Назад в СССР: Браконьер - Максим Гаусс

— Хорошо придумано. Вот только с чего ты взял, что он придет с этой стороны?

— Запах. Твой запах. — помедлив, произнес старик. — Я в том сарае раскидал твои старые вещи. Так что…

— Ай да егерь, предусмотрительный какой! — удивился я, восхищенно качая головой. — И давно ты это придумал?

— Как только понял, что зверь к тебе не равнодушен. Кстати, зрение у медведей неважное, а вот слух и обоняние просто превосходное. Именно поэтому я тебе и говорил, что большую группу охотников он услышит за версту и либо уйдет вглубь, либо обойдет с другой стороны. А потом дождется ночи и непременно нападет. Но это если медведь подранок или шатун. Весной или летом он практически не опасен, избегает встреч с людьми. Пищи достаточно. Исключением может стать только нападение медведицы, что своих медвежат оберегает.

— Иванович, а у тебя были интересные встречи с медведями?

— А как же… Много разных историй было. И хороших и плохих. Вот, помню, во время войны, в сорок четвертом году, у меня был случай… Стоял наш батальон на краю леса, а неподалеку на опушке малинник большой был. Ну товарищ мой Василий, царство ему небесное, залез в самую гущу, малины насобирал аж целую пилотку. С горкой. Шел и собирал, да и сам не заметил, как на мишку наткнулся. Молодого совсем, трехгодовалого. Тот тоже пришел малиной полакомиться.

— И что дальше?

— Васька заорал, от страха пилотку бросил и бежать. А медведю только того и надо было. Подошел и всю малину сожрал. Потом такая история еще пару раз повторилась, только уже с другими моими сослуживцами. Быстро лохматый сообразил, как себя с людьми вести нужно.

— Это выходит, хитрый мишка сообразил, мол, зачем собирать малину самому, если можно подкараулить человека с корзиной и напугав его, съесть все самому? — усмехнулся я.

— Ну да. Сообразительный зверь, хоть и молодой совсем был. А наш зверь из другой породы. Но хитрости ему не занимать.

Была уже ночь. Соболевка мирно спала.

Простого наблюдения за местностью хватало чтобы понять — по территории поселка ходят три патрульные группы. К сожалению обученных собак не было — всех забрали промысловики, ушедшие на север. Обычные псы, что имелись в некоторых дворах, просто поднимали бестолковый лай, вот только зачастую это было несвоевременно. Было темно, света практически не было, но к счастью периодически выходила луна, освещая поселок мертвенно-бледным светом.

Разговаривали мы тихо, так, чтобы только можно было различить голоса друг друга. Чтобы деревянная вышка не скрипела, старались лишний раз не вставать. Все три смотровых окна так или иначе выходили в сторону поселка.

— Матвей Иванович, а как мы узнаем, что медведь пришел? — в перерывах между осмотрами, поинтересовался я.

— Признаков много. По ворчанию, по тяжелому дыханию. Обычно, если медведь недоволен, он начинает фыркать. И в этом случае его слышно издалека, особенно в тишине, вот как сейчас. Хоть он и кажется неповоротливым, на самом деле это не так. Он очень быстрый, способен перемещаться по лесу тихо. Если охотник неопытный, он вполне сам может стать добычей.

— А ты когда-нибудь целенаправленно охотился на медведя?

— Трижды. Первый раз с лайками. Нас тогда трое было. Пока собаки отвлекали внимание на себя, мы его с безопасного расстояния и застрелили. А второй раз прямо в берлоге. Но, то случайно получилось. Не очухавшись толком, тот наружу полез, так ему в шею жаканом. А вот третий раз так же на приваду брали, только не в этих лесах. А больше случаев и не припомню. Зато случайных встреч с косолапым в лесу — больше трех десятков наберется…

— А почему в этих землях медведей нет?

— Ну, много причин. В сорок девятом году браконьеры сильно буйствовали. Земли-то здесь никто не контролирует почти, что такое один егерь на сто квадратных километров? А те медведи, что выжили, почти сразу ушли севернее. Ну, из-за этого во всех районах прилегающих, снизилась эта… Как там? Даже слово такое есть…

— Популяция?

— Ага, она самая. Охотничье хозяйство тогда объявило массовую борьбу с браконьерством, да только поздно было уже. Это ни к чему особенному не привело — такие люди как Снегирев никуда не делись. Притаились, ушли в подполье и стали вести себя тише. Ну и чего греха таить, в областной администрации с кем нужно связи наладили. В Москве еще. И хотя последние годы они не буйствуют, все равно терпеть их не могу.

