Выходное пособие - Ма Лин

Я попятилась и уронила фонарик.

Джанель схватила меня за руку и потащила в маленькую кухню рядом с гостиной. В таком воздухе невозможно было глубоко дышать, поэтому я стояла опершись о стойку и задыхаясь. Я не хотела вообще ни до чего дотрагиваться, никогда больше. Джанель пыталась мне помочь, кричала мне дышать глубже, но я могла думать только о том, какая она отвратительная, не она сама, а ее телесность. Ее дыхание, наполненное бактериями, микроскопическими личинками, которые летят ко мне; грязь под ногтями; пот, блестевший на ее руках и ключице, на ее волосах, который вот-вот меня всю закапает. Я отвернулась, борясь с приступом тошноты. Тут не было ни одной чистой вещи, ни одного чистого местечка. Повсюду здесь и во всех других комнатах умирали и размножались живые клетки. Повсюду. Найти бы хоть что-нибудь чистое, что помогло бы мне удержаться в реальности. Холодная хрустящая, накрахмаленная простыня в больнице. Ледяной комок у меня в горле.

— Кандейс? — трясла меня Джанель. Она дышала мне прямо в лицо — как будто из вентиляции метро тянуло прокисшим молоком. — С тобой все хорошо?

Она стала рыться в шкафах в поисках стакана. Когда она открыла кран, тот задрожал так, будто сейчас взорвется. Весь дом заревел в знак солидарности. Постепенно ржавая вода слегка очистилась, и Джанель налила мне стакан, невзирая на мои протесты.

— Нам не нужно здесь быть. Пойдем отсюда. Пойдем отсюда. Что-то здесь не так, — повторяла я снова и снова. Снова и снова.

— Успокойся, — сказала Джанель, гладя меня по плечу. — Найдем траву и сразу же уйдем.

— Не надо устраивать набеги на собственные дома.

— Десять минут, — сказала Джанель, подавая мне стакан воды.

Я покачала головой и отказалась.

— Не в этом дело, — сказала я. — Тут что-то еще, что-то не так. Неправильно, что мы устраиваем набег на свое собственное прошлое… Я хочу сказать, давай вернемся.

Я увидела Эвана и оборвала себя на полуслове. Он вышел из коридора весь красный, тяжело дыша. Выражение его лица было непонятным, но Джанель сразу же все бросила и пошла за ним. Я тоже пошла за ними, по коридору с деревянными панелями, наступая на коробки из-под пиццы, мимо закрытых дверей.

Комната Эшли выглядела так, будто была из другого дома. Она была совсем маленькой, больше похожей на шкаф. Я почувствовала некоторое облегчение оттого, что это комната действительно существовала и действительно была выкрашена в розовый цвет. По стенам на гвоздиках были развешаны украшения, браслеты и ожерелья, от больших к маленьким. На кровати оказалось огромное количество плюшевых зверей, тоже расставленных по размеру. На полу валялись обувные коробки, которые Эван и Эшли, надо полагать, обыскивали. Обувь была вытащена из коробок и беспорядочно разбросана по полу: грязные New Balance, старые платформы Candy, разноцветные туфли на высоком каблуке.

Эшли стояла у стенного шкафа, поглощенная рядами платьев всех расцветок, атласных, тюлевых и холщовых. На ней была только обувь и нижнее белье. Она как раз вешала одно платье на плечики и доставала другое — черное. Надела его. Повертелась перед большим зеркалом. На ее лице не отражалось ничего, ни удовольствия, ни неудовольствия, но тело само принимало разные позы. Она втянула живот. Отклячила задницу. Сложила губы уточкой.

Я отвернулась. В этом было что-то невыносимо интимное — в воспроизведении моделей сексуальности, заданных фильмами и женскими журналами, в той непринужденности, с какой она это делала.

Некоторое время Эшли продолжала позировать. В какой-то момент она себе подмигнула. Глаза ее были пустыми, но выражение лица должно было демонстрировать игривость. Потом она сняла платье, повесила в шкаф на вешалку и достала следующее.

Джанель подошла к ней с серьезным видом:

— Эш-ш-шли, — прошипела она, — у нас нет на это времени.

Эван попытался объяснить:

— Она не…

— Меня это не волнует, — Джанель вырвала платье из рук Эшли. Та невозмутимо достала из шкафа еще одно, но Джанель и его выхватила. Казалось, Эшли выбирала платья по строгой системе. В том порядке, в котором они висели в шкафу, слева направо. Теперь она взяла платье в обтяжку цвета электрик, и Джанель не стала ее останавливать. До нее начало доходить.

