Весёлый лес - Светлана Багдерина

– П-потому что… тут… полянка… какая-то… п-подозрительная… – заикаясь и спотыкаясь на каждом слове, словно переводя с листа с малознакомого языка, проговорила принцесса. – Значит… надо идти направо…

– Да, деточка… – с каким-то сонным изумлением почти сразу поддержала ее тетушка. – Действительно… У меня тоже создалось впечатление… что надо срочно свернуть направо…

– Да зачем? – растерянно оглядел странно притихших дам де Шене, но почти сразу же пожал плечами, свел озадаченно брови над переносицей, и вздохнул: – Да, кажется, действительно надо свернуть.

– Ну, надо, так надо… – развела руками Грета и послушно устремилась вслед за остальными.

– Странно, как мы раньше в эту сторону не пошли! – возбужденно жестикулируя, говорила она странно притихшим товарищам. – И зачем надо было тащиться в самую глубь леса, когда можно было пройти по опушке? Это ведь и легче, и проще, и быстрее, и светлее, и удобнее, и деревьев там меньше, и чудовищ тоже, а если и есть, то и размерами они там должны быть меньше, потому что на ровном месте не спрячешься, и засаду не устроишь, тебя же добыча видеть будет, и убегать, и голодным можно только так остаться, или вовсе удохнешь и вымрешь, а значит, все крупные монстры будут скрываться в лесу, ну и пусть они там скрываются, потому что они там, и лес там, а мы тут теперь, и вообще не знаю, чего мы раньше тут не пошли, а все мелкие монстрики нам не страшны, потому что у нас и меч, и топор если надо крестный Агафон наколдует, и палочка у него есть, и сам он волшебник, только не знает еще как, но ведь когда-нибудь же всё равно узнает, а еще там птички поют так красиво, так душевно, так проникновенно, а здесь никто не поет, и не пел, а, может, и пел, но я сколько иду, и сейчас, и ночью, и ни разу не слы…

– Грета… ты можешь помолчать?… – словно очнувшись от транса, с выражением неописуемой муки на лице взмолился Агафон.

– Ну, вот… – личико крестьянки сделалось жалким и несчастным. – Всегда вы, мужики, так… Никакого понимания… Стоит только бедной девушке рот на секундочку приоткрыть – и сразу орать…

– Хоть немного?… Грета? Пожалуйста?… – просительно глянул на нее Люсьен.

– Ради тебя – постараюсь… – испустила тяжкий вздох девушка и закусила губу, мужественно запирая не успевшие еще вырваться слова на замок.

– Птички у нее распелись… «В роще калина, темно – не видно…» – бросив кислый взгляд на крестьянку, пренебрежительно фыркнула Изабелла и продолжила сосредоточенно продираться сквозь сплетение ветвей и лиан к замаячившему сквозь медленно редеющий подлесок болоту.

Но и вправду – чем ближе к трясине подходили люди, тем явственней слышалось нежное пение какой-то птицы. Она то возвышала тонкий хрустальный голосок в переливчатых трелях, обволакивающих душу мягкой теплой лапой сонного счастья, то пускалась выводить простую, но такую проникновенную мелодию, что слезы наворачивались на глаза, а в горле щипало, и хотелось улыбаться и плакать от чистой и светлой грусти, что навевала безыскусная песенка неведомой певуньи.

Еще несколько метров, и последние молодые деревца – форпост леса у границы топи – расступились, открывая умиротворенно остановившимся путникам вид на широкую полосу цвета хаки, поросшую камышом и осокой от края до края унылой долины. Справа, километрах в двух-трех от них, маячила громада замка. От нее, смешно размахивая руками с чем-то блестящим, бежали в их сторону по кромке леса с десяток громоздких фигур. А прямо перед беглецами…

Агафон ахнул.

Прямо перед ними, вцепившись в полусгнившую коряжину кривыми когтями размером с рожок для мороженого, сидело нечто. С виду оно больше всего напоминало жабу размером с человека – если бы жабы даже такой величины имели короткие рога, беспорядочно произраставшие на покрытой бурыми пластинами морде, когти – и крылья, огромные, опушенные снежно-белыми перьями, словно какой-то непоседливый волшебник начал превращать мерзкое чудище в доброго духа, но бросил на половине и забыл.

– Жаборонок… – отстраненно улыбнулся сладкоголосому монстру шевалье.

– Это он и есть? – с тихим любопытством глянула на явление Изабелла. – Который приносил бугням дичь?

– Ну, может, и не тот же самый… – неуверенно пожал плечами Люсьен и, склонив голову набок, влюбленными глазами впился в щебечущее самозабвенно чудо. – Но похож… Особенно крылья… Сказка, а не крылья… Поглядите…

– Красота неописуемая… – прошептала Грета.

