Кофе, можжевельник, апельсин - Софья Ролдугина

От сердца у меня отлегло.

– К счастью, хотя бы сейчас мы избежали снежной войны не на жизнь, а на смерть, – шутливо подвела я итог разговору. – Пожалуй, стоит позднее рассказать Эллису о мисс Лоринг. Вчера её признание не показалось мне важным, да и стрельба по машине увела мысли в сторону. Но теперь я думаю, что это может быть частичкой головоломки.

– Пожалуй, – согласилась Паола. – Но посмотрим, что скажет Лиам… К слову, он что-то задерживается. Если мне не изменяет память, то до церкви не так уж далеко идти.

Мадлен вызвалась было проверить, что с ним, но я остановила её. Следить за юрким мальчишкой, пробираясь в пышных юбках по сугробам – сомнительное удовольствие. Если уж и идти, то всем вместе и открыто. К счастью, долго беспокоиться нам не пришлось: Лиам вернулся, раскрасневшийся от бега и странно задумчивый. Мальчики Андервуд-Черри тут же оставили снежные развалины и бросились к нему. Однако он только обнял их машинально и сразу подскочил ко мне.

– Леди Гинни, там что-то странное творится, вот честно, – произнёс Лиам. Кеннет и Чарли, услышав непривычно серьёзный тон, шмыгнули под защиту юбок Паолы. – На кладбище суета, вроде как хоронить кого-то собираются… Кирни какого-то, – добавил он, смешно наморщив лоб. – Это вроде тот, которого лошади затоптали, да? Так вот, могилу уже раскопали почти, хоть земля и мёрзлая. Я думал, что Жёлтая Мисс на похороны пришла, решил назад поворачивать – а она возьми да и юркни в церковь. И не с главного входа, а сбоку откуда-то. Я потоптался – и за ней.

Дальше дело, по словам Лиама, и вовсе приняло странный оборот.

Отец Адам не участвовал в подготовке к похоронам. Более того, в церкви его видно не было – на первый взгляд. Но Кэрол, похоже, прекрасно знала, куда идти. Она заглянула в пристройку и прошла в боковую комнату, где находился спуск в подвал.

– Дальше я не полез, леди Гинни, – виновато поник Лиам, оправдываясь. – Если б меня там поймали – не отвертелся бы. Пришлось на карачках сидеть в пристройке и слушать.

Судя по всему, Кэрол приходила к отцу Адаму не в первый раз и прекрасно знала, где его искать. Он не обрадовался её визиту, однако согласился поговорить. Лиаму удалось расслышать не так уж много, но даже из обрывков фраз складывалась жутковатая мозаика.

«…не может молчать больше…»

«…сильный удар…»

«…ничего не боится теперь…»

«…расскажет всё, и я тоже, и нас обеих повесят, и пускай…»

Отец Адам говорил куда тише, чем Кэрол, но кое-что из его ответов Лиаму удалось различить: «Пока я храню тайну исповеди, молчите и вы».

И ещё:

«Спешка нас погубит».

Мы с Мадлен переглянулись. Паола, не дожидаясь указаний, взяла мальчиков Андервуд-Черри за руки и повела вниз по дороге, обратно к коттеджу Аклтонов. Не знаю, о чём думали остальные, но меня вела одна мысль: надо скорее рассказать обо всём Эллису.

Лиам некоторое время плёлся нами след в след, понурый, как побитая собака. Мадлен то и дело поглядывала на мальчишку. Увлечённая тревожными размышлениями, я видела это, но словно бы не замечала, как если бы находилась далеко отсюда.

Разумеется, он переживал. Услышать такое!.. Кто угодно падёт духом.

Но Мэдди, к счастью, оказалась наблюдательнее и вовремя сообразила, что мальчик, который долго жил в приюте, не станет унывать только из-за того, что услышит разговор возможных соучастников преступления.

– Стой, – наконец не выдержала она и, развернувшись, ухватила Лиама за руку. Затем поймала его сумрачный взгляд и твёрдо приказала: – Говори.

Мальчишка переступил с ноги на ногу, зажмурился… а потом выпалил виноватой скороговоркой:

– Попался я, дурак. Там, в пристройке, не заметил за бочкой на рогожке. Только я драпать собрался, как он поднялся и говорит этак тихонько: «Ку-ку!». И смеётся. Ну, тот… сумасшедший. Громила который. Руперт. Сказал – и засмеялся. И что теперь будет?

Мы находились посреди главной деревенской улицы. Не особенно оживлённой, но и не уединённой. Где-то хлопали двери, лаяла собака, курился терпкий дымок… За нами наблюдали из окон, поверх оград. У поворота, беседуя, стояли две женщины – и то и дело поворачивали головы к нам…

Я отметила это машинально, за одно мгновение – и обняла Лиама, привлекая его к себе.

