Прости - Олег Юрьевич Рой

не кот начихал. Фронтовиков вон после войны чуть не за уши до диплома тащили, с производственниками сегодня похоже. Пролетариат – это тебе не сопляк со школьной скамьи. И доучишься спокойно. Поедешь завтра же. Маме я сам объясню. У меня в Братске знакомый, я тебе письмо дам. Там же такие дела разворачиваются, аж дух захватывает! Нигде в мире не додумались, а мы Ангару со льда перекрывали! А масштаб какой!

Его лицо просветлело. Кажется, отец и сам бы не прочь рвануть туда, к великим делам. Но – здешние не отпустят.

– Хорошо, – кивнул я. – Только с Тосей попрощаюсь.

– Не вздумай! – Отец даже за руку меня схватил, словно я хотел бежать к Тосе прямо сию секунду. – Не тяни в пропасть еще и девушку. Она о статье знает? – Я помотал головой. – Вот и отлично. Потом, через полгода-год, напишешь ей, все объяснишь, а там и сам вернешься. А пока лучше не приближайся.

Но вместо ожидаемого еще более черного отчаяния меня вдруг охватил веселый азарт. Я ведь и вправду сам думал про рабочий опыт! Про реальную пользу для страны! Жаль, что Тосю повидать не получится, но отец прав. Не стоит пока. Она меня дождется. Если то, что между нами было, – настоящее, непременно дождется.

С той же уверенностью и азартом я весь вечер отбирал и складывал вещи, особенно теплые, зима в Братске наверняка куда суровее, чем в Москве. Мама сперва ужаснулась, обозвала нас идиотами, но отец долго что-то тихо ей втолковывал, и она смирилась.

Письмо для отцовского друга я сложил в самый дальний карман, обращаться к этому незнакомому человеку я не собирался. Отец хотел помочь, но если я воспользуюсь протекцией, чем я лучше Родионова? То, что наш комсорг пользуется дядиной поддержкой ради тепленького местечка повыше, а я – совсем наоборот, мне как-то в голову не пришло. Сам справлюсь (иначе грош мне цена), и точка.

Пожалуй, это было первое мое по-настоящему серьезное решение. Даже выступление на концерте, даже статья для «Комсомолки» были отчасти игрой. Опасной, но игрой. Но тут я делал первый шаг в настоящую взрослую жизнь…

Получается, дед больше с Тосей так и не виделся? Черт, неужели во всей тетрадке не найдется Тосиной фамилии? Не может же Александр так деда подвести?

Всезнающий гугл запросу «Тося полное имя» не удивился. Собственно, вряд ли поисковая система способна на такую человеческую эмоцию (хотя кто их, сложные сети, знает), но Александр ожидал куда более скромных результатов. И удивился сам, увидев десятки страниц со списками вариантов: Антонина, Антонида, Капитолина, Таисия, Евстолия, Анатолия (надо же, он-то всегда считал это имя исключительно мужским или хотя бы исторически-географическим), Томила-Тамала, Тамара и какие-то вовсе уж экзотические вроде Томиславы и Твориславы (это было явно из нынешнего творчества ньюэйджистов или им подобных). И вовсе внезапным в этом ряду смотрелась Анастасия. Оказывается, именно так звучало полное имя героини фильма «Девчата» Тоси Кислициной. Александр, читая серую тетрадку, почему-то представлял «дедовскую» Тосю именно такой, должно быть, из-за упомянутых в самом начале двух косичек. Хотя фильм вышел, судя по всему, позже, однако Насть вполне могли называть Тосями.

Второй реперной точкой было упоминание педагогического института. Вот только дед, увы, не написал, на одинаковых ли они с Тосей курсах учились или как. Понятно, что более-менее ровесники, но это самое «более-менее» расширяет область поиска в разы. У деда, лежащего сейчас с трубками и датчиками, не спросишь. Вот разве что открытки и конверты, которые он прихватил с дачи.

Беглый просмотр обнаружил среди отправителей Анастасию Павлищеву и Капитолину Моисееву. Теоретически оба имени сокращались до Тоси, но судя по содержанию открыток, были еще более дальними знакомыми, чем обнаруженный еще во время дачных поисков Коля К. Сомнительно, чтобы нужной Тосей оказалась одна из них.

Зато в пачке обнаружилось немало открыток от Михаила Колокольцева. В дневнике он фигурировал как лучший дедушкин друг! Значит, можно считать, в руках появилась ниточка! Лучший-то друг должен знать, как звали эту самую Тосю!

Правда, среди дедушкиных друзей такого человека Александр, как ни старался, припомнить не мог. И последняя открытка (их было двенадцать) пришла в начале семидесятых (точнее на размытом штемпеле разобрать не удалось). Может, этот Колокольцев тогда умер?

Но адрес на открытках имелся, к тому же знакомый. У этого дома Саша был совсем недавно: то ли подвозил туда клиента, то ли, наоборот, забирал. Поиск по базам выдал фамилию нынешнего владельца квартиры с «открыточным» адресом. Точнее, владелицы. Ею числилась некая Т. Н. Смолина, судя по году рождения, ровесница деда и неведомой Тоси. Может, бывшая жена этого самого Колокольцева? Или сестра?

Он набрал привязанный к адресу телефонный номер, послушал накатывающие в ухо длинные гудки. Никто не берет трубку. Ну да, а что ты хотел в середине буднего дня? Номер еще функционирует, и на том спасибо, у всех мобильные, стационарный могли и отключить.

Почему открытки перестали приходить? Фамилия у Михаила не та, чтобы в Израиль эмигрировать, кажется, именно тогда случилась какая-то там эмиграционная волна. Думать, что он умер, не хотелось. Но даже если так, вдова, дети и прочие родственники могут ведь что-то знать? Рано отчаиваться!

На этой волне Александр к выписанному на листок адресу и телефону добавил несколько детективных агентств, выбрав поприличнее. Квартиру с тех давних пор могли десяток раз уже перепродать, а поиски в нотариальных архивах (или где там регистрируют сделки с недвижимостью) лучше поручить профессионалам, вроде не так и дорого выйдет. Да, может, и в тетрадке еще какая-то полезная информация найдется.

Серая тетрадь

…Отец, похоже, догадался о моем решении и написал еще одно письмо, уже лично своему другу в Братск. Потому что тот отыскал меня сам, хотя и не сразу. Без подходящей специальности, с одним лишь незаконченным инженерным образованием, мне пришлось начинать фактически разнорабочим, и это был очень полезный опыт. Когда полтора месяца спустя Леонид Петрович Тихонов меня нашел, я уже приобрел какую-никакую репутацию. Я имею в виду ту, которой можно было понемножку начинать гордиться.

– Вижу, ты и без моей протекции неплохо освоился, – одобрительно заметил он, провожая меня после смены.

– Если бы не сумел, значит, грош мне цена, и зачем такому помогать?

Я и вправду так думал. Суровая, но такая настоящая жизнь превратила институтские мои проблемы в сущие пустяки. Да я уже едва верил, что где-то там по улицам летят, весело звеня, ярко освещенные трамваи, что возле пестрых витрин смеются красивые, хорошо