– Крылья у него действительно восхитительные… – умильно проворковала герцогиня. – Так бы стояла и любовалась…

– И слушала… – мечтательно полуприкрыла глаза принцесса. – Какой голос… Какое пение…

– Музыка небес… – промурлыкала в экстазе тетушка. – Нирвана…

– Точно… мир ванны… самый… – с видом знатока кивнул Лесли и запрокинул голову, будто вдыхая неземные звуки.

Над замершим в созерцании певучего дива отрядом воцарились мир и безмятежность. И только Агафон нерешительно нахмурился, будто какая-то заноза глубоко в подсознании не давала ему покоя, пожевал губами и растерянно пробормотал:

– Бугни бегут сюда… Скоро будут здесь…

– Ну и что? – туманно улыбнулась Изабелла, ритмично покачиваясь в такт чарующей мелодии песни. – Пусть будут…

– Погоди… – физиономия де Шене растеряла чуток своей экзальтированности и омрачилась тенью заботы. – Какие… бугни?

– Зачем бугни? – тоже вспомнила кое-что и зябко поежилась герцогиня.

– Откуда? – встревожилась, наконец, и принцесса.

– Оттуда, – мотнул в сторону замка головой волшебник. – Бугни. Те самые. Гавара.

– Но… – потерянно заозирался теперь и Лесли, словно только что свалился с облака. – Но… а чего мы тогда?… Разве мы… разве нам, то есть…

– Не надо бежать? – робко договорила за него герцогиня.

– Бежать?!.. Бежать?!.. Бежать?!.. – патетически возопил маг. – Да именно это в последние несколько минут я и пытаюсь сделать, в отличие от вас, музыкальных маньяков!

Крестьянка поморщилась, будто такое нелепое заявление в подобную дивную минуту было по меньшей мере святотатством, но в следующую секунду слова школяра дошли и до ее замутненного руладами чудовища сознания.

– Я не маньяк… я просто музыку люблю… и песни всякие… хорошие… А он так свищет… так заливается… всю жизнь бы слушала…

– Надо бежать, а она рот разинув стоит! – возмущенно вскричал Лесли.

– Чего вы все тут выстроились как на параде?! – горячо поддержала его принцесса. – Бежим!

– Беги, беги… – с неприязнью уставился на нее волшебник. – Ну, чего стоишь?

– Я… я… я… – побледнела Изабелла, не сделав ни единого движения. – Я… я… не могу!

– И я… даже пальцем шевельнуть… – сообщил шевалье после непродолжительной борьбы с самим собой, растерянно взирая то на выроненный трофейный меч посреди жесткой болотной травы, то на торопливо перескакивающих с кочки на кочку по одной им ведомой тропинке людоедов. – Даже нагнуться не получается!

– Что с нами? – с испугом воскликнул лесоруб, сколь отчаянно, столь и бесплодно пытаясь пошевелить хоть рукой, хоть ногой. С таким же успехом он мог пытаться силой мысли заставить пойти дерево.

– Песня жаборонка, – угрюмо процедил чародей, словно параграф учебника пересказывал, – имеет психотропно-парализующий эффект. Попав в радиус поражения и подвергшись ее воздействию на протяжении критического интервала времени, жертва теряет способность к самостоятельному перемещению, а в некоторых случаях, и ясность сознания. Но если второе можно преодолеть, то от первого средств не найдено. Так эта гадина и охотится, кстати. Выбирает себе меню на день, садится на опушке и начинает высвистывать нужного зверя. Заказ выходит как дурак – и приятного аппетита…

– А я-то думал, как он с такими огромными крыльями в лесу промышляет? – Люсьен оставил бесполезные старания пошевелиться и удивленно покачал головой.

– Ты еще про всякую чушь думать будешь в такой момент!!! – на грани истерики вскричала принцесса. – Ты бы лучше подумал, как нам от него сбежать! От него и его дружков!

– Я же сказал – никак! – отвечая на вопрос вместо сконфузившегося рыцаря, подавленно огрызнулся студент. – Пока жаборонок сам не отпустит…

– А когда он нас отпустит? – нервно вытянула шею в сторону резво приближающихся людоедов герцогиня.

– Когда эти прискачут – тогда и отпустит, – убито сообщил Агафон и повесил голову. – Палочку отдам – это они его на нас науськали…

Потому что перед завораживающей песней крылатой твари бессильна была не только блокируемая монстром человеческая магия, но и орудие фейского труда, оттягивающее карман школяра мертвым грузом. Такая же безжизненная тишина повисла свинцовым гнетом над обездвиженным, беспомощным, а потому обреченным отрядом. Розовые валенки, еще недавно такие энергичные, вяло плескались в бочажке за оседланной жаборонком корягой. Надежды ни на помощь, ни на спасение не было.