Черный мотылек - Барбара Вайн

Когда Хоуп и Фабиан ушли, Сара вынула из шкафа краткий Оксфордский словарь, заложила пальмовый крест между «Графом» и «Динамичностью» и вернула книгу на полку.

11

Времена меняются, меняются и взгляды. Дед Оливера стыдился бы, если бы его жена ходила на работу, а Марка смущало, что его жена сидит дома.

Узнав все факты, мистер и миссис Джон Джордж Кэндлесс стали относиться к ситуации с подозрением. Джон Джордж прошел через три стадии сомнения: неверие, размышление и крайнюю обеспокоенность. Он предлагал не отвечать этой девице вообще или резко отказать. Но тут Морин встревожилась: а что, если девушка поместит эту историю в книгу? Лучше самой присутствовать при разговоре, разобраться что к чему. Хорошо, сказал Джон Джордж, и предупреди ее, что я собираюсь обратиться к своему адвокату.

Оба они прежде не слышали, что у тетушки Джоан был младший брат, который умер в детстве. Братишка по имени Джеральд Кэндлесс. Откуда им было знать? Тетушка Джоан приходилась Джону Джорджу не родной тетей, а троюродной, к тому же все это случилось так давно.

— Тетушка Джоан очень расстроилась, — продолжала Морин. — Никогда раньше она так не плакала. А эта девица опять хочет встретиться с ней.

— Тут дело нечисто. Наверное, она охотится за деньгами тетушки Джоан.

— Откуда у нее деньги, Джон?!

— Так всегда говорят — а потом выясняется, что денег у человека полно.

Итак, поскольку Джоан не хотела отвечать письменно, Морин позвонила Саре Кэндлесс и постаралась притвориться, будто все нормально. Пусть приезжает, если ей надо, но мистер и миссис Джон Джордж Кэндлесс просят не забывать, что Джоан уже немолода и лишние переживания ей ни к чему. Морин будет присутствовать при разговоре и проследит, чтобы дело не зашло слишком далеко.

Похоже, они боятся, как бы я не украла столовое серебро, с досадой подумала Сара. Она сама не знала, о чем собиралась спросить Джоан Тэйг. Если завести разговор о друзьях и знакомых, которые жили поблизости, когда умер ее брат, сильно ли это расстроит Джоан? Или ее огорчает любой намек на те времена? Можно попросить фотографию мальчика. Но зачем ей фотография? Сара вспомнила толстый альбом со снимками, который Джоан выложила перед ней на стол, но посмотреть его они так и не успели. Раньше любили групповые снимки — футбольная команда, выпускной класс. А дети из подготовительной группы?

В назначенный день Сара поехала в Ипсвич, заблудилась и попала в центр города. Здесь было множество церквей и улицы назывались по ближайшей церкви — не отсюда ли пальмовый крест? Она пыталась представить, как отец жил здесь ребенком, ходил по этим улицам за руку со своей мамой, но фантазия не работала. Слишком многое в городе переменилось, вместо частных магазинчиков — супермаркеты. И все же он жил здесь, в этом Сара себя убедила, за этот жалкий клочок информации она цеплялась, помня о саффолкском акценте.

Когда Сара добралась наконец до Рашмир-Сент-Эндрю, дверь ей отворила Морин, отрывисто представившись:

— Миссис Кэндлесс.

Морин оказалась крупной женщиной, жирной, тяжеловесной, пугающе несимпатичной. Пока она сидела спокойно, лицо оставалось угрюмым, если же Морин оживлялась, грубые черты лица словно пытались вытеснить друг друга: тяжелая челюсть, толстые губы, большие губы, заостренный нос, кончик которого дергался сам по себе.

— Она вам ничего не скажет, — заявила Морин. — Вы напрасно потратите время.

На этот раз не будет чая и печенья на блюдечке с бумажной салфеткой. Джоан Тэйг сидела, напряженно выпрямившись, на самом краю кресла, в котором она могла бы устроиться гораздо удобнее. Ей было не по себе, и старуха не могла этого скрыть. Не по себе с тех пор, как Сара навестила ее: дурные сны, ушедшие много лет назад, вернулись. Даже наяву, занимаясь чем-то посторонним, Джоан слышала вдруг тонкий измученный голос, словно в доме живет ребенок, и ребенок этот страдает: «Голова! Голова болит!» Она готовила ужин для своего внука Джейсона, стояла у плиты и жарила картошку, но тут дитя окликало ее, и глуховатая старуха отчетливо слышала голос.

Разумеется, чете Джон Джордж она в этом не признавалась. Не посвящала их в подробности, сообщила лишь основные факты и удивилась, что они ничего об этом не знали, даже обиделась — как это мать Джона Джорджа никогда не рассказывала ему о Джеральде, о его смерти, словно братика никогда и не было на свете? Морин, конечно, добра к ней, возит в «Мартлсхэм Теско», — но зачем ей сегодня Морин? И эта Сара ей тоже ни к чему. Никто ей сейчас не нужен.

