Саня Дырочкин — человек общественный - Семён Ласкин

— Во время войны, — сказал папа, — орден Боевого Красного Знамени давали только за очень большой подвиг.

Севка смотрел на бабушку-героиню не отрываясь, точно увидел её впервые.

— Бабуля! — наконец крикнул Севка. — Ты такая маленькая, такая слабенькая, такая трусиха! За что же тебе дали этот важнейший боевой орден?!

Весь стол взорвался смехом.

И тогда Севкина бабушка перестала сердиться и тоже улыбнулась.

— Екатерина Константиновна, расскажите о себе, — попросил мой папа.

— Пожалуйста, мы очень просим! — поддержали его Майка и Татка.

Наступила тишина, которую отчего-то называют «гробовая». Родители и ребята, кажется, боялись шелохнуться, все ожидали бабушкиного рассказа.

— К чему старое ворошить?! — вздохнула Екатерина Константиновна. — Давно это было…

Но никто с ней не согласился.

— Ладно уж, расскажу, — начала она. — Во время войны служила я в отделении связи. И была такая же молодая, как Зинаида Сергеевна…

— Даже не верится, — сказал Севка очень серьёзно, но все снова рассмеялись.

— Не верится, но это правда, — грустно сказала бабушка. — На фронте, Севочка, всё делали именно такие молодые люди. А уж среди связистов больше всего было девчонок. — Она помолчала. — Вот и тогда… Попали мы в окруженье, нужно было прорываться, а связи со штабом нет… Командир вызывает меня и просит: «Придётся искать обрыв, Катя, ползти через линию немцев…»

— И ты согласилась? — опять крикнул Севка, щёки его пылали, а глаза будто бы стали больше.

Бабушка вздохнула:

— Во-первых, Сева, это был приказ. А во-вторых, я понимала, от выполнения приказа зависела жизнь полка…

Севка никак не мог успокоиться.

— Одна в лесу! Это же страшно, бабуля?!

— Почему одна? Позади — наши, впереди — немцы. Не одна, — улыбнулась Екатерина Константиновна. — Вокруг было очень много народу. Я себя не чувствовала одинокой.

Бабушка поглядела куда-то вдаль, и в ту минуту мне показалось, что в её глазах словно полыхнули зарницы: это наши «катюши», названные в честь Севкиной бабушки Кати, начали артиллерийскую подготовку.

Я представил себе почти ясно: рвались снаряды, свистели пули, автоматные очереди рыхлили землю.

Какое мужественное лицо было у бабушки в те минуты!

— …Я ползла вдоль телефонного провода, и вдруг натяжение ослабло. Значит, разрыв рядом… Я встала и пробежала последние метры. И тут фашистский автоматчик прошил очередью мои ноги.

— И ты не успела?!

— Я упала, Сева, и, уже раненая, соединила концы провода, потом… потеряла сознание…

Теперь не только Севка, но наша звёздочка и «родительская звёздочка» — все глядели на бабушку не отрываясь.

— А коробочка? Откуда она?! — спросил Удалов-папа.

Бабушка молча вертела ложечкой в чашке чая.

— Коробочка — это память о моём большом боевом друге, — сказала она. — Он вынес меня из зоны обстрела, а сам, возвращаясь, подорвался на мине.

И бабушкино лицо стало печальным.

Севка внезапно воскликнул:

— Бабушка, ты молодец! Ты у меня героиня! Я тобой горжусь, честное слово!

Вдруг поднялся Василий Иванович Поликарпов. Он разволновался и долго не мог найти слова и только смотрел на бабушку.

— Мы все, все вами гордимся, — наконец сказал он и сел, смутившись.

— Да, да, гордимся вами, — поддержали Василия Ивановича мой папа и Юрий Петрович.

И тогда Екатерина Константиновна, Севкина бабушка Катя, встала, вытянулась по стойке «смирно», по-молодому стрельнула глазами и, как и положено военному человеку, отчеканила:

— Служу Советскому Союзу!

И в эту секунду я подумал: «А бабушка во время войны действительно была боевая девчонка!»

Когда все немного успокоились, Екатерина Константиновна сказала, обратившись к взрослым:

— Дорогие друзья! Предлагаю оставить детей с нами. Раз они не усидели дома, пускай помогают… Каникулы в конце-то концов их, а не наши!

— Переезд «Лисички», — сказал папа, — дело, которое начал Юрий Петрович с детьми, нужно довести до конца.

Зинаида Сергеевна неожиданно встала.

— Позвольте от лица ребят нашей «Лисички» поблагодарить всех за помощь! — И Зинаида Сергеевна неожиданно поклонилась. — Я и представить себе не могла, что на такое способны дети! Мои дети! — говорила она, сияя. — И ты, Саня, и ты, Сева. И ты, Миша. И вы, Майя и Тата. И ты, Люся. Большущее вам спасибо! Я просто счастлива! — Она передохнула. — Да, переезд стал событием для меня. Но я бы хотела, чтобы наша связь не прервалась. А почему бы вам, действительно, не взять шефство над «Лисичкой»?! Разве нельзя вовлечь в работу старшую группу?!