Платье было слишком узким, и когда Эшли стала в него втискиваться, швы по бокам начали расходиться.

Джанель стояла между Эшли и зеркалом, загораживая ей вид.

— Эшли, — сказала она громко и отчетливо, — ты можешь взять все, что захочешь. Только, пожалуйста, пойдем с нами. — Она схватила ее за плечи. — Очнись. Нам надо идти.

— Джанель, — сказала я.

— Джанель, — сказал Эван. — Джанель! — повторил он громче. — Я уже пытался.

Она повернулась к Эвану:

— Как это случилось?

— Мы пытались найти траву под кроватью, — объяснил он. — Она должна была быть засунута в одну из этих коробок, но Эшли не помнила, в какую именно. Когда мы стали их открывать, Эшли начала заодно примерять обувь.

— И что? — сказала Джанель осуждающе.

— Ну, потом она решила примерить свою старую одежду, — Эван махнул рукой в сторону Эшли. — Таким вот образом. Я сказал ей, что у нас нет времени, но она ответила, что хотела бы кое-что взять. Она сказала, что это ее единственная возможность, а я был так занять коробками, что сначала не обратил внимания.

— Ты нашел траву? — спросила я.

— Ну, я нашел вот это. — Эван достал из заднего кармана пакетик и передал его мне. Там была только маленькая шишечка с веточками и семенами. Пакетик был теплым и влажным. Этого едва хватило бы на один косяк.

Эван повернулся к Джанель и продолжал:

— Она совсем потеряла голову. Я пытался ее привести в чувство. Даже сказал, что мы можем вернуться и устроить тут настоящий набег вместе с Бобом и всеми остальными. Но она, кажется, меня не слышала.

Мы все посмотрели на Эшли.

Очередное платье было самым объемным из всех. Оно висело в дальнем углу шкафа. Надо полагать, это было платье для выпускного — в стиле Джессики Мак-Клинток, с белым корсажем в бисере и стразах, к которому крепилась до смешного пышная тюлевая юбка в форме колокола. Волосы Эшли запутались в молнии, но она не заметила этого и выдрала клочья прядей.

— Уже светает, — сказал Эван. — Они вот-вот проснутся и обнаружат, что нас нет. Послушайте, что я скажу. Давайте пойдем к Бобу. Вернемся сюда все вместе и заберем Эшли. А потом решим, что делать.

Джанель подняла взгляд и оценивающе посмотрела прямо на отражение Эвана в зеркале. Потом она тихо и холодно произнесла:

— И что, мы скажем Бобу, что Эшли, вероятно, заразилась? Он просто оставит ее здесь или еще похуже.

Эван вздохнул:

— Я не знаю, что делать.

— Ну, мы не можем ее здесь так оставить. — Она на минутку задумалась, рассматривая Эшли. — Знаете что, люди, нам придется ее нести. Эван, помоги мне. — Она уже пыталась положить руку Эшли себе на плечи, но та все время соскальзывала.

— Помоги мне, — повторила Джанель и снова схватила ее за руку. — Кандейс, держи фонарик.

Вместе Джанель и Эван смогли поднять Эшли, окутанную огромным облаком тюля. Я шла за ними, освещая путь фонариком и все еще сжимая пакетик с травой. Мы прошли по коридору на кухню. Голова Эшли была запрокинута.

Я посмотрела в ее перевернутые глаза. Они были открыты, но расфокусированы. Они меня не замечали. Зрачки не двигались. Примерно так люди пялятся в экран компьютера или в телефон.

Потом она чихнула. Чихнула прямо мне в лицо, и я стиснула зубы. Я побежала на кухню и плеснула воды в лицо — инстинктивная реакция.

— Кандейс, — зашипела Джанель, — нам нужна твоя помощь.

Они донесли Эшли до гостиной, как вдруг руки и ноги у той обмякли. Все тело обмякло, так что Эвану оставалось только аккуратно положить ее на пол. Они бережно уложили ее на спину.

Теперь глаза Эшли были закрыты, как будто она глубоко спала. Она лежала абсолютно неподвижно, спящая красавица, нежное, безропотное сердце какой-то сказки, конфетка в роскошном платье, забытая на полу. Джанель и Эван стали спорить о том, что делать дальше, но пока что мы просто стояли в растерянности.