед входом в старое здание имел чрезвычайно нарядный вид благодаря группе празднично одетых граждан с цветами, которые ждали невесту. В университетской церкви, той самой, где служат торжественные мессы в честь важных событий академической жизни, имеют право венчаться только те, кто непосредственно связан с университетом. Сегодня оба брачующихся — молодые преподаватели. Мы пристроились к гостям без малейшего стеснения — за эти семь дней экспедиция «Вокруг света» вполне успела проникнуться духом всеобщего единства. Наконец приехала в эффектной красной машине без пяти минут законная супруга — о да, ведь я ее знаю. На днях видела в пресс-службе. Мы поболтали. Вчера эта миловидная и очень трезво мыслящая девушка все прикидывала, сколько часов лучше взять в этом семестре, чтобы сбалансировать трудозатраты с жалованьем. Сколько лет хорошо бы проработать в Саламанке, чтобы потом уехать в какой-нибудь другой академический центр, не такой «церемонный» и побогаче…

Куда же ее трезвомыслие подевалось сегодня? У ворот храма — Дульсинея Тобосская в роскошных одеждах. Триумф Золушки. И такое возвышенное выражение лица. Такое идеальное соответствие пышным декорациям. Конечно, я понимаю, свадьба — для каждого большое событие, но такое перевоплощение…

Вышел из ректората, с улыбкой помахивая портфелем, сеньор Баттанер. Узнал нас в толпе, помахал на прощанье: «Вы там напишите, что, хотя мы и «старики», нафталином тут не покрываемся. Стараемся приносить пользу, а не только публику развлекать». Пишу.

Фото Андрея Семашко

Анна Папченко

Земля тетануров

Палеонтологические открытия последних лет заставляют взглянуть на прошлое Антарктиды по-новому, уточнить и даже существенно пересмотреть некоторые устоявшиеся представления. Наиболее интересные идеи касаются событий мезозойской эры, когда своеобразие антарктической фауны проявилось особенно ярко. Дремучие хвойные леса этого континента были прародиной необычных ящеров и птиц и пристанищем для угасающих групп животных. Позднее, непосредственно перед оледенением, по Антарктиде, как по мостику, сумчатые переселились в Австралию. Но даже в ледяном панцире эта земля продолжала рождать новые виды.

В 1990—1991 годах экспедиция Уильяма Хаммера, палеонтолога из колледжа Огустана в Иллинойсе, США, обнаружила в Трансантарктических горах почти целый скелет динозавра. Так еще никому не везло. Окаменелые кости находили в Антарктиде и раньше, но только отдельные фрагменты, по которым нельзя было определить род или вид древнего ящера. Однако изъять скелет из замерзшей породы оказалось делом нелегким — на это ушло несколько сезонов. Палеонтологи разбили палаточный лагерь на леднике Бирдмора, поближе к находке. Когда ветер стихал и 20-градусный мороз становился хоть как-то терпим, команда поднималась на гору Керкпатрик, на высоту 4 000 м над уровнем моря. Скелет динозавра, замурованный в светлый песчаник и аргиллит, на любом другом материке ученые аккуратно извлекли бы кость за костью, вырубив их киркой и зубилом. Но полярные условия не давали такой возможности. В дело пошли отбойные молотки и динамит. Мощный взрыв дробил скалу, и куски породы вместе с костями разлетались по округе.