Сара не знала, с чего начать. Обе женщины смотрели на нее так, словно она социальный работник, явившийся уличить их в неправильном уходе за детьми. Джоан Тэйг откашлялась, сложила руки на коленях, уставилась на свое обручальное кольцо. Впервые Сара уловила особый запах этого дома, похожий на искусственный аромат ромашек и гиацинтов. Наверное, ей следовало бы для начала извиниться за отца, по пути она даже репетировала вступительную речь, но тут же начинала оправдываться, что так привязана к человеку, способному на подобное мошенничество. Поэтому она сразу приступила к делу:

— Кажется, отец знал вашу семью. До десяти лет он жил где-то рядом, в Ипсвиче. У него сохранился саффолкский акцент.

— Такого у нас в семье никогда не было, — высокомерным тоном и чистейшим ипсвичским говором заявила Морин.

— Несильный акцент, — уточнила Сара. — Моя единственная зацепка. — Она перевела взгляд с одного неумолимого лица на другое, увидела усталые глаза Джоан и подергивающийся нос Морин. — Вы наверняка меня понимаете.

Почему мы говорим «наверняка» именно когда сомневаемся?

— Миссис Тэйг, по соседству с вами жили другие мальчики, сверстники вашего брата? У него были друзья, одноклассники?

Джоан оглянулась на жену своего племянника. Чего она ждала — поддержки, утешения? Или разрешения? Нет, только не этого. Джоан Тэйг сама себе хозяйка.

— На старости лет, — заговорила она, — прошлое вспоминается отчетливее, чем вчерашний день. Наверное, вы об этом слышали.

Сара кивнула.

— Джеральд недолго учился в школе. Тогда это называлось «подготовительная школа», а не «начальная», как теперь. С нашей улицы туда больше никто не ходил. Не было других мальчиков его возраста. Я хорошо помню, мама говорила: как жаль, что у Джеральда нет товарищей.

— Он ни с кем не играл?

— Он играл со мной, — сказала Джоан.

— А со сверстниками?

— У нас были кузены, дети моей тети, маминой сестры. Два мальчика и девочка. Дональд, Кеннет и Дорин. — Джоан напряженно размышляла, стараясь припомнить все в точности. — Они часто бывали у нас. Тетя приводила их раз в неделю. Забирала мальчиков из школы и приходила к нам. Джеральд играл с Доном и Кеном. Дорин была совсем крошкой, еще и в школу не ходила. Мы устраивали для них праздничный чай. Мама делала желе с шоколадом.

Больше похоже на жизнь среднего класса. Сара представляла себе несколько иную картину. Тщательно выговаривая слова, чтобы Джоан могла прочесть по губам, она уточнила:

— Ваша мать была медсестрой. Она работала? Ухаживала за больными на дому? Может быть, у кого-то из ее пациентов был сын или она нянчила больного мальчика?

— Отец в жизни не позволил бы матери работать! — вознегодовала миссис Тэйг, и лицо ее пошло красными пятнами. — Он был мастер-печатник. Что бы люди подумали? Что он не может содержать семью?

Почему же на свидетельстве о рождении указана профессия «медсестра»? Или Кэтлин Кэндлесс таким образом пыталась заявить о себе как о личности, не зависимой от мужа? Сара спросила о Доне и Кене, двоюродных братьях, как сложилась их судьба. Теперь ей неловко было глядеть в лицо миссис Тэйг, но иначе собеседница не разбирала слов.

— Откуда ей знать, — буркнула Морин.

Поскольку она не поворачивала головы в сторону Джоан, старуха не расслышала. Сердитый румянец сбежал с ее щек, гнев улегся, уже спокойнее она сказала:

— Оба были моложе меня и старше Джеральда. Дону исполнилось десять, а Кену — семь, когда… когда мой брат умер. Он погиб на войне, я про Дона говорю, в пустыне под Эль-Аламейном.

К удивлению Сары, Джоан слегка подвинула кресло вперед, заглянула ей в глаза. Вспышка гнева — ее семью сочли недостаточно обеспеченной! — будто прояснила ее мысли. Давний запрет рухнул. Джоан всем телом подалась вперед, позабыв о присутствии родственницы.

— Они не Кэндлессы. Моя мать — Митчелл, она и ее сестра в девичестве звались Кэтлин и Дороти Митчелл, потом тетя Дороти стала миссис Эпплстоун. Все они Эпплстоуны, Дон, Кен и Дорин. Эпплстоуны, а не Кэндлессы. Вам ясно?

— Я и не считаю, что мой отец был Кэндлессом, миссис Тэйг. Разумеется, нет. Он взял чужое имя.

— Неслыханное дело! — не утерпела Морин. Это признание успокоило ее, в голосе звучало явное облегчение. Женщина слегка покачивала головой, как бы говоря: в ее простом и правильном мире подобный фокус никому бы в голову не пришел.