Я поднял руку, подождал, когда же Зинаида Сергеевна на меня посмотрит.

— Хочу напомнить, что мусора для старшей группы в садике не осталось.

Родители рассмеялись, хотя я говорил сущую правду.

— Найдутся другие дела, — успокоила меня Зинаида Сергеевна. — Вспомни, Саня? Разве у нас не бывало прекрасных выставок детских рисунков?! А кружок мягкой игрушки?! Я знаю, Люся отлично шьёт, не так ли?!

Родители Удаловы закивали.

— Да, наша Люся способна принести садику колоссальную пользу. Она не только шьёт, но и придумывает фасоны, как настоящий модельер. У неё хороший вкус!

Мы с Севкой переглянулись, но я приставил к губам палец: Байкин мог что-нибудь ляпнуть про Люську.

— А я охотно наделаю для детского садика свистулек, — предложил Василий Иваныч.

Зинаида Сергеевна даже слегка перепугалась:

— Только пусть ваши свистульки посвистывают не очень громко, а то жить в детском садике станет невыносимо.

— Ладно, — пообещал Василий Иваныч. — Я сделаю свистульки как нужно, а потом их немного испорчу.

Всех развеселила такая шутка.

— Конечно, полезные дела необходимы, — поддержала Зинаиду Сергеевну моя мама. — Но как доктор, хочу предложить и другое, не менее важное… Сладкое наши дети любят, а вот последствий не представляют. Почему бы ребят не отвезти на каникулах к зубному? Сколько зубов мы сохраним!

Первым возмутился Севка:

— Заболят, тогда и пойдём!

Но Галина Ивановна согласилась с мамой:

— Конечно, полечим! Осмотр — это так важно!..

Звёздочка буквально стонала: ну что это за дело в каникулы — сверлить и вытаскивать зубы?!

— Давайте-ка подумаем, что можно ещё для детей сделать, — сказала Майкина мама Мария Васильевна. Она помолчала. — Может, моё предложение несколько преждевременное, но Майечкин папа, мой муж, капитан дальнего плавания, в апреле возвращается с далёкой Кубы. Отчего бы ребятам не посетить корабль? Они смогут побывать в капитанской рубке, осмотреть каюты, спуститься в машинное отделение, даже постоять у штурвала. Разве не мечтает каждый мальчишка подышать воздухом дальних странствий.

— Мечтает! — крикнула Люська, хотя она, как известно, была девчонкой.

— Может, наши ребята станут когда-нибудь моряками, — закончила Майкина мама.

Люська снова не удержалась.

— А нельзя ли, — опуская глаза и будто смущаясь, спросила она, — нельзя ли зайти в портовый магазин, на минутку? Я слышала, там бывают редчайшие товары…

Ребята зашикали на Люську.

— Побывать в таком магазине, это то же самое, что в музее, — отбивалась она. — Посмотреть, и хватит! Мне там ничего совершенно не нужно!

Удаловой-маме, видимо, стало неловко за дочку, она перебила Люську:

— В апреле я смогу пригласить звёздочку к себе в оранжерею, каждому выделить небольшой участок, выдать цветочной рассады, пожалуйста, трудитесь!

— Предложение принимаем, — согласилась Галина Ивановна. — Но не забывайте и о неделе каникул.

Наступила тишина, каждый думал.

— А на новоселье «Лисички», — вдруг предложила бабушка Бойцова, — наша Тата хотела бы дать концерт и для малышей и для старших. Таточка давно готовит серьёзную программу.

Зинаида Сергеевна буквально засияла.

— Замечательно! — воскликнула она. — Уверена, что все непременно придут послушать Тату. Тем более что теперь новоселье — наш общий праздник!

А я внезапно вспомнил нашу вожатую Лену. Вот кого бы пригласить на Таткин концерт! Это она заявляла, что Татка занимается для себя, что от Татки нет никакой пользы людям! Теперь станет ясно, что мы не зря носили Таткину виолончель в музыкальную школу!

— А я, как повар, берусь спечь такие пирожки на новоселье, что ребята языки проглотят! — сказала Полина Герасимовна.

— Между прочим, — тут же встрял Севка, — мне язык не мешает! Что же я стану без него делать на скучных уроках?!

— Скучных уроков не бывает! — возмутилась Галина Ивановна. — Бывают только нелюбопытные и ленивые дети!

Севка смутился.

Родители говорили коротко, по-деловому.

— А я берусь на каникулах организовать культпоход в цирк, — предложил дедушка Фешин. — Но не на спектакль, а на репетицию. Пусть ребята посмотрят, какой адский труд настоящее искусство! Недавно в Ленинград приехал мой друг, заслуженный артист Пулеметов…