Конечно, он был хитрым, смелым и умным ребёнком… но всё-таки ребёнком. Он искал одобрения взрослых и боялся ошибиться, разочаровать нас, а потому я не имела права промолчать.

– Ты поступил храбро и очень помог. Но дальше не беспокойся ни о чём. Самое главное, что ты сейчас здесь, с нами, живой и невредимый. Что и кому расскажет Руперт – неважно. Пусть Эллис и сэр Клэр Черри думают об этом.

Лиам замер недоверчиво, а затем потёрся щекой о заиндевевшие от дыхания меха накидки. Я провела рукою по его голове, подцепила золотисто-рыжеватый завиток, выбившийся из-под шапки. Кожаная перчатка притупляла восприятие едва ли не до полного бесчувствия, однако пальцы окутало призрачным ощущением-воспоминанием: шелковистость, мягкость, прохлада… Меня захлестнуло волною – нежность вместе с ожиданием чуда и грустью. Этот мальчик только год назад жил в приюте, а теперь обрёл семью. Конечно, я любила его, как любила и Мэдди, и своих племянников… но сейчас мне хотелось иной семьи.

Некстати вспомнился разговор между слугами, подслушанный не так давно. Зазвенел, точно наяву, голос кухарки:

«… Леди совсем крохой помню, потому и детишек ну как вживую представляю, ей-ей. Будут миленькие, красивенькие, волосики тёмные, а кожа – что молоко… А глазки, наверно, в старого лорда Эверсана пойдут».

Тогда я смутилась, особенно после ремарки Лайзо, и, пожалуй, разозлилась. Но теперь ощущала… сожаление?

А как бы я чувствовала себя, если бы сейчас обнимала не приютского мальчишку, а собственного…

– Леди Гинни, вы такая хорошая, – выдохнул Лиам, прерывая череду пугающих мыслей. Щёки у меня потеплели; накатил стыд за мгновение слабости. – Но только я дома сидеть не могу. Я научусь все делать правильно, честно-честно. И Руперта обхитрю.

– От самостоятельности лучше воздержаться, – заметила Паола. Он упрямо наклонил голову:

– Я мужчина! Не буду прятаться, хоть режьте.

Край моей накидки при этом мальчик так и не выпустил.

– Похвальное поведение, – улыбнулась я. И продолжила, нарочито чопорно и витиевато: – А теперь, любезный сэр Лиам Сайер, проявите храбрость и проводите нас, беспомощных женщин и детей, в безопасное место. По моему скромному мнению, то будет гораздо более мужественный поступок, нежели попытка взять реванш в противостоянии с коварным деревенским дурачком.

Лиам запунцовел, насупился и, сунув руки в карманы, зашагал по дороге к коттеджу Аклтонов.

Разумеется, Эллиса на месте не оказалось. Мистер Панч, заглянув с пачкой писем, сообщил, что видел детектива у реки. Позже, когда мы с Мадлен разбирали документы и я писала указания для управляющего в Бромли, миссис Аклтон принесла нам чаю и вскользь посетовала на то, что-де «ваш гость» докучал почтенному доктору Саммерсу и просил его «сделать что-то ужасное с телом казначея». Позднее, уже за обедом, Клэр едко заметил, что неплохо было бы вернуть ему Джула.

– Не понимаю, зачем вдвоём бегать с наручными часами от церкви к холмам и обратно, – поджал он губы. – Мистер Норманн вполне мог бы и сам этим заняться.

Из всего сказанного я заключила, что Эллис умудрился за утро наследить везде – у местного доктора, на месте преступления и даже за деревней. Однако смысл его действий оставался покрыт мраком неизвестности.

К счастью, долго гадать не пришлось.

Детектив вернулся аккурат после десерта, когда Паола только-только увела детей наверх, в более тёплую комнату.

– У меня прекрасная новость! – широко улыбаясь, объявил он. – Но сначала я хочу перекусить. Это ведь рыбной похлёбкой пахнет? С чем-то острым? М-м, идеально после беготни по морозу. И от крепкого чая не откажусь, особенно с пирогом.

Миссис Аклтон, до глубины души оскорблённая тем, что её пряный суп в марсовийском стиле обозвали «рыбной похлёбкой», даже не нашлась, что сказать. Я поспешила сгладить неловкость доброжелательной улыбкой, но, кажется, только усугубила положение. В итоге порцию супа ему принесли – холодного и с сюрпризом, как выяснилось.

Детектива это нисколько не смутило.

– О, какие ностальгические ощущения! – восхищённо закатил он глаза после первой ложки. – Возвращает в те благословенные времена, когда я мог потратить на себя в месяц не более десяти хайрейнов, а готовить было некогда, да и негде. Помнится, в ближайшем к Управлению пабе подавали нечто подобное – сплошная соль и чеснок для остроты. Видимо, забивали привкус несвежей рыбы. Но за вами ведь не водилась прежде скверная привычка так жестоко пересаливать блюда? Да и чесноком вы не злоупотребляли.