— А как же здешний председатель? Нормальный мужик?

— Ну, неплохой. Конечно, иногда наши мнения не совпадают, но он все на благо жителей старается. Хотя методы не всегда правильные. Я с его отцом воевал вместе. Жаль, не дожил до конца войны.

Вдруг Матвей Иванович прислушался, насторожился.

— Тихо! — пробормотал он, медленно приподнимаясь с места. Снял меховую варежку, поднял палец вверх, привлекая мое внимание.

Мгновенно уловив тревогу лесника, я тут же среагировал.

Стараясь не шуметь самому, я чуть подался вперед и сразу понял, в чем дело. Откуда-то стороны слышались невнятные звуки, очень похожие на тяжелое, чуть хрипловатое дыхание.

Обзор с башни позволял смотреть лишь в трех направлениях, выходящих к Соболевке. А вот все, что было под башней и позади нее находилось за пределами обзора. Именно с той стороны и доносился посторонний звук.

— Медведь! — тихо произнес егерь, затем добавил. — Тихо!

Мы оба затаили дыхание. Максимально тихо и медленно подготовили ружья, благо они уже были заряжены.

Следующие пара-тройка минут прошли в томительном ожидании. То ли ночной гость что-то заподозрил, то ли удалился на слишком большое расстояние, но и звуки дыхания словно растворились в темноте.

Я весь превратился в слух, каждая мышца была напряжена словно пружина. Дыхание было прерывистым, то и дело вырывались клубы пара.

И вдруг наша вышка слегка вздрогнула. От неожиданности, я дернулся. На мгновение показалось, будто она сейчас завалится на бок. Матвей Иванович сдвинулся в сторону — прямо под ним была крышка люка, прикрывающая вход.

Аккуратно, стараясь не шуметь, я медленно приподнял крышку и на фоне белого снега, увидел внизу темный силуэт медведя. Точнее, его спину.

Он реально был огромный, лохматый. Двигался с некоторой ленцой. Сейчас зверь привстал на задние лапы, а передними уперся в одну из опор башни и задумчиво вертел мордой по сторонам. Всех подробностей в темноте различить было невозможно, но и дураку понятно — медведь был настороже. Сложно судить, догадался ли он, что на вышке кто-то есть. Благо дул легкий ветерок.

Со слов егеря я уже знал, что зрение у косолапого плохое. А вот обоняние и слух, наоборот, на высоте. Конечно, он вполне мог нас услышать. В теории, хотя мы сидели тихо и практически не издавали шума. Изменивший направление легкий ветерок относил наши запахи в сторону поселка, значит, унюхать нас зверь не мог. И все же… Вдруг он повел носом в воздухе, словно что-то уловил…

На мгновение я увидел, как блестят глаза старика в темноте. Лесник словно знал, что он появится отсюда.

— Тихо! — едва слышно прошипел Матвей Иванович.

Вновь послышалось тяжелое дыхание, ворчание. Обзор из люка был крайне ограниченным и вскоре медведь пропал из виду.

Наверняка, двинулся к сараю, где лежала заготовленная привада и мои старые вещи. Конечно, учитывая тот факт, что зверь уже попробовал вкус человеческого мяса, порченное мясо с душком не должно было его заинтересовать. Но, видимо, тут сыграло банальное любопытство. Как не крути, а медведь зверь не только сообразительный, но и любопытный…

И верно. Осторожно выглянув в смотровое окно, я увидел ночного гостя. Тот медленно, вразвалочку, двигался в направлении сарая, где егерь оставил приваду. Кажется, прокатило…

— Что будем делать? — тихо спросил я, готовя ружье.

— Наблюдать. Отсюда даже я не попаду, — отозвался лесник. — А бить нужно наверняка. Сам даже не думай, спугнешь.

— Да ну, расстояние-то небольшое, — засомневался я, крепче сжав свое ружье. — Ветра почти нет.

— Не вздумай!

— Почему?

— Рано!

Его слова меня не сильно убедили, но я послушал. Хотя расстояние и вправду было небольшое, всего метров тридцать-сорок, попасть действительно было непросто. Стрелять в темноте сверху вниз, по движущейся цели, не имея опыта обращения с таким типом оружия — мало шансов не только поразить цель, но даже просто попасть в нее.

